Один из орнитоидов — тот, который встретил людей первым, — сидел, сторожко пригнувшись, ни на мгновение не выпуская из руки обнаженный обсидиановый клинок, но его внимание в основном занимал второй туземец, более худой и — судя по седым прядям шерсти — старый, привязанный ременным поводком к одному из угловых столбов рубки.

Глаза Сандры сузились; незаметным — как ей казалось — Движением она переложила бластер из кобуры себе на колени.

Это явно не прошло мимо внимания первого диомедианца, и ван Рийн выругался.

— Ну на хрена, спрашивается, дура ты малолетняя, показывать ему, какой из предметов нашего туалета — оружие?

Туземец с кинжалом сказал что-то второму, привязанному, тот ответил серией таких же рычащих звуков, а затем обратился к людям. Теперь его речь звучала совсем иначе.

— Ну вот! — иронически ухмыльнулся ван Рийн. — Толмач. Вы говорить английский, да? Ха, ха, ха!

— Нет, подождите, тут можно и попробовать. — Уэйс перешел на тырланский. — Вы меня понимаете? Других местных языков я не знаю.

Пленник резко поднял голову и заговорил. Его слова звучали почти знакомо.

— Помедленнее, пожалуйста, — прервал туземца Уэйс; всю его сонливость словно рукой сняло.

Смысл доходил с трудом, не сразу.

— Я никогда раньше не слышал этого диалекта (?) карнойского языка.

— Карнойский? Подождите, один из тырланцев упоминал о южной конфедерации племен с названием то ли Карнои, то ли еще что в этом роде.

— Я говорю на языке народа Тырлана.

— Я не знаю такого племени (?). Они не зимуют в наших местах. Карнои обычно тоже, но время от времени, когда все мы находимся в тропиках (?), попадается кто-нибудь из них, поэтому… — дальше смысл слов туземца терялся окончательно.

Диомедианец с кинжалом что-то нетерпеливо сказал и получил короткий ответ; переводчик снова повернулся к Уэйсу:

— Меня звать Толк, я — мохра Ланнаха…

— Что-чего? — переспросил Уэйс.

Даже двум людям не так-то легко изъясниться, пользуясь двумя различными диалектами языка, мало знакомого им обоим. В данном случае добавлялось различие речевых и слуховых аппаратов — диомедианцы хорошо воспринимают низкие частоты и слабо — высокие, так что процесс получался медленным и мучительным. За целый час Уэйс разобрал всего несколько мало-мальски информативных фраз.

Толк был лингвистом Великой Стаи Ланнаха; его обязанностью было изучить каждый из весьма многочисленных языков, с которым встречалось племя. Название должности Толка можно было, пожалуй, перевести как «Герольд» — кроме всего прочего он исполнял церемониальные возглашения и руководил отрядом гонцов. Стая воевала с дракхонами, и в одной из последних схваток Толк попал в плен. Второго туземца звали Дельп, он был высокопоставленным дракхонским офицером.

Уэйс не торопился рассказывать много о себе — и не столько из осторожности, сколько из понимания, какой трудной окажется эта задача. Он попросил Толка предупредить хозяев корабля, что пища с гравилета жизненно необходима людям, но в то же время смертельно опасна для туземцев.

— Ну и чего ради буду я их предупреждать? — нехорошо ухмыльнулся Толк.

— Если вы не предупредите Дельпа, — нахмурился Уэйс, — вам предстоят большие неприятности, когда он об этом узнает.

— Верно. — Толк сказал несколько слов Дельпу и получил быстрый, короткий ответ.

— Он говорит, — объяснил Толк, — что вам не будет причинено никакого вреда, разве что вы сами подадите повод. И просит вас изучить их язык, чтобы разговаривать без переводчика.

— Что там еще? — вмешался ван Рийн. Услышав ответ Уэйса, он взорвался. — Что? Что это он еще несет? Торчать здесь, пока… Доннер веттер! Я сейчас объясню этой склизкой жабе… — Он начал вставать.

Дельп оскалил зубы, его крылья звучно хлопнули — и тут же распахнулась дверь. На пороге стояли двое охранников, один из них — с томагавком, другой — с чем-то вроде острых кремневых вил.

Ван Рийн схватился за бластер, и тут же Дельп прохрипел несколько слов.

— Он говорит, чтобы вы успокоились, — перевел Толк.

