— Эй! — окликнул я его.

Он остановился:

— Сам ты — «эй»! Ты что, меня зовешь?

— Ага. Ты же скаут, да?

— Конечно.

— И я тоже. Меня зовут Билл Лермер. Пожмем друг другу руки!

И я пожал ему руку скаутским пожатием. Он ответил тем же.

— А я Сергей Росков. — Он оглядел меня внимательно. — Так ты один из припозднившихся Джонни?

— Я прибыл на «Мэйфлауэре», — согласился я.

— Я это и имел в виду. Не обижайся — я же и сам родился на Земле. Значит, дома ты был скаутом. Это хорошо. Приходи к нам на сбор, и мы тебя снова запишем.

— Но я не выходил из скаутов, — возразил я.

— Как? A-а, я тебя понял: «Кто однажды стал скаутом, тот скаут навсегда!» Ну что ж, приходи, мы официально это подтвердим.

Это был весьма подходящий случай придержать язык. Но я этого не сделал — о нет! Когда звучит труба Судьбы, я обычно говорю, вместо того чтобы молчать. Я сказал:

Это и так совершенно официально, официальнее не бывает. Я старший командир отряда Баден-Пауэлла[105].

— Вот как? Но ты оказался довольно далеко от своего отряда, разве не так?

Я ему все рассказал. Он слушал, пока я не закончил, и сказал спокойно:

— Значит, у вас, недоростков, хватило нахальства называть себя скаутами Ганимеда? Может, вы тут еще желаете что-нибудь захватить? Вы уже заняли наш городской зал — может, вы еще хотите спать в наших постелях?

— Ты что хочешь этим сказать?

— А ничего, — он вроде бы обдумывал ситуацию. — Просто дружеское предостережение, Билл…

— Ну?

— В этих местах только один старший командир отряда, и сейчас он перед тобой. Смотри, не ошибись на этот счет. Но все-таки приходи завтра на сбор, — добавил он. — Добро пожаловать. Мы всегда с радостью записываем новичков.

Я вернулся на приемный пункт и поискал там Хэнка Джонса. Рассказал ему все. Он смотрел на меня с восхищением:

— Уильям, старина, — сказал он. — Надо отдать тебе должное. Это ж какой талант надо иметь, чтобы вот так все испоганить. Все как есть. Это нелегко.

— Думаешь, я все испортил?

— Надеюсь, что пока не все. Что ж, поищем-ка дока Арчибальда и посоветуемся, что можно сделать.

Вожатый нашего отряда работал в больнице; мы подождали, пока разошлись пациенты, и вошли к нему. Он спросил:

— Вы что это — оба заболели или желаете немного посимулировать?

— Док, — сказал я, — мы ошиблись. На Ганимеде есть скауты.

— Это мне известно, — подтвердил он.

— Да-а? — удивился я.

— Мистер Гинзберг, мистер Брюн и я как раз ведем переговоры со старшими скаутскими властями местного отряда, чтобы условиться, каким образом наши отряды примут в местную организацию. Это довольно сложно из-за того, что практически на «Мэйфлауэре» больше скаутов, чем во всей местной организации. Но они, разумеется, официально зарегистрированы.

Я сказал:

— А-а.

— Через несколько дней соберем общий сбор, тогда окончательно договоримся насчет условий.

Я хорошенько подумал и решил, что лучше ему рассказать все, что произошло. Он слушал, не произнося ни слова. Наконец, я сказал:

— Хэнк считает, что я все испортил. А как думаете вы, док?

— М-м-м… — он замялся. — По-моему, он неправ. Но должен признать, что ты отнюдь не помог в данной ситуации.

Что я мог на это сказать?

— Не смотри на все так трагически, — посоветовал доктор. — Все наладится. А теперь — бегите и не думайте об этом. Возможно, это не имеет никакого значения.

Но кое-что это все же значило. Док и другие улаживали все таким образом, чтобы наши отряды признали как официально существующие, с признанием всех наших рангов и званий. Но после того как Сергей разболтал всем о разговоре со мной, организованные скауты Ганимеда стали считать нас всего только кучкой новичков, независимо от того, кем мы были на Земле. Нам не оставалось ничего иного, как начинать с самого начала. Если мы чего-то стоили, мы должны были это доказать, пройдя испытания. Это было компромиссом. Джордж говорит, подобные споры всегда имеют компромиссные решения. Наши звания были утверждены с испытательным сроком в один ганимедский год, за этот год нам придется пройти испытания, которые здесь отличались от наших. Состав наших отрядов не изменили. Но ввели одно серьезное новшество.

