Этот страх до конца не вытравить. Он слишком долго был частью меня. Он, как та зараза, что выжигает кровь. Даже после исцеления тело помнит.

— Я же так люблю тебя, моя сладкая покорная девочка, моя маленькая холодная дрянь, — бормочет пьяно Танраггос. И помимо его слов я начинаю различать звуки шаркающих шагов. Он куда-то идёт. Куда он идёт? Неужели за мной?

Стоит об этом подумать, и появляется крошечная искра света. Проморгавшись, я понимаю, что это магический светлячок. Совсем слабый. Дрожащий. Будто тот, кто его сотворил, не способен даже в эту искорку вложить достаточно силы.

И шаги. Они такие громкие. Свет пляшет перед глазами, словно меня шатает.

Где я? Что происходит? Это место, кажется мне знакомым. Это… королевский склеп. Тут похоронена мать Тори, королева Санория.

Я вижу, как мужская рука толкает двери в этот склеп. И в тёмном каменном помещении вспыхивают магические светильники, освещая мраморные саркофаги, в которых покоятся все почившие члены королевской семьи.

Сознание заволакивает на миг мутной пеленой, и угол моего зрения смещается. Теперь я вижу самого Танраггоса. Осунувшегося, постаревшего, седого и серого, с дряблой кожей, заплывшим безумным взглядом и скорбно-злобной гримасой на лице.

Он, не замечая меня, подходит к одному из саркофагов. Новому. Я не помню такого. Он очень красив, высечен из бледно-розового мрамора, украшен золотыми цветами.

Король Аделхея проводит дрожащей рукой по его поверхности. И плачет. Горько. Пьяно. Оплакивает… меня?

— Девочка моя, любимая. Зачем ты ушла от меня? Зачем? Я же так тебя любил! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты околдовала меня. Украла душу, ведьма проклятая! — Танраггос нежно гладит светлый мрамор. Роняет на него голову, сотрясаясь в рыданиях и обнимая каменное пристанище его королевы. И тут же в безумной ярости лупит кулаками. Снова и снова. Разбивая их в кровь.

Дыхание спирает. Я не хочу этого видеть. Не хочу! Мне страшно до тошноты. Противно так, что вот-вот вывернет. Зачем он со мной случился? Зачем я случилась с ним?

Всеми силами своей души я отстраняюсь от ужасной в своей бредовой агонии картины. Всеми силами пытаюсь ускользнуть отсюда, пока он не почувствовал моё присутствие. Как я тут оказалась? Почему? Я должна быть рядом с Аеданом.

И только теперь вспоминаю, почему это вижу. Это видение Кахин. И я должна его досмотреть до конца.

Я должна знать, зачем Кахин мне это показывает.

Наблюдая, как беснуется над погребённой Малвайн мой бывший муж, понося меня на чём свет стоит и тут же каясь, признаваясь в своей больной вечной любви, я на краткий миг даже начинаю чувствовать к нему жалость. И вину. Может… может, это одержимость мной сотворила из него чудовище? Может, не будь меня… была бы жива мама Тори? И моя?

Но всё это вылетает из моей головы, когда он упирается обеими руками в крышку саркофага и принимается её толкать.

Нет! Нет! Нет! Не-е-е-ет!!!

Он не посмеет так осквернить место погребения! Не посмеет навлечь на себя проклятие Маоха. Даже в страшном сне мне не могло привидеться, что гроб погребённой королевы вскроют.

Там же не я.

Он узнает, поймёт.

А я никак не могу воспрепятствовать ему, только смотреть.

И он это делает. Пыхтя и изрыгая грязные ругательства, Танраггос ещё и ещё толкает тяжёлую каменную крышку, запечатанную ритуальными рунами погребения, пока та не поддаётся, сдвигаясь немного. С радостным и уже совершенно нечеловеческим рычанием, этот безумец удваивает усилия и в конце концов добивается своего. Крышка с гроготом падает на пол, раскалываясь надвое.

— Ну вот мы и снова вместе, моя Аминнариэль, — бормочет сумасшедший король, склоняясь над открытым саркофагом. Тянет руки… И застывает, изумлённо таращась на покоящуюся там женщину. На Малвайн, с которой уже спала моя личина.

Лицо Танраггоса постепенно чернеет, искажаясь животной яростью. И такой жгучей ненавистью, что у меня кишки в узел завязываются.

— Убью дрянь! Найду и убью! — рычит он, брызжа слюной, трясясь в припадке бешенства.

