О боги, этот демон довёл меня до того, что я уже обычность поцелуев с облегчением воспринимаю.

А потом была купальня и совместный завтрак всё в той же столовой, во время которого демон смущал меня откровенными разговорами и новой порцией столь непривычной для меня заботы.

Но это всё цветочки по сравнению с тем, что я чувствовала, когда мы вместе спустились вниз перед отправлением в дорогу. На меня все глазели. Не в открытую, явно побаиваясь королевского гнева, но всё равно глазели. И все понимали, где и с кем я провела ночь. Хуже того, все знали, что я избранница короля Аедана. И обитатели замка и сопровождающие его демоны. Последние притом ещё с той первой ночи, что я провела в его кровати, обзаведясь этой пресловутой печатью.

Это только я, наивная, все эти дни ходила в неведении. Ну и Тори. Которая, кстати, тоже спустилась в общий зал не одна. Мою краснеющую подругу собственнически обнимал за талию принц Адлар, сверкая широкой удовлетворённой улыбкой.

И мне уже неловко было, что я, вместо предложенных мне обновок, упрямо оделась в своё чёрное платье, которое мне выстиранным, высушенным и выглаженным принесли в покои его величества, как и все мои вещи. И вместе с тем, дико жалела, что вчера разбился мой флакон с красящим зельем, мне так и не удалось подкрасить обратно кожу, и теперь она стала ещё светлее. Благо, хоть уши с волосами никто не видел. Кроме самого Аедана.

Но случилось утром и кое-что очень для меня радостное.

Рядом с Бранном стоял мальчик лет семи-восьми на вид, одетый в простую, но добротную одежду явно с чужого плеча. Видимо, его размера в замке ничего не нашлось. Тёмно-русый, голубоглазый, худенький и бледный, он с подозрительной опаской поглядывал вокруг, наблюдая за суетой в общем зале и рассматривая демонов. Но стоило ему заметить меня, и малыш преобразился, просияв. И уже через секунду несся через весь зал мне навстречу, чтобы с разгону налететь, как вчера волчонком, и крепко обнять с довольным вздохом облегчения.

Не обращая ни малейшего внимания ни на кого вокруг.

И всё это молча.

Как я не старалась, он ни слова не проронил, только жался ко мне всё время до отъезда. И косо поглядывал на всех мужчин вокруг. Особенно почему-то на Аедана. Пару раз мне даже показалось, что мальчишка тихо рычит, когда тот оказывается ко мне слишком близко.

У его величества маленький оборотень тоже явно не вызвал большой симпатии. Скорее наоборот. Демон, всё больше и больше хмурился, поглядывая на нас двоих.

А потом позвал к себе целителя и принялся подробно расспрашивать того о здоровье волчонка. Я услышав это, тоже подошла поближе, навострив уши. Аедан, внимательно выслушав пожилого лекаря, поинтересовался безопасно ли будет мальчишке ехать верхом с кем-то из взрослых. На что получил вежливый ответ, что хоть у мальчишки рёбра уже срослись и раны затянулись, лучше ему всё-таки в дормезе ехать, если есть такая возможность. Так маленькому оборотню будет проще восстановиться.

Я так и не поняла, почему его величество, услышав это, с досадой вздохнул. Ещё и губы недовольно поджал, окинув моего подопечного хмурым взглядом.

Какая ему разница, где малыш поедет? Тори ведь не против его присутствия в дормезе. А я и подавно. Тем более, что ехать до столицы всего лишь полдня осталось, насколько я поняла.

Не хочется верить, что Аедан только из непонятной неприязни к ни в чём не повинному ребёнку хотел его на коня усадить.

Но вот все сборы уже остались позади. И мы снова двинулись в дорогу.

Наш волчонок, как только мы оказались втроём с Тори в закрытой дормезе, явно расслабился и повеселел. И хоть предпочитал сидеть рядышком со мной, на мою подругу смотрел с нескрываемым детским восхищением и восторгом.

Она сегодня действительно особенно хороша в нежно-васильковом платье под меховой накидкой, с уложенными в красивую причёску волосами и светящимся влюблённым взглядом. Да и сама вся словно светится изнутри чувственной женской красотой. И воспринимается как-то по-иному.

