— Куда мы идём? — мой шепот тихим шелестом повисает в затхлом воздухе.

— Туда, где спрятан дар.

— Какой дар? — уточняю, окончательно опешив.

— Тот, что я много десятилетий назад поклялась передать наследнице последней верховной жрицы Пресветлой, — как само собой разумеющееся сообщает мне старушка, даже не сбавляя шага.

— Верховные из рода моей матери не были последними, — возражаю я, прекрасно помня всё то, что мне успела поведать моя покойная матушка о нашем наследии.

— А кто говорит о твоей матери? Отец у тебя тоже был из жреческого рода. Единственный ребёнок жрицы Олуфемы. Она-то и отдала мне перед смертью на хранение одну заветную вещицу, взяв с меня клятву, что я сохраню её для тебя и отдам, когда придёт время.

От неожиданности, я резко торможу, ошарашенно таращась на удаляющуюся спину дэи Кахин.

Может мне всё это снится? Или послышалось? Она, правда, говорит о моём отце? Он из жреческого рода? Эльран, как и мама? Значит, во мне древней крови значительно больше, чем я привыкла думать.

Я всю жизнь прожила, ничего не зная о том, с кем мама зачала меня. Она сама всегда избегала этой темы, говорила, что это был человек, что он погиб, и больше ничего мне знать не надо. А то, что я родилась более похожей на чистокровную эльран, чем мама, и с силой гораздо большей, чем у неё самой, объясняла волей Богини.

— Вы… вы знаете, кто мой отец? И что значит, был? Он тоже… мёртв? — бросаюсь я вдогонку за ведьмой и, схватив её за руку, заставляю обернуться. — Вы знаете, что с ним случилось?

— Его убили ещё до твоего рождения охочие поживиться сокровищами светлых жрецов, — сочувственно смотрит на меня дэя Кахин, гладит ласково мою руку. — Твоя мать боялась, что до тебя тоже доберутся, поэтому и скрывала от всех, чья ты дочь. Я расскажу тебе всё, что знаю, девочка. И многому научу, пока мой путь не оборвался. И тебя и твою подружку ведьму. Но сейчас у нас действительно нет времени. Пошли быстрее.

И она увлекает меня дальше.

Теперь я уже и сама чувствую нетерпение. Мне отчаянно хочется узнать больше, расспросить её обо всём, увидеть, что же мне оставила давно почившая бабушка. Последняя Верховная. Подумать только. Значит, отец меня не бросил. Может, он даже меня бы любил. И… Может, я наконец узнаю, в чём моё предназначение в этой жизни, пойму, что я собой представляю, для чего живу.

Наш путь пролегает по тайным переходам и тёмным коридорам, винтовым лестницам, спрятанным за стенами… пока в какой-то миг ко мне не приходит понимание, что мы теперь находимся глубоко под землёй. Я даже начинаю подозревать, что Кахин ведёт меня к такому же подземному храму, как тот, что сохранился под королевским дворцом в Аделхее, но мы уходим всё дальше и дальше, видимо покидая территорию дворца. И мне бы опасаться уходить неведомо куда с незнакомкой, по сути. А я сама готова бежать впереди неё, так сильно меня тянет туда, куда мы идём.

Но вот подземный ход начинает подниматься, на стенах вокруг загораются золотистые огоньки, освещая пустынный коридор, и в какой-то момент мы оказываемся у подножия узкой лестницы, восходящей куда-то во мрак неизвестности.

— Почти пришли. Иди первая, меня это место не особо любит, — командует ведьма.

— Почему? — удивляюсь я, послушно ступая на первую ступеньку.

— Моя покровительница с твоей давние соперницы, — ухмыляется Кахин, следуя за мной.

— О ком вы?

— О древних Богинях этого мира. Пресветлой и Страннице.

— Так вот почему я не могу понять, светлая вы, или тёмная, — понимающе киваю сама себе. — Я никогда раньше не встречалась со слугами Странницы. Думала, что и нет больше никого.

— Наши храмы — это дороги всего Аранхода. И мы предпочитаем сами приходить туда, где нужны. Так и выжить легче в меняющемся мире.

Тут с ней не поспоришь. Мои предки с рождения нашего мира были слишком привязаны к своим домам, своим храмам, храня свет и жизнь на вверенных им Богиней землях, но оказались неспособны противостоять более воинственным расам, среди которых самыми непримиримыми всегда были люди.

