Когда я вошел в свой кабинет, он показался мне чужим. Этот круглый стол, настольная лампа с гусиной шеей, обтянутое кожей кресло, шкаф с книгами, дипломы в рамках на стене. Через раскрытую дверь были видны шкафы с инструментами, многие из которых узнал бы даже Кох, — все это было вне времени, маленький островок в океане, который скоро будет смыт волнами веков. Я теперь знал, что в ближайшие десять лет мне придется бросить практику.

Снегопад усилился, сумрак стал гуще. Джек включил лампу, чтобы можно было читать журнал. Вокруг пятна света сгустились тени. Урчал радиатор. Он делал воздух теплым и сухим. Джек поднялся.

— Прошу простить меня за беспокойство, доктор Андерсон.

Я махнул ему рукой, чтобы он снова сел, устроился сам в кресле, достал табак для трубки. Я уже слишком много курил, но мои пальцы нуждались в действии.

Джек кивнул на брошюру, которую я положил на стол.

— Как вы это находите? — ровным голосом спросил он.

Я стал протирать очки. Это был уже не тот мальчик, который знал, что потерял отца, и не юноша, отстаивающий право на личную жизнь перед своим приемным отцом. Нет, передо мной был взрослый человек с усталыми глазами.

Это были серые глаза на узком длинном лице с прямым носом. Темно-пепельные волосы, стройное тело (весь в Тома), рот с полными подвижными губами (от Элинор). Нет, это был Хэйвиг, я в этом не сомневался.

Он всегда одевался небрежно и сейчас был одет так, словно вернулся с прогулки в лес. Он был скорее насторожен, чем встревожен, и не сводил с меня глаз.

— Ну что ж, оригинально. — Я стал набивать трубку. — Правда, ты должен признать, что несколько необычно.

— Да, конечно. Это сувенир. Думаю, что мне не следовало приносить его сюда.

— Откуда? Где ты был, Джек?

— Так. Гулял.

Я вспомнил ответ того человека, который привел малыша к отцу. И вспомнил еще кое-что.

Я чиркнул спичкой, пламя показалось мне неожиданно сильным, затем я долго раскуривал трубку, пока вкус табака не заполнил мой рот. И только после этого я, смог заговорить.

— Послушай, Джек. У тебя будут неприятности. Еще больше — у твоей матери. — Такое начало удивило его. — Я ваш друг и хочу вам помочь. Но ты, черт побери, отказываешься помочь мне.

— Док, мне бы очень этого хотелось, — прошептал он.

Я похлопал рукой по брошюре.

— О'кей. Скажи мне, ты работаешь над научно-фантастическим романом, действие которого происходит в 1970 году, и это заготовки для твоего романа? Прекрасно. Я думаю, ты зря скрываешь это… Но дело твое. Все осложняется тем, что твоя брошюра напечатана. Ни одна фирма не станет печатать такое для частного лица. Только для организации. Что это за организация?

— Нет никакой организации. Только несколько друзей. — Он весь напрягся. — Всего несколько среди громадного стада свиней.

Я встал:

— Как насчет того, чтобы выпить?

Теперь он улыбнулся:

— Благодарю. Это именно то, чего мне хочется.

Достав бутылку бренди, я разлил его по стаканам. У меня всегда стояла в запасе бутылка. Иногда и мне, и моим пациентам требовалось выпить, особенно когда я произносил приговор. Но Джек…

И я снова ощутил, что он уже не ребенок. Выпил он очень умело. Где он мог научиться? Ведь его не было всего месяц.

Я снова сел и заговорил:

— Я не спрашиваю у тебя никаких тайн, Джек, хотя ты знаешь, что мне в моей работе приходится выслушивать много тайных признаний людей, и я всегда храню доверенные мне секреты. Я прошу твоей помощи в разработке версии и программы твоего будущего поведения, которая помогла бы твоей матери избавиться от преследований.

Он нахмурился;

— Вы правы. Но самое неприятное в том, что я не могу придумать, что же рассказать вам.

— Может быть, правду?

— Док, вам этого не захочется. Поверьте мне.

— Красота — правда, правда — красота… Помнишь Китса? Он был врач, он знал лучше, Джек. Ставлю десять долларов на то, что я расскажу тебе десяток правдивых историй, которые изумят тебя больше, чем твоя история изумит меня.

