— Какое там! Эти кроты из Федерации встали на уши и расстреляли корабль на подлете. Думаю, они не сумели установить с ним связь и решили, что «Слава» набита взрывчаткой. Сбили они ее, короче.

— Ох!..

— Вот я и говорю: ты, мол, родился в рубашке, раз должен был лететь на том корабле.

— Но меня там не было. Я лечу на Марс.

Макмастерс уставился на него и рассмеялся.

— Да у тебя, видать, в мозгах пластинку заело! Прямо как у толкуна.

— Может быть, но до Марса я все равно доберусь.

Сержант отставил чашку.

— Ты когда-нибудь головой думать будешь? Пойми, эта война будет длиться десять, а то и пятнадцать лет. Кто знает, может, за все это время на Марс не отправят ни одного корабля.

— Ну… доберусь как-нибудь. А с чего вы взяли, что война продлится так долго?

Макмастерс помолчал, закуривая.

— Ты историю изучал?

— Немножко.

— Помнишь, как американские колонии отделились от Англии? Они копошились там восемь лет, а воевали только время от времени. А ведь Англия была достаточно сильной, чтобы подавить восстание за один уикэнд. Почему она этого не сделала?

Дон не знал.

— Так вот, — ответил ему сержант. — Ты, верно, не изучал историю, но коммодор Хиггинс знает ее отлично. Он-то и разработал этот план. Спроси его о любом восстании, и он сходу тебе объяснит причины его провала или успеха. Англия не смогла справиться с колониями потому, что в те времена была по уши в других войнах, не в пример этой. Казалось, что подавление американского мятежа — чепуха, что-то вроде полицейской облавы. Но сил на это уже не было; время шло, дело вылетало в копеечку и, кроме неприятностей, ей уже ничего не светило. Так что Англия дала задний ход и признала независимость восставших.

— Хотите сказать, что и теперь будет что-то похожее?

— Конечно, ведь коммодор Хиггинс подтолкнул ситуацию куда надо. Честно говоря, республике Венере противостоять Федерации трудновато. Уверяю тебя, я патриот не хуже любого другого, но я смотрю фактам в глаза. Населения-то на Венере раз-два и обчелся, и в смысле материальных ресурсов Федерации — их здесь не более одного процента. Венера ни за что не сможет победить, если Федерация не будет слишком занята другими делами. А обстановка сейчас именно такова — или скоро станет такой.

Дон задумался.

— Наверное, я полный дурак.

— Неужели до тебя не дошло, для чего мы уничтожили «Околоземную»? Да одним ударом коммодор сделал Землю полностью беззащитной. Он мог бы взорвать некоторые — да хоть все — города Земли, но что от этого было бы толку? Бомбардировка только восстановила бы против нас все население шарика. А так нас поддерживают две трети. Не просто поддерживают, но сами душой горят, сами чувствуют, что пора, потому что над их головами не висит больше «Околоземная», неоткуда больше пускать ракеты, как только запахнет жареным. И Федерации, чтобы вернуть прежний порядок, понадобятся годы, если она вообще когда-нибудь встанет на ноги. Наш коммодор — мужик умный! — Сержант поднял глаза. — Смирно! — заорал он и вскочил на ноги.

В дверях стоял лейтенант.

— Интересная лекция, профессор. Она прекрасно прозвучала бы в университетской аудитории.

— Никакой я не профессор, — ответил Макмастерс. — Я всего лишь сержант, с вашего позволения.

— Ладно, сержант, проехали, — лейтенант обернулся к Дону. — Кто такой и что он здесь делает?

— Ждет вас, сэр, — Макмастерс объяснил, что случилось.

— Ясно, — ответил дежурный и спросил Дона: — Вы готовы отказаться от своего права не давать показания против самого себя?

Дон явно был озадачен.

— В общем, дело такое, — объяснил Макмастерс. — Нам надо решить, применить ли к тебе некое устройство или посадить тебя до конца полета в карцер.

— Устройство?

— Детектор лжи.

— Ах, это? Пожалуйста. Мне скрывать нечего.

— Хотел бы я сказать то же самое о себе. Садись сюда, — Макмастерс открыл шкафчик, присоединил к голове Дона электроды, а повыше локтя прикрепил датчик артериального давления. — А теперь, — сказал он, — говори правду: зачем ты болтался у арсенала?

