Получив информацию по каждой позиции, мы составим генеральный план перераспределения людских ресурсов, который даст нам перспективы развития сельского хозяйства, промышленности и остальных отраслей экономики. Мы вернем власть гражданского самоуправления, возобновим связь между городами и откроем регулярные транспортные линии. И тогда, полковник, наша нация снова станет на ноги!

— Понимаю, — кивнул Драммонд. — До сих пор основная задача заключалась в выживании и сохранении того, что осталось. Теперь у вас появилась возможность дальнейшего развития. Осталось узнать, куда и как направить силы.

— Совершенно верно.

Робинсон скрутил сигарету и мрачно покачал головой:

— Табак теперь дороже золота. Мне досталось немного, но о качестве говорить не приходится — мерзкий, как и вся наша жизнь. Господи, эта война была сплошным безумием!

— Все войны одинаковы, — бесстрастно ответил Драммонд. — Но технология убийств вышла за разумные пределы, и мы просто перерезали друг другу глотки. Пройдет время, и люди снова начнут колотиться лбами о стену. Робинсон, нам нельзя возвращаться к старым порядкам. Мы должны начать новый путь развития — путь здравого ума.

— Да. И это потребует…

Дверь на кухню открылась, и в комнату заглянул адъютант. Они услышали веселый грохот тарелок, в ноздри ударил запах вкусной еды. Робинсон придвинулся ближе и понизил голос:

— Я хочу сказать вам нечто такое, чего не должна знать Элейн. Она… Ее не надо волновать. Драммонд, вы видели наших лошадей?

— Да, однажды видел. Вы имеете в виду жеребят?

— Вот именно. За последний год у одиннадцати кобыл появилось пять жеребят. Двое из них оказались настолько уродливыми, что умерли на первой неделе. Третий протянул лишь месяц. У одного из оставшихся раздвоенные копыта и почти нет зубов. Пятый выглядит нормально… пока. Один из одиннадцати, Драммонд!

— Возможно, эти лошади находились какое-то время в зоне радиоактивного заражения?

— В общем-то радиация сейчас везде «повышенная», — сказал Робинсон. — Если вы подразумеваете районы интенсивного излучения, то я думаю, они могли находиться там. Некоторых из них пригнали сюда издалека. Мне говорили, что одного жеребца поймали у самых окраин Портленда. — Генерал нахмурился и тихо произнес: — Будь он единственным с измененными генами, это почти не проявилось бы в первом потомстве, понимаете? Но в случае наших жеребят все мутации шли по убывающей Менделя[522]. Любая преобладающая черта должна была стать общей для всех жеребят… хотя бы у трех животных из пяти. Однако факты ставят в тупик — ни один из них не похож на других.

— Гм-м… Я почти не смыслю в генетике, — ответил Драммонд, — но ученые утверждают, что жесткое излучение — а вернее, производимые им вторичные частицы — может вызвать мутации. Я знаю, что такие случаи редки и обычно составляют несколько определенных категорий. Согласно экспериментам довоенных лет, радиоактивность почти не влияет на скорость мутационных изменений, особенно среди млекопитающих.

— Это они тогда так думали! — Робинсон тяжело вздохнул, и в его глазах промелькнул испуг. — Неужели вы не видели животных и растений? Их стало меньше обычного… Впрочем, я не берусь это утверждать. По нашим отчетам, почти половина убитых или замеченных животных имела какие-то несоответствия — либо снаружи, либо внутри.

Драммонд набил трубку и сделал пару глубоких затяжек, надеясь вернуть потерянное спокойствие.

— Если я правильно понял университетский курс биологии, — тихо сказал он, — большинство мутантов нежизнеспособны. Иначе говоря, путей в стороны много, но дорога к цели одна. Радиация обычно стерилизует животных, но в некоторых случаях она может способствовать генетическим изменениям. Основная масса мутаций вызывает такие несоответствия, что любая особь, наделенная ими, погибает в эмбриональном периоде или сразу же после рождения. Остальная часть мутантов проявляет незначительные, сходные от случая к случаю изменения или различные уродства, замедляющие развитие организма. В некоторых редких эпизодах может получиться нечто действительно достойное, но и тогда мутант не сможет считаться полноправным членом своего вида. Любая благоприятная мутация влечет частичную или полную потерю других основных функций жизнедеятельности.

