< Нет-нет! Он резко собрался с мыслями. Ему нельзя умирать, пока нельзя. До тех пор, пока он не узнает больше, пока он не будет уверен, что эти бледные безволосые чудовища не страшны Холату, или не будет знать, как предупредить и защитить родную планету. Он собрался в комок, готовый сорваться с места и бежать.

Воздушный корабль опустился так быстро, что у Сариса захватило дух. Силовые поля его мозга протянулись к кружащимся электромагнитным потокам. Он уже было хотел перехватить их, но, вздрогнув, передумал.

Нет. Погоди. Должен быть лучший способ.

Флаер приземлился в поле, в добрых ста ярдах от него. Сарис еще больше подтянул под себя руки и ноги. Сколько их там?

Трое. Двое выбирались из машины, третий остался внутри. Он не мог их увидеть за высокими колосьями, но чувствовал, что один из них несет какой-то прибор, нет, не оружие, а значит — детектор. Слепые в темноте, они все равно могли его обнаружить.

Конечно, они не были уверены, что это именно Сарис. Их прибор с таким же успехом мог засечь случайное животное или человека. Он почуял острый запах адреналина — они боялись.

Стремительным скользящим движением он взобрался на берег и нырнул в колосья.

Кто-то вскрикнул. Сгусток энергии полетел в его сторону. Там, куда угодил выстрел, вспыхнули растения, запах озона ударил ему в нос. Его мозг не мог контролировать оружие, так как уже держал выключенными двигатель и радиопередатчик судна.

Едва ощутив луч, что скользнул по его ребрам, оставив полосу опаленной шерсти, он набросился на ближайшего человека. Тот упал. Сарис разодрал ему горло и отпрыгнул в сторону, когда в него выстрелил второй.

Кто-то закричал — во тьме раздался истошный вопль. На носу флаера застучал пулемет, рассыпая вокруг свинцовый град. Сарис вспрыгнул на крышу аппарата. Остававшийся снаружи человек зажег фонарь, пытаясь поймать его лучом. Холатанин хладнокровно оценил расстояние. Слишком далеко.

Снова соскользнув на землю, он мяукнул. Лучи фонарика и лазера вонзились в то место, где он только что находился. Сарис в три прыжка покрыл разделяющее расстояние. Поднимаясь на ноги, он с силой ударил рукой и почувствовал ладонью, как хрустнули шейные позвонки.

Теперь — флаер! Он посопел перед дверью. Та была заперта, а замок был сугубо механический, и слабой энергии его мозга не хватало, чтобы его открыть. Сарис чувствовал ужас, охвативший человека, находившегося внутри.

Ладно… Он подобрал один из валявшихся бластеров. Какое-то время он изучал его, используя основной принцип, что назначение определяет форму. Ладонь обхватила рукоять, палец нажал на курок, и с другого конца выплеснулось пламя… так, вот этот рычажок на стволе должен регулировать мощность луча. Он попробовал и был вознагражден за правильный ход своих рассуждений. Возвратившись к флаеру, он расплавил дверной замок.

Человек внутри, хрипло дыша, привалился к дальней стене, с оружием в руках он ждал, когда ворвется дьявол во плоти. Сарис телепатически определил, где тот находится, — напротив входа, отлично! Приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы просунуть руку, он выстрелил из-за порога. Его огромная ручища сжимала бластер очень неуклюже, но одного выстрела было достаточно.

Вокруг расползался смрадный запах горелого мяса. Теперь нужно было действовать очень быстро: где-то поблизости находился еще один флаер. Собрав все оружие, он взгромоздился на пилотское кресло — оно для него было слишком маленьким, чтобы сидеть нормально, — и стал изучать панель управления.

Принцип передвижения был незнакомый, во времена Лангли такого не было. Прочитать надписи на панели он тоже не сумел. Но, мысленно отследив электротоки и гиромагнитные поля, он разобрался, как управлять машиной. Пока он возился с тумблерами, аппарат неуклюже поднялся, но Сарис быстро наловчился. Скоро он был высоко в небе, со свистом рассекая окружающую тьму. На одном из экранов была светящаяся карта с красной движущейся точкой, указывающей его местоположение. Весьма полезно.

