Потом, когда все желающие выскажутся, мы можем спуститься вниз, чтобы за ужином провести первый вечер праздника, отметить который, как объявлено, мы собрались здесь. — Он опустился в кресло.
Все молчали, не потому, что эти люди не знали друг друга — члены правящего класса обычно знакомы. Просто никто не хотел говорить первым, чтобы не нарушить приличий.
Прервал молчание Таленс Халд Тирье, которому пришлось проделать самый дальний путь:
— Вопрос очень прост: сколько еще выходок этого узурпатора намерены мы терпеть?
— Потише, потише, — сказал Дикенскит Жан Ханнес в некоторой тревоге. — Я понимаю, что у вас в Бейнаке есть особые причины для беспокойства…
— Не только у нас. Спросите кого угодно в Дордойни. Мы не смогли бы выгнать назначенного Джовейном лакея, если бы вся страна не поддержала нас.
— Но открытый бунт…
— Я не призываю к нему, сэр. Я говорю о том, что Конвент сеньоров Кланов должен голосованием отрешить Джовейна от должности.
Лундгард Симе Эйсон стукнул по столу.
— Разве эта свинья позволит нам собраться? Да и станет ли он повиноваться? Ведь Скайгольм остается в его руках.
Восмайер Тесс Рейман взглянула с ехидцей и с сочувствием. В конце концов, он же кузен Ирмали, покинутой Джовейном.
— Армия может и не поддержать его, — объявила она. — Ведь мы собрались, по сути дела, именно по этой причине.
Коллега Арнека Созен III, Местрогоут Восточного Брежа, встревоженно качнул головой.
— Не совсем так, полковник, — ответил он. — Проблема здесь глубже. Я прислушиваюсь к моим гражданам. Скверно, что Иледуциель ввязался не в свое дело в далекой стране. Англеланн для них — край языческий, забывший праведность. Они еще могут смириться с этим, как с ходом в политической игре, которую никогда не хотели не то что понять, даже изобразить понимание. Но отрешение от должности — раздор между святыми — такое потрясет их до глубины души. Они спросят тогда, почему Ар-Гоут должен оставаться в Домене?
— Если не получат толкового преемника, того, кто стал бы Капитаном после Тома, — взволнованно проговорил Кронеберг Стеф Ланье, он был братом Розенн, мачехи Таленса Иерна Ферлея. — Где бы он ни находился… но если он погиб, что кажется вполне вероятным… что ж, быть может, тогда ваши пейзане захотят наказать его убийц и возвести праведного, нового Капитана?
— Кого же это? — Дикенскит Жан Ханнес отпустил кислый взгляд Таленсу Халду Тирье. — Пока мы речь ведем о мятеже, а не о порядке наследования… Пока. — И поспешно добавил:
— Поймите, я согласен; мы не можем допустить мобилизацию. Мы должны действовать единым фронтом, добиваться отмены приказа. Но мы не должны сдерживать регионализм.
Тучный наземник, важный купец, видавший иные края, про-гоготал:
— Я весьма озабочен упадком торговли, но поверьте, больше всего меня тревожит возможный распад Домена. Могут ли военные отказаться выступать, если «переговоры закончатся неудачей», так, кажется, было в приказе? Если он и поступает подобным образом, это будет самый настояшшй бунт.
— Ну, до этого, быть может, и не дойдет, — предположила Великий Мэр Эльсасса тоном скорее скорбным, чем полным надежды. — Быть может, в настоящее время лучше всего выжидать, ничего не предпринимая.
Восмайер Тесс Рейман кашлянула.
— Увы, боюсь, что нет, — ответила она. — Вы видите, все уже началось.
Нас используют в качестве угрозы Девону. И если мы останемся в покое… Давайте подумаем. Кто это — «мы»? Конечно, я не могу говорить от лица каждого солдата, моряка или летчика, но мне известно, что многие в армии выступают за смещение Капитана. Мы, профессионалы, скелет и основа всей мускулатуры армии. Но реальной плотью она обрастает, когда в случае необходимости призывают резервистов. Теперь их не так уж и много; Домен не сталкивался с серьезными угрозами уже не один век. А у всякого есть свой дом и привязанность к родным местам. Дураков нет. — Она оглядела стол. — Мне кажется очевидным, что Джовейну не столько нужно защитить эту горстку геанских болтунов-проповедников; не волнует его и «святость договорных обязательств», какими бы словами он ни расписывал свою заботу о нашей коммерции и безопасности — все это его мало волнует, а нужно ему другое: собрать армию — всех мужчин и женщин, умеющих воевать — и кинуть в заморскую авантюру. Удастся — чудесно, ведь собранные вместе, они будут уязвимы для лазеров Скайгольма, а рассеянные среди всего народа, они составят потенциальное ядро партизанских отрядов. Тем временем его терранская гвардия и политические агенты еще крепче возьмутся за штатских.
— И как долго сможет он поддерживать столь явно нестабильную ситуацию?
— поинтересовался Арнек.
Тесс пожала плечами.
— Пока не придумает, что ему делать дальше, сэр. Я бы сказала, что он сейчас столь же лишен равновесия, как и мы сами. Но одно ясно — мы вскоре твердо встанем на ноги. На нашей стороне закон, исторические прецеденты и древние права штатов и их народов.
— У Джовейна достаточно сторонников, особенно на юге, — предупредил Созен. — Помните, он утверждал, что восстанавливает и защищает традиции. Но не традиции Брежа и большей части земель Домена… ну…
— Он помедлил, прежде чем выговорить:
— Что остается — гражданская война? Не завтра, не через несколько лет, но в конце концов?
— Немыслимо, — буркнул Лундгард Симе Эйсон, — это часть всей проблемы — он контролирует Скайгольм.
Таленс Элсабет Орман говорила негромко. Женщина молодая, из младших родственников, входящих в Клан Капитана, приглашенная по рекомендации своего родственника Брама Ганхауза, поскольку служила техником на аэростате.
— Он… он не всегда будет контролировать его, — сказала она.
Густой снег валил несколько дней и пошел снова, одаривая землю пушистым покровом, но Ганна Уанговна гуляла по саду Библиотеки только в платье и башмаках.
Она была одна. Двенадцать дней праздника Солнцестояния еще не закончились, и люди в основном еще веселились — дома, среди друзей, на полковых церемониях — тихо, шумно, отчаянно, каким у кого было настроение после недавних событий.
Сама же Ганна… находилась как бы в элегическом состоянии духа. Она не разделяла общую веру в астрологию и циклы. Пляска Геи в объятиях планет и Солнца смысл имела более тонкий и несравненно могущественный.
И все же Ганна не могла не осознавать, что эта часть года, когда платились долги, отворяла дверь году Гремучей Змеи. Разрушение, распад, тысячелетняя зимняя спячка и обновление — разве не такова сама жизнь, текущая через время к часу своего возрождения? Вспомнит ли она своих воспитанников?
Едва ли не черное небо распростерлось над самой головой. Листья давно облетели и не прикрывали более стены; камни и древесина, складываясь в ограду, выписывали иероглифы на неведомом языке. Помощники расчистили от снега дорожку, и гравий снова бормотал под ногой. От летнего великолепия ничего не осталось, только нагие деревья, камни, стелы, скульптуры да опустевшие и замерзшие пруды. Изредка поднимавшийся под снегом вечнозеленый бонсай мог бы напомнить о выносливости, однако сегодня ей было не до этого.
Ганна дошла до каменной скамьи, обращенной к кругу камней и высокому кораллу. Ракушки еще высовывали свои рожки из-под снега, но уже следующий снегопад полностью их похоронит. Мгновение она постояла в раздумье, а потом, улыбаясь сама себе, опустилась там, где однажды сидел Иерн. Ганна прихватила особой доску с зажимом и письменный прибор. Приготовив их, она обратилась к кораллу, выпустила свою мысль в морские глубины и только потом прикоснулась кистью к бумаге. И даже англишские буквы выписывала — нет, вырисовывала — каждую букву во всей красе:
«Ганна Уанговна Ким, из Алданского полка, города Дулу в Краснаянском Господинате, Таленсу Иерну Ферлею из Домена Скайгольма, где бы он ни жил, в последний день года нашей встречи.
Приветствие и пожелание добра. Я не уверена, что это письмо достигнет тебя, Я отошлю его с торговцами, что еще ходят от монгских земель в Северо-западный Союз, прихватывая почту за небольшую плату. Быть может, вы помните, что я попросила ваш будущий адрес, чтобы при возможности написать вам, и твоя подруга Раним Биркен дала мне адрес торговой фактории на Юконе. Она утверждала, что там знают, куда доставить такое послание.