— Я не приму пари, — хрипло сказал он. — Это будет нечестно.

Я ждал.

Он допил бренди, поставил стакан на стол. В желтом свете лицо его казалось совершенно изможденным. Но вот на нем отразилась решимость.

— Налейте мне еще, — сказал он, — и я расскажу вам.

— Отлично. — Бутылка немного дрожала у меня в руке, когда я наполнял стакан. — Клянусь хранить твою тайну.

Он рассмеялся странным смехом.

— Не надо клятв, док. Вы и так будете молчать…

Я ждал.

Он сделал глоток, посмотрел куда-то в сторону и пробормотал:

— Я очень рад. Я всю жизнь несу в себе огромную тяжесть, а теперь могу разделить ее.

Я выпустил клуб дыма, ожидая.

И тут он пылко заговорил:

— В основном я был в округе Сан-Франциско, в Беркли. Больше года я провел там.

Мои пальцы сжали трубку.

Он кивнул.

— Да, да. Меня не было дома месяц, но на самом деле прошло почти восемнадцать месяцев. 1969–1970 годы. — После паузы он добавил: — Да, примерно полтора года. Но из этого времени нужно вычесть время, которое я затратил на путешествия в более далекое будущее.

Пар шипел в радиаторе. На лбу Джека выступили капельки пота. Он стиснул свой стакан так же крепко, как я свою трубку. Но, несмотря на напряжение, голос его был ровным.

— У тебя есть машина времени? — выдохнул я.

Он покачал головой.

— Нет. Я могу передвигаться во времени сам. Не спрашивайте меня, как, я не знаю. — Он слабо улыбнулся. — Что, док? Паранойя? Иллюзия того, что я представляю собой что-то необычное в космосе? О'кей. Я проведу демонстрацию.

— Он обвел рукой кабинет. — Проверьте, нет ли здесь каких-нибудь тайных ходов или таинственных аппаратов. Ведь это же ваш кабинет.

Я тупо повиновался и обошел кабинет, хотя был уверен, что ничего такого здесь нет и не может быть.

— Все в порядке? — спросил он. — Хорошо. Тогда я перенесу себя в будущее. Полчаса? Нет. Вам придется слишком долго сидеть и курить. Пятнадцать минут. — Он сверил свои часы с настенными. — Сейчас 4.17. Я появлюсь в 4.30 плюс минус несколько секунд. Только пусть никто не занимает это кресло в течение этого времени.

Меня всего трясло.

— Хорошо, Джек. — Кровь бурными толчками неслась по моим венам.

Он улыбнулся, тронув меня за руку.

— Старый, добрый док. Ну пока.

И — исчез! Я услышал только легкий вздох воздуха и ничего больше. Кресло было пусто. Я пощупал его. Ничего.

Я сидел за столом четверть часа. Совершенно не помню, о чем я думал в то время.

И вдруг он снова очутился в кресле.

Я постарался не упасть в обморок. Джек поспешил ко мне.

— Успокойтесь, док. Все нормально. Выпейте.

Потом он продемонстрировал мне путешествие в прошлое. На пару минут… Была уже ночь.

— Нет, я не знаю, как это происходит, — сказал он. — Но я ведь многого не знаю о себе. Я не знаю, как работают мои мускулы, какие химические процессы происходят во мне. Док, вы должны согласиться, что наши научные познания — всего лишь легкая зыбь на поверхности тайны.

— Что ты чувствуешь при этом? — спросил я и с удивлением обнаружил, что спокойствие вернулось ко мне. Хиросима вывела меня из равновесия на более долгое время. Может быть, в глубине души я и подозревал в Джеке что-то подобное.

— Трудно описать, — Он нахмурился. — Я… я просто хочу попасть в прошлое или будущее. Точно так же, как хочу сделать что-то, взять что-то… И это происходит. — Он старательно подыскивал слова. — Пока я путешествую во времени, я нахожусь в темноте. В темноте, где свет мелькает только при чередовании дня и ночи. Затем я решаю остановиться и останавливаюсь, становясь обычным человеком в обычном мире. Во время путешествия я совершенно не воспринимаю движения воздуха. При этом я задерживаю дыхание и не дышу все время путешествия.

— Подожди. Если ты при этом не можешь дышать, то как ты видишь мелькание света? — спросил я.