Далее последовали длительные переговоры, в результате которых Уэйс — с большим трудом — понял приблизительно следующее:

— Он не желает вам зла, но обязан думать о своем народе. Вы — нечто новое, неизвестное. Возможно, вы можете им помочь, но как знать, вдруг вы настолько вредоносны, что вас нельзя отпускать. А чтобы разобраться, нужно много времени. Вы должны снять с себя все, что на вас есть, и оставить эти вещи на его попечение. Так как у вас, по всей видимости, нет меха, вам будет выдана другая одежда.

Ван Рийн выслушал все это — в переводе Уэйса — на удивление спокойно.

— Думаю, сейчас у нас просто нет выбора. Ja, мы можем перебить многих из них, возможно, даже захватить эту лодку. Но мы не сумеем доплыть на ней до дома. Не говоря уж обо всем прочем, мы раньше помрем с голоду. Будь я помоложе — да, святой Георгий свидетель, — я бы полез в драку, хотя бы из принципа. Один, без посторонней помощи, я разобрал бы его по косточке и сделал из костей ксилофон, а затем поприжал бы эту компанию, чтобы они связали нас с базой. Но я слишком старый и толстый, я слишком устал. Когда-нибудь и ты, мальчик, поймешь, как плохо быть старым.

Он наморщил лоб и умудренно кивнул.

— А с другой стороны, в таком месте, где одни ребята воюют с другими, честный торговец всегда может рассчитывать на небольшой, но приличный навар.

— Во-первых, — сказал Уэйс, — вам нужно понять, что мир круглый, как мяч.

— Наши ученые давно это знают, — равнодушно ответил Дельп. — Об, этом догадываются даже варвары, вроде ланнахов. Да и то сказать — они же каждый год мигрируют, перелетают на тысячи обдисаев. Мы не столь мобильны, но ведь без хорошо разработанной астрономии далеко не уплывешь.

Вряд ли, думал Уэйс, дракхоны умеют так уж точно определять координаты. Конечно, неолитическая технология туземцев вызывала почтительное изумление, они работали и с камнем, и с керамикой, и со стеклом, сумели даже создать несколько синтетических смол. Они знали подзорную трубу и нечто вроде астролябии, а также составили навигационные таблицы, основанные на движении солнца, звезд и двух лун. Однако ни компаса, ни хронометра без железа не сделаешь, а металлы на Диомеде почти отсутствовали.

Перспективный, отметил он про себя, рынок. Примитивные тырланцы прямо горели желанием получить простейшие металлические инструменты и оружие, платили за них невероятные цены — мехами, драгоценными камнями и фармацевтическим растительным сырьем. Иначе Торгово-техническая Лига просто не заинтересовалась бы этой планетой.

Дракхонам пригодились бы значительно более Сложные приспособления, от часов и логарифмических линеек до дизелей, и они смогли бы платить еще больше.

Уэйс напомнил себе, где он сейчас находится — на плоту «Джеранис», в штаб-квартире главнокомандующего Флота. А вот это дружелюбное существо, с которым он беседует, — тюремщик.

Это сколько же дней прошло после того крушения, пятнадцать? По-земному — чуть больше недели. И несколько процентов пищи уже съедено.

Он запрягся в изучение — с помощью Толка — дракхонского языка. К счастью, Лига давно уже разработала приемы, позволяющие предельно сократить срок такого изучения. Нужным образом сосредоточившись, тренированный мозг воспринимал все услышанное с первого раза. Толк пользовался почти такой же системой; может быть, Герольд и не видел никогда металла, но это нисколько не уменьшало его лингвистических способностей.

— Хорошо, — кивнул Уэйс. Он говорил запинаясь, с трудом подыскивая нужные слова, но объясниться уже мог. — А знаете ли вы, что этот шарообразный мир двигается вокруг солнца?

— Так считают многие ученые, — все так же невозмутимо ответил Дельп. — Лично я — практик (?) и никогда не интересовался подобными вопросами.

— Ваш мир двигается необычным образом. Вообще говоря, здесь у вас все как-то не так. Ваше солнце холоднее и краснее нашего, и поэтому у вас холоднее. Масса… ну, не знаю, как это объяснить… вашего солнца почти такая же, как и у нашего, и расстояние до него почти такое же, как от нашего мира до нашего Солнца. Поэтому и год на Диомеде — это так мы называем ваш мир — всего немногим длиннее земного года. Семьсот восемьдесят два дня, так ведь? Диаметр Диомеды — два с лишним диаметра Земли, но на ней отсутствуют тяжелые вещества, которые есть почти на всех планетах. Поэтому гравитация… вот черт!., поэтому вешу я здесь всего на одну десятую больше того, сколько вешу дома.