Дон стал рассказывать. Макмастерс задал ему еще несколько вопросов, а лейтенант тем временем наблюдал за экраном, расположенным за спиной у Дона. Вскоре он сказал:

— Хватит, сержант. Гоните его туда, где ему положено быть.

— Слушаюсь, сэр. Пойдем, — и вдвоем они вышли из каюты. Когда они отошли настолько, что можно было говорить без помех, Макмастерс продолжил оборванный лейтенантом разговор: — Я хотел тебе сказать, что по всем этим причинам война затянется надолго. Этот status останется quo[135], пока Федерация будет занята подавлением мятежей и массовых беспорядков у себя дома. Время от времени они будут посылать к нам какого-нибудь сопляка с заданием, достойным настоящего мужчины, а мы — намыливать ему холку и отправлять обратно. Через несколько лет Федерация обнаружит, что мы обходимся ей дороже, чем того стоим, и признает нас в качестве независимого государства. И все это время полетов на Марс не будет. Вот так-то!

— И все-таки я туда доберусь! — упрямо сказал Дон.

— Значит, тебе придется идти пешком.

Они дошли до палубы G. Дон огляделся и заявил:

— Дальше я дорогу знаю. Тогда я, должно быть, спустился на одну палубу ниже.

— На две, — ответил Макмастерс. — Пойдем, я тебя провожу до кубрика. Знаешь, а все-таки у тебя есть возможность попасть на Марс, думаю, что — единственная.

— Что? А как, расскажите?

— Пошевели мозгами. Пассажирских рейсов не будет — по крайней мере, пока война. Но мое тебе слово — и Федерация, и Республика в конце концов пошлют на Марс свои десантные силы; каждая из этих команд попытается захватить тамошние сооружения для своих. На твоем месте я поступил бы в Космическую гвардию. Не в Воздушные силы и не в Наземные войска, а именно в Космическую гвардию.

Дон задумался.

— Но откуда я знаю, что меня пошлют именно туда? Шансов-то у меня не много, верно?

— Ты в казарменной политике что-нибудь понимаешь? Устройся работать писарем. Сумеешь вовремя лизнуть кому надо задницу — тебя оставят на главной базе. Там ты будешь в курсе всех слухов и в конце концов узнаешь, когда они соберутся отправить корабль на Марс. Тогда опять лизнешь нужную задницу — и ты уже в списке команды! Точно тебе говорю, это единственный способ попасть на Марс. Вон твоя дверь. И не показывайся больше на носу корабля.

Несколько дней Дон обдумывал слова Макмастерса. До сих пор им владела навязчивая мысль, что, попав на Венеру, он должен что-нибудь такое придумать, чтобы перебраться на Марс. Макмастерс заставил его взглянуть на дело с другой стороны. Конечно, можно рассуждать о том, что неплохо бы попасть на корабль, направляющийся на Марс, — законно там или незаконно, купив билет или в качестве члена экипажа, а может, и просто «зайцем». Но допустим, что кораблей на Марс не будет вообще. Заблудившаяся собака найдет дорогу домой, но человек не собака — без корабля он не одолеет и мили космической пустоты. Это исключено.

Но вступить в Космическую гвардию… Похоже, это крайнее средство, даже если оно и поможет. Дон знал об армейских порядках немного, но в его душу закралось мрачное подозрение: а вдруг сержант слишком упростил положение. Попытка использовать Космическую гвардию, чтобы попасть на Марс, могла привести к тому же исходу, что и попытка оседлать канзасский смерч[136].

С другой стороны, Дон находился в том возрасте, когда перспектива военной карьеры привлекательна сама по себе. Будь его чувства к Венере хоть немного сильнее, он без труда убедил бы себя, что его долг — стать на сторону колонистов и сражаться с ними в одних рядах. И неважно, попадет он на Марс или нет.

Военная служба привлекала Дона и по другой причине: она придала бы его жизни определенный смысл. Дон уже начинал понимать, в чем состоит главная трагедия перемещенного лица в военное время: он сразу теряет все свои корни. Человеку необходима свобода, но мало кто из людей достаточно крепок духом, чтобы стремиться к абсолютной свободе. Человек желает ощущать себя частью общества, имеющего установленные, всеми исполняемые правила отношений между его членами. Порой люди вступают в иностранные легионы в поисках приключений, но чаще подписывают контракт, чтобы обрести какие-то обязанности, законы и табу, иметь время для труда и для отдыха, завести друзей, собеседников, а также заполучить сержанта, которого можно будет ненавидеть, — короче, чтобы определиться.