Мандельбаум кивнул. Если кто-то вздумал поупражняться в нуклеонике, кончиться это может плохо для всех. Возможно, речь действительно идет о чем-то крайне серьезном.

— Надеюсь, вы с этой проблемой разберетесь… Удачи вам.

Раннее лето — робкая нежная зелень обратилась пышной листвою, расцвеченной лучами солнца, шумящей на ветру. С час назад прошел дождь; свежий ветерок до сих пор срывал с крон деревьев холодные капли. Над пустынными улицами сновали воробьиные стайки. Омытые дождем мирные здания четко вырисовывались на фоне ослепительно голубого неба, свет утреннего солнца отражался тысячами окон.

Город казался сонным. Время от времени по улицам проходили люди — мужчины и женщины, — одетые кто во что горазд. Никто никуда не спешил — суета и сутолока остались где-то в прошлом. Изредка мимо молчаливых небоскребов проезжали машины. От двигателей внутреннего сгорания люди уже отказались — в воздухе не было ни дыма, ни гари. Как ни странно, это был обычный будний день. Будни теперь ничем не отличались от выходных.

Каблучки Шейлы громко стучали. Их стаккато действовало ей на нервы, однако она не замедляла шага — ей нужно было спешить.

Группа мальчишек, которым было лет по десять, выбежала из пустого магазина и понеслась вдоль по улице. Они бежали молча, и это было страшно. Дети перестали быть детьми.

От станции до Института путь был неблизким, она могла бы сэкономить силы, воспользовавшись услугами подземки. Но от одной мысли о том, что придется заходить в железную клеть, где кроме нее будут находиться какие-то другие преобразившиеся люди, ее бросало в дрожь. На улицах она чувствовала себя куда как увереннее. Город уже отслужил свое, теперь он умирал; дома, окружавшие ее со всех сторон, мало чем отличались от диких скал. Она была одна — одна-одинешенька.

По улице пронеслась огромная тень. Она подняла глаза и увидела огромную металлическую сигару, бесшумно исчезнувшую за небоскребами. Наверное, они научились управлять силами гравитации. Ну и что из того?

Она прошла мимо двух мужчин, сидевших у порога дома. До нее долетели обрывки их разговора:

— …эстетику морской звезды, — все изменилось.

Всплеск рук.

— Видерзеен![516]

Вздох.

— Отвергнуть: макрокосм, нон-эго, энтропию. Все чрез человека — антропоморфно.

Шейла ускорила шаг.

Здание Института было обшарпаннее гигантов Пятой авеню, хотя, в отличие от этих небоскребов, оно все еще служило прежней цели — от них же веяло склепом. Шейла вошла в холл. Там не было ни души, лишь в углу пофыркивало и подмигивало странное устройство, собранное из светящихся трубок. Шейла было направилась к лифту, но, мгновенно раздумав, поспешила к лестнице. Кто его знает, во что они могли превратить за это время лифт — может быть, он стал автоматическим или управляемым силой мысли, или еще что похуже.

Она добралась до седьмого этажа почти не запыхавшись. Коридор был таким же, как и прежде, — людям, работавшим здесь, хватало других, более важных, проблем. Что исчезло, так это старые люминесцентные лампы, висевшие прежде на стенах. Теперь коридор освещался как-то иначе — то ли светился воздух, то ли стены — понять было невозможно.

Она остановилась перед дверью старой лаборатории Пита и испуганно поежилась. «Глупая, — сказала она самой себе, — ведь не съедят же они тебя, в самом деле. Интересно, чем они теперь занимаются?»

Она вздохнула, расправила плечи и робко постучала в дверь.

— Войдите, — услышала она через какое-то время. Шейла повернула дверную ручку и вошла в лабораторию.

Здесь почти ничего не изменилось. Понять это было невозможно. Часть аппаратуры пылилась в углу, на трех подвинутых друг к другу столах было собрано какое-то устройство. Сказать, было оно здесь прежде или нет, Шейла не могла — на подобные вещи она не обращала внимания. Комната же была такой же, как всегда. Распахнутые окна, а за ними — голубое небо, доки, склады… На стене висел видавший виды пиджак, в воздухе пахло резиной и озоном. На столе Пита лежала стопка потрепанных справочников, возле которой стояла настольная зажигалка, подаренная ему Шейлой на Рождество давным-давно. Здесь же стояла пустая пепельница. Кресло было слегка отодвинуто от стола — можно было подумать, что его владелец на минуту куда-то отлучился.