Вот и случилось так, что тёмные, как и двуликие сохранили за собой власть и земли, став, кажется, ещё сильнее, слуги странницы Судьбы, вот оказывается, странствуют себе миром, а эльран почти не осталось. Чистокровных так точно.

Тем временем мы поднимаемся всё выше, и я начинаю понимать, что не так уж и ошибалась, когда предположила, что меня ведут в храм. Потому что начинаю чувствовать Её присутствие. Она здесь. Пресветлая. Великая Мать этого мира. И она зовёт меня к себе.

Но помимо Её света я чувствую и тьму. Огромную, всеобъемлющую. Огромную мощь, защищающую это место от посторонних.

Дверь появляется передо мной внезапно, проступив из тьмы сначала неясными очертаниями, а потом проблесками светящихся защитных символов на деревянном полотне. Ни секунды не задумываясь, ведомая чутьём, я прикладываю обе ладони к основным узлам света. Отчего-то чувствуя себя в праве это делать.

И дверь действительно поддаётся, приглашающе открываясь почти сама собой.

То, что ступаю на территорию храма, ощущаю всем своим естеством. Но он какой-то… не такой. Это не храм Пресветлой. Точнее… не только её.

Как это понять? Я недоумённо озираюсь на следующую за мной ведьму, но та лишь загадочно улыбается, кивком показывая мне идти дальше. И я иду.

Петляя анфиладой круглых залов, колонны и стены которых украшены причудливыми узорами из переплетающихся между собой света и тьмы, я наконец нахожу главный ритуальный. И ошарашенно замираю.

В центре стоят двое.

На хрупкую, миниатюрную женскую фигурку с потолка падает луч ослепительного солнечного света, делая выполненную из белого мрамора статую невесомой и воздушной, будто прозрачной. Тем темнее кажется стоящий позади неё мужчина. Огромный. Мощный. Страшный и грозный.

Бог смерти Маох обнимает хрупкую Богиню жизни, словно защищая её своими руками, своей тьмой, укрывая от всех бед и невзгод.

— Они… так прекрасны вместе, — зачарованно выдыхаю я, даже не осознавая, как шаг за шагом подхожу всё ближе к статуям древних богов, восторженно рассматривая каждую деталь.

— Да, ты права. Они неразделимы и едины, — слышу позади себя весёлый голос Кахин. — Даже Странница признаёт, что не быть ей для Тёмного такой же идеальной половинкой и женой, как Пресветлая.

Идеальной половинкой и женой? Они супружеская пара? Боги? Я… не знала.

Всматриваюсь в мраморные лица.

А ведь и правда. Их любовь друг к другу ощутима во всём. И в его оберегающем объятии, и в том, как доверчиво она прислонилась к нему. В умиротворении их черт. Едины… О такой любви можно только мечтать.

Ведьма обходит меня, приближаясь к статуям. Останавливается прямо напротив Пресветлой, тянется к её рукам, сложенным на груди и внезапно, вынимает что-то из мраморных ладоней.

Поворачивается ко мне, показывая изящный цветок, похожий на хрупкую прозрачную лилию из переливающегося белого опала, оправленного в золото.

— Вот этот амулет я поклялась Олуфеме собственноручно надеть на шею её прямой наследницы. Позволь мне исполнить мою клятву, дитя Ринниаль и Бриннэйна — произносит она, подходя ко мне.

— Позволяю, странница Кахин — шепчу, склоняя голову. Сердце в груди колотится так, что я сама себя едва слышу.

Золотая цепочка опускается мне на шею. Прохладный амулет ложится на грудь. И почти сразу начинает нагреваться, мгновенно становясь обжигающе горячим. С толикой страха, я вскидываю руки, боясь коснуться светящегося камня и чувствуя, как моё сознание накрывает белым туманом.

— Принимаешь ли ты своё наследие, жрица? — вскидывает брови старая ведьма наблюдая за мной.

— Принимаю, — произносят мои губы сами собой ровно за миг до того, как моё тело начинает оседать на пол без сознания.

— И кто тебя за язык тянул, когда ты её Крольчонком обзывал? Кролики, они вообще знаешь, какие шустрые? Тут есть, а тут уже и след простыл, — с издевкой вещает шагающий рядом со мной брат, явно потешаясь над тем фактом, что я уже битый час безуспешно пытаюсь отыскать в своём собственном дворце одну маленькую эльран в компании пронырливой старой ведьмы.