— Ваших знаний вполне достаточно, — произнес генерал. — Во время переписи населения вам необходимо отыскать как можно больше генетиков и ученых, имевших какое-то отношение к проблемам мутаций. Мы пригласим их в наш центр, в столицу. Но вашей главной задачей, о которой помимо вас и меня будут осведомлены лишь два моих помощника, вашей основной и совершенно секретной работой станет выявление человеческих мутантов.

У Драммонда пересохло в горле, и он с трудом прошептал:

— Вы считаете, таких будет много?

— Да. Но мы не знаем их точного числа и мест обитания. К нам поступают сведения о семьях, которые живут недалеко от армейских постов и довольно часто бывают в гарнизонах — а это только несколько тысяч человек. Статистика отчетов говорит о том, что рождаемость снизилась наполовину по отношению к довоенной. И большая часть рожденных детей имеет явную патологию.

— Большая часть…

— Да. Конечно, при сильных отклонениях дети погибают, или их отправляют в институт, организованный нами в Аллеганских горах. Но что делать с остальными, если их родители занимаются укрывательством? Дети с деформированными, недоразвитыми или отсутствующими органами, дети с перекрученным кишечником, хвостами или чем-то еще более гадким… Все верно, нам досталась тяжелая доля, но они же могут выжить! И они будут потом размножаться!

— А любой нормальный на вид ребенок может иметь какой-то незаметный выверт или черту, которая не будет проявляться годами, — добавил Драммонд. — И даже самые нормальные дети могут нести в себе черты дегенерации, которые перейдут к их потомкам… О Боже! — Его восклицание больше походило на проклятие. — Но в чем причина? Многие люди находились вдали от взрывов атомных бомб и никогда не приближались к зонам интенсивного излучения.

— Да, наверное, есть и такие, — согласился Робинсон, — хотя основная доля беженцев приходится на горожан. Не забывайте, в тот первый год вся страна находилась в движении. Люди проходили по самым опасным местам и не знали этого. А ветер развеял радиоактивную пыль по всему свету. И каждому из нас придется глотать ее еще четверть века. Она будет активной несколько десятилетий. Теперь приплюсуем сюда повальную неразборчивость в связях, которая при полном отсутствии предохранительных средств бытует с тех пор и поныне. В таких условиях мутации будут распространяться сами по себе.

— Но я не понимаю, почему они так многочисленны, — воскликнул Драммонд. — Даже здесь, в горах…

— В общем-то я и сам не знаю, откуда они тут берутся. Возможно, птицы и животные перебрались сюда из других мест. Наш район абсолютно безвредный. Ближайшая зона заражения находится в трехстах милях отсюда, и нас разделяют горы. Конечно, уровень радиации немного повышен, но мой штатный биолог говорит, что его недостаточно для преобразования генов и возникновения мутаций. Он показывал мне результаты довоенных экспериментов. Я думаю, таких островков с нормальными условиями окажется довольно много. Мы должны их отыскать. Но где-то…

— Суп готов! — прокричала Элейн.

Она вышла из кухни, втолкнув в столовую тележку с тарелками и кастрюлями. Мужчины встали. Драммонд взглянул на Робинсона и быстро прошептал:

— Я достану вам эту информацию. Мы составим карту безопасных мест и зон мутаций. Мы устроим перепись населения и ресурсов. Вы получите все необходимые данные. Но что будет дальше, генерал?

— Пока я хочу знать правду, — ответил Робинсон. — Я хочу знать всю правду.

На севере лютовала зима. Огромное серое небо казалось замерзшей твердью, которая нависла над простершимися внизу белыми равнинами. Последние три года морозы наступали рано и длились до самого лета. Коллоидная пыль, поднятая в атмосферу взрывами бомб, ослабила прохождение солнечных лучей всего лишь на два-три процента, но эти проценты привели к ужасным последствиям. Сейсмические бомбы, вызвав серию мощных землетрясений, нарушили геологическую стабильность континентов. В результате сдвига пластов в разломе Сан-Андреас половина Калифорнии ушла под воду, и этот страшный катаклизм только добавил пыли в атмосферу.