Командиров в наши отряды назначили из состава скаутов Ганимеда: их перевели к нам из отряда Леды. Мне пришлось признать справедливость такого решения. Мог ли я быть отрядным командиром в здешних условиях, если так недавно живу на Ганимеде, что у меня еще не устоит нога на меди? Но другие ребята, бывшие командиры наших отрядов, не так легко с этим примирились, когда до них дошло, что во всех их неприятностях виноват я. Хэнк первый заговорил со мной на эту тему.

— Билл, дружище, — заявил он, — ты ведь понимаешь, что популярен теперь, как муравьи на пикнике?

— А мне что за дело? — спросил я.

— Очень большое. Для честных людей самое время выполнить auto de fe[106].

— Какого такого дьявола это означает?

— В данном случае это означает, что тебе лучше перейти в отряд Леды.

— Ты рехнулся? Ты же знаешь, что эти парни о нас думают, особенно обо мне. Я бы там уцелел только при большой удаче.

— Это только показывает, как мало тебе известно о человеческой природе. Естественно, первое время трудновато придется, но это скорейший путь завоевать уважение.

— Хэнк, ты в самом деле свихнулся. В том отряде я ведь и вправду стану новичком — да еще каким!

— В том-то и дело, — спокойно продолжал Хэнк. — Мы все новички, но здесь, в нашем собственном отряде, это не заметно. Если все так и оставить, мы еще долго будем новичками. Но если мы перейдем, мы окажемся вместе с ребятами, которые на самом деле знают, что почем, — и кое-что от их знания перепадет и нам.

— Ты сказал: «мы»?

— Я именно так сказал.

— Понял. Ты решил перейти, а потому изобрел всю эту историю, из-за которой придется перейти мне, а ты как бы хочешь составить мне компанию. Ну, ты прекрасный товарищ!

Он только усмехнулся, совершенно невозмутимо.

— Добрый старый Билл! Стукни только его по башке раз восемь или девять, и он тут же врубится в любую мысль! Это будет не так плохо, Билл. Ровно через четыре месяца и девять дней мы перестанем быть новичками, мы войдем в число опытных людей.

— Откуда такая точная дата?

— Очень просто: как раз в тот день следующим рейсом прибудет «Мэйфлауэр», и как только они приедут, уже они, а не мы, станут припозднившимися Джонни.

— A-а, так!

Словом, так мы и сделали — и первое время приходилось тяжко, особенно мне… как в тот вечер, когда они настояли на том, чтобы я поделился с ними воспоминаниями о своем подвиге. Какой-то подонок разболтал им об истории с метеоритом. Но не таким уж страшным было это поддразнивание, и Сергей всегда останавливал ребят, если слышал их насмешки. Через некоторое время всем это надоело. Сергей вел себя так невыносимо благородно, что меня все время подмывало выдать ему пинка под зад. Из всего, что мне предстояло сделать, чтобы покончить с испытательным сроком и вернуть свое прежнее звание «орла», существенными были только две нашивки — за агрономию и за планетарную экологию, применительно к условиям Ганимеда. Оба предмета трудные, но их стоило изучить. На Ганимеде их необходимо знать, чтобы выжить, вот я ими и занялся.

Экология — самый сложный предмет из всех, какие я когда-либо изучал. Я поделился этими мыслями с Джорджем, и он сказал, что, наверно, политика еще хуже, а если вдуматься, то политика, возможно, только один из аспектов экологии. В словаре сказано, что «экология — наука о взаимодействии жизни организмов и их среды». Не так-то много это объясняет, правда? Это все равно что определить ураган как движение воздуха. Самое трудное в экологии — то, что никогда не знаешь, с чего начинать, так как все воздействует на все остальное. Если в Техасе не вовремя наступят заморозки, они могут воздействовать на стоимость завтрака на Аляске, эта стоимость, в свою очередь, повлияет на улов лосося, а он — на что-нибудь еще. Или взять ту старую историю из учебника: молодые холостяки отбыли в английские колонии, а это означает: дома остались старые девы, а старые девы заводят кошек, кошки ловят полевых мышей, а полевые мыши разрушают шмелиные гнезда, а шмели необходимы, чтобы опылять клевер, а рогатый скот поедает клевер, и рогатый скот обеспечивает старую Англию ростбифом, чтобы кормить солдат, которые будут защищать колонии, куда эмигрировали холостяки, вызвавшие появление большого количества старых дев.