Давайте напишем письма нужным людям, в том числе и Стилихону. Пусть никто не чувствует себя обиженным. Заявим, что готовы пересмотреть вопрос с Конфлюэнтом. Не допустим никакой враждебности по отношению к достойному человеку Грациллонию или к его несчастному народу. Никакой. Напротив, порекомендуем сделать их гражданами.

Глабрион открыл рот, собираясь возразить. Бакка опередил его:

— Чем более они от него зависят, тем беспомощнее станут, когда с ним расстанутся. Дело в том, что указ, который, как мы надеемся, подпишет император, включает некоторые подробности, причем каждая из них, взятая в отдельности, абсолютно законна и разумна…

Печь они строили на вершине горы Монс Ферруций. Пусть ветры, гуляющие на свободе, раздуют там жаркое пламя. Грациллоний работал здесь так часто, как позволяли дела. Он рад был возможности делать что-то своими руками и видеть воочию, как осуществляется мечта.

Залежи железной руды были повсюду, но со времени римского завоевания никто их не разрабатывал. Проще и дешевле было купить ее на стороне. Теперь, когда на импорт рассчитывать не приходилось, оставался один выход — добывать руду самим, а излишек продавать. Осрах Картаги, в свое время обучавшийся у металлурга в Исе, тут же ухватился за эту идею и пригласил в партнеры еще одного специалиста. Апулей одолжил им денег, а Грациллоний помогал со своей стороны, чем мог.

Грациллоний понимал, что этим дело не кончится. Потребуются кузнецы. Их продукция возродит и другие виды производства. Со временем колония станет настоящим городом, а не сборищем друзей по несчастью.

Земля давала возможность прокормить себя, худо-бедно одеться, удовлетворить насущные потребности и заплатить налоги. Если этим и ограничиться, будешь влачить жалкое существование, что ничем не лучше жизни животного, а зачастую и хуже. Умения, мечты, память, свобода, все то, что составляло душу Иса, предадут забвению. Забудут всех, и первенца