В панике я шарахаюсь назад, и на этот раз у меня, наконец-то выходит вырваться из этого ужасного видения. Но вместо того, чтобы очнуться в лесу возле озера и водопада, я оказываюсь в своих бывших покоях. И тут царит полный погром, учинённый совершенно обезумевшим королём.

Который как раз в этот момент занят тем, что обыскивает мои сундуки. И снова бормочет что-то, словно со мной разговаривает.

— Не-е-ет, ты не могла сама сбежать. Не могла. Тебе помогли. Кто? Кто тебе помог? Всех казню. Кто помог? А? Кто помог, жёнушка моя вероломная? Тори? Она, да? Она помогла? Нашла, как привязку снять? Накажу гадину малолетнюю. Шкуру спущу.

В дверь кто-то стучит. Заходит Калваг.

— Ваше величество, ваш сын. Лекарь говорит, что он не протянет до утра. Принц очень плох.

— Лекаря казнить. К Оссиану приставь кого-то получше. От царапины не умирают, — гаркает Танраггос.

— Если бы от царапины… — под нос себе бормочет его цепной пёс.

— Что-что ты сказал?! — разворачивается к вояке король.

— Сказал, будет сделано, ваше величество, — вытягивается в струнку Калваг.

Безумный король подозрительно прищуривается, буравя того тяжёлым взглядом, обещающим быструю расправу. И Калваг нервно сглатывает, застывая с почтительным выражением на лице. Так проходит пару секунд. Судя по всему, Танраггоса подобострастный вид начальника гвардии в конце концов удовлетворяет. Наверное, потому, что его явно гораздо больше волнуют другие вопросы.

— Опроси всех во дворце. Моя жена сбежала. Нужно её найти, — приказывает, возвращаясь к потрошению моих когда-то личных вещей.

— Как-кая жена? — удивлённо переспрашивает вояка. — Она же умерла.

— Не-е-ет, — трясёт головой Танраггос. — Она подсунула мне двойника под своей личиной. В склепе лежит другая женщина. Не Аминнариэль. Найди мне пространственного мага. Как хочешь, это сделай. Но найди! За любые деньги. Я должен добраться до Раграста в кратчайшие сроки. Моя пронырливая доченька точно сможет сказать мне, куда подевалась моя предательница жена.

— Слушаюсь, ваше величество, — кланяется Калваг и с явным облегчением удаляется.

А я наконец окончательно выпадаю из видения. Тело безвольно оседает, когда ноги подводят. Но меня подхватывает Аедан, прижимая к себе.

О боги. Танраггос… он едет сюда. В Раграст. За мной и Тори.

Меня трясёт так, что зуб на зуб не попадает. И страх, с которым я столько боролась, снова удушливой и холодной болотной жижей затягивает меня в свою трясину. Надо что-то делать. Надо… Надо с этим бороться.

Всхлипываю, зарываясь лицом в шею Аедана. Согреваясь его теплом. Ища укрытия в его тьме.

— Что ты видела? — спрашивает он требовательно.

Но получается так, что все объяснения приходится отложить.

— Дэя Кахин, когда это было? Это… прошлое? — нахожу я в себе силы оторваться от демона и посмотреть на прорицательницу.

— Да… прошлое… — тихим голосом шелестит та. — Я это видение два дня удерживала, чтобы… показать… тебе… боялась не успеть. Далеко была. Слишком далеко.

А ведь она наверняка тоже пространственной магией владеет. И дочь от неё этот дар, скорее всего, унаследовала. И внуки…

Пожилая женщина теперь уже всем телом наваливается на свой посох и стоит, опустив голову.

С ней что-то не так.

Присматриваюсь к ней внимательней, и мне хватает доли мгновения, чтобы понять, что старушка едва держится на ногах, так выложилась магически.

— Аедан, опусти меня. Ей плохо, — вскрикиваю, вырываясь из рук своего демона, забыв о своих собственных бедах. Те ещё не наступили. А здесь моя помощь уже нужна.

К оседающей на землю Кахин мы с Аеданом бросаемся одновременно. Он подхватывает немощное тело, удерживая голову, чтобы она не ударилась. Я хватаюсь за морщинистые руки, не задумываясь, выпуская свой дар.

— Она слишком выложилась. И измотана, — шепчу, все глубже погружаясь в транс, щедро делясь своей силой. — Я подпитаю. Но этого мало. Нужен отдых и покой для восстановления.