Долго оставаться в машине было нельзя — вот-вот ее опознают и собьют. Он должен использовать ее, чтобы еще до рассвета раздобыть припасы и найти укромное место, затем пусть флаер летит на запад и падает в океан. Настроить автопилот соответствующим образом он сможет.

Куда идти? Что делать?

Ему было необходимо отыскать какое-то место, где он мог бы скрываться и думать, место, откуда он выходил бы на разведку и куда можно было бы вернуться и отсидеться в случае неудачи. Ему нужно было время, чтобы все разузнать и принять решение.

Эти земляне были странной расой. Он не понимал их. В Лангли тоже присутствовали полускрытые черты, от которых его коробило. Это почти религиозное стремление исследовать весь космос просто для того, чтобы исследовать, холатанину было чуждо. Несмотря на поиски чистых, абстрактных знаний, холатанский разум был отнюдь не идеалистичным. Они находили что-то непристойное в полном отречении от всего ради абстракций.

Эти новые люди, которые теперь правят Землей, смогли бы извлечь выгоду, завоевав Холат. Конечно, расстояния огромные, но кто его знает.

Самым мудрым и безопасным было бы уничтожить всю человеческую цивилизацию, снова загнать их в пещеры. Проект был слишком честолюбивым, может быть, и не стоило пробовать. Конечно, он мог что-то предпринять, например хотя бы столкнуть лбами враждующие стороны. Он уже отлично знал, почему им так не терпелось поймать или убить его.

Прежде чем выбрать линию поведения, придется подождать, осмотреться и подумать. А для этого необходимо найти место, где можно укрыться, и тут он подумал, что знает, куда направиться. По крайней мере стоило попробовать. Он сравнил развернутую карту с той, которую видел у Лангли, и запечатлел ее в своей хорошо тренированной эйдетической памяти[596]; переведя по аналогии условные обозначения, он сделал поправки на изменения, которые произошли за пять тысяч лет. Затем он повернул флаер на северо-восток и затаился в ожидании.

Технический прогресс был действительно налицо: на следующее утро освежающее устройство устранило у Лангли все следы похмелья, робот-слуга выдвинул из щели на стол завтрак и убрал посуду после того, как он покончил с едой. Ну а теперь начинался пустой день, когда оставалось либо слоняться по комнатам, либо высиживать неизвестно что. Пытаясь стряхнуть депрессию, Лангли набрал номер заказа на книги — раб-управляющий показал ему, как обращаться с приспособлениями в доме. Машина что-то прощелкала сама себе, порыскала в городских библиотеках, отыскивая микрофайлы на заданную тему, и изготовила копии на дискетах, которые космонавт вставил в сканер.

Блаустайн попытался прочитать роман, затем какие-то стихи, отдельные статьи и бросил это занятие. С его поверхностным знанием всей подоплеки они были почти лишены смысла. Он доложил, что литература сегодня, похоже, сильно стилизована, со сложными построениями и полна аллюзий с классической литературой двухтысячелетней давности, которые имеют большее значение, чем само относительно тривиальное содержание.

— Поуп и Драйден[597], — недовольно проворчал он, — так им по крайней мере было что сказать. Боб, что ты там нашел?

Мацумото, который пытался сориентироваться в современной науке и технике, пожал плечами:

— Ничего. Все написано для специалистов, считается очевидным, что читатель имеет солидную подготовку. Чтобы что-то понять, мне нужно снова поступать в колледж… и что же это за чертовщина такая — матрица Загана? Популярной литературы нет вообще: похоже, только специалистов и волнует, как работают все эти штуки. Единственное, что я могу сказать: у меня сложилось впечатление, что за последние две тысячи лет ничего по-настоящему нового открыто не было.

— Застывшая цивилизация, — сказал Лангли. — Они достигли равновесия, каждый на своем месте, все идет достаточно гладко, не происходило ничего такого, что могло бы выбить из колеи. Может быть, для этого необходимо, чтобы победили центаврийцы, я не знаю.