Поймав себя на этой мысли, я начинаю присматриваться к Тори внимательней. Не спросишь ведь при маленьком свидетеле, что с ней такого произошло. Мы с ней сегодня, не сговариваясь, стараемся помалкивать. Хватит уже того, что вчера столько своих секретов выдали.

Тори, заметив мой интерес, вопросительно вскидывает брови… А потом неожиданно краснеет.

И тут до меня доходит, что изменилось в моей подруге. Её аура.

У меня от удивления даже лицо вытягивается и глаза округляются. И я теперь уже в полном ошеломлении таращусь на неё.

Тори стала инициированной ведьмой. Сильной светлой ведьмой.

Как бы мне не хотелось поговорить с Тори об её инициации, расспросить о том, как она себя чувствует, не обидел ли её жених, и вообще обо всём, что ей захочется мне рассказать, приходится прикусить язык и терпеть. Прижимающийся к моему боку мальчишка может и не придаст значения тому, как и о чём мы с принцессой общаемся, но рассказать потом кому-нибудь вполне сможет. Например, своим родителям.

А то, что он сейчас молчит, так это скорее всего следствие пережитого вчера ужаса. Бедняжку едва не растерзали собственные сородичи. Страшно представить, как сильно он испугался, и чем это может для него обернуться.

Поэтому нам с подругой приходится ограничиться лишь малосодержательной беседой о погоде, дороге и ожиданиях от приезда в столицу демонов Этейну.

Единственное что, я, не выдержав, всё-таки спрашиваю не больно ли её высочеству сидеть после всех тягот пути и не нужна ли ей помощь целителя. Тори в ответ удивлённо округляет глаза, с минуту непонимающе смотрит на меня, удивляется ещё больше, становясь ну очень красной, и уверяет, что сидеть ей разве что чуточку дискомфортно, а так всё просто замечательно.

Спустя ещё какое-то время она и вовсе начинает зевать, снова краснея. Пробормотав что-то о том, как сильно ей не спалось этой ночью, моя подруга просит помочь ей с лежанкой. И как только мы ту раскладываем, сразу же ложится с намерением подремать. И почти мгновенно засыпает. Дрёма быстро превращается в глубокий крепкий сон, в котором она счастливо улыбается, обнимая одну из подушек.

А я наконец успокаиваюсь, убедившись, что первая близость с мужчиной для моей дорогой Тори прошла без тяжёлых последствий. Видимо, пора мне окончательно привыкнуть к мысли, что не для всех женщин это оборачивается теми же страданиями, что и для меня.

Волчонок тоже вскоре начинает клевать носом, явно ещё до конца не восстановившись, и, сбросив башмаки, тоже забирается на лежанку, свернувшись клубочком позади спящей принцессы. Мне только и остаётся, что укрыть их обоих одеялами и вернуться на своё место. Я-то хорошо выспалась в объятиях Аедана, хоть осознавать это и странно.

Спать теперь мне ни капли не хочется, так что я оказываюсь предоставлена сама себе и своим мыслям.

И, конечно же, все они так или иначе крутятся вокруг Аедана, и вокруг того, что он мне рассказал и что предложил. Но чаще всего я невольно вспоминаю то, что случилось между нами вчера в спальне… то, что я испытала в руках демона.

Мне до сих пор не верится… но это действительно было наслаждение от мужской ласки. Правда, ласка эта была странная, стыдная и непривычная для меня. Может… в этом всё дело? Или в том, что этого никогда со мной не делал Танраггос? И что будет, когда Аедан пойдёт дальше? Что я при этом испытаю? Страх? Неприятие? Или что-то другое?

После минувшей ночи я уже совершенно не уверена, в том, как ответить на эти вопросы.

Я даже представить не могла, что встречу того, кто сумеет меня исцелить, вернуть в мою душу свет. И что самое поразительное, сделал это со мной, потомком жриц Пресветлой, тёмный маг смерти, слуга Маоха.

Но меня очень сильно волнует то, как всё повернётся, когда мы приедем в королевский дворец. Какую роль мне придётся играть? Служанки? С печатью короля? Сомнительно. Его невесты? Нет, я к этому не готова. Любовницы? Снова же… С печатью короля?!