Грюневальд поднял глаза и близоруко прищурился. Он выглядел очень усталым и сутулился сильнее, чем прежде. Возле него сидел неизвестный Шейле молодой темноволосый человек.

Грюневальд неуклюже всплеснул руками. (Да это же госпожа Коринф! Вот так сюрприз. Заходите, заходите.)

Молодой человек негромко кашлянул.

— (Это) — Джим Манзелли, — сказал Грюневальд, кивнув в его сторону. (Он мне помогает. Джим, это) — госпожа Коринф, (супруга моего бывшего босса.)

Манзелли кивнул. Краткое (Рад с вами познакомиться.) Глаза фанатика.

Грюневальд поднялся со своего места и направился к ней, вытирая платком грязные руки.

— Что (вас сюда привело?)

Она отвечала боязливо и негромко;

— (Хотела) посмотреть (как тут у вас дела.) Долго (я вам мешать) не буду.

Глаза, нервный перебор пальцами — мольба о пощаде. Грюневальд посмотрел ей в лицо, и Шейла тут же поняла, что он почувствовал. Испуг. «Как ты похудела! И с нервами у тебя явно что-то не то — посмотри на свои руки. — Сострадание. — Бедная ты бедная, и как же ты все это пережила!» Тут же вежливое:

— (Надеюсь,) болезнь (уже в прошлом?) Шейла кивнула.

— (А куда подевался) Иохансон? — спросила она. — (Без него — впрочем, так же, как и без Пита, — лаборатория не лаборатория.)

— (Он сейчас работает где-то) в Африке. (Работы у нас теперь столько, что особенно не расслабишься. Все это так внезапно.) (И так жестоко!) Утвердительно кивает:

— (Да.)

Глаза на Манзелли — вопросительно.

Манзелли испытующе посмотрел на Шейлу. Она смущенно потупилась, Грюневальд же смерил своего коллегу укоризненным взглядом.

— Лонг-Айленд я покинула (только) сегодня. — Улыбка, полная горести, и столь же горестный вздох. — (Они считают, что мне там делать уже нечего, что все нормально… Во всяком случае, им теперь уже не до меня.)

По лицу Грюневальда пробежала тень.

— (Вы что — зашли к нам попрощаться?)

— (И сама не знаю. Вдруг) потянуло сюда… (Он ведь здесь провел столько времени…)

И тут же, но уже с мольбою в голосе:

— Он ведь погиб, правда? Пожатие плечами, сожаления.

— (Трудно сказать. Корабль должен был вернуться несколько месяцев тому назад. Ясно одно — случилось что-то серьезное. Возможно, корабль попал в) ингибирующее поле. (Вероятность этого весьма велика.)

Шейла подошла к рабочему столу Пита и погладила спинку его кресла.

Грюневальд кашлянул.

— Решили оставить цивилизованный мир? Она молча кивнула в ответ. «Он для меня слишком велик и холоден, и чужд».

— (А как вы насчет того, чтобы) заняться работой? Шейла покачала головой. (Для таких, как я, работы нет. Я в этих ваших делах ничего не понимаю, да и не хочу понимать.) Она еле заметно улыбнулась и спрятала зажигалку в свою сумочку.

Грюневальд и Манзелли вновь переглянулись. Манзелли утвердительно кивнул головой.

— (Мы здесь) занимаемся работой, (которая, возможно, вас заинтересует), — сказал Грюневальд. «Вернет вам надежду… вернет ваше вчера…»

Обращенные к нему карие глаза смотрели в никуда. Лицо ее казалось натянутой на костяк белой бумагой, раскрашенной каким-нибудь китайским художником, не забывшим прорисовать голубоватые жилки на висках и на тонких нежных запястьях.

Он пустился в объяснения. Со времени запуска корабля о поле-ингибиторе удалось узнать много нового. Генерировать его искусственно и изучать его влияние на различные объекты возможно было уже и тогда, теперь же Грюневальд и Манзелли готовились повторить этот же эксперимент, но в куда больших масштабах. Аппарат будет достаточно компактным — не больше нескольких тонн весом. В первый момент для создания поля потребуется энергия ядерного дезинтегратора, затем же для его поддержания достаточно будет солнечной энергии, питающей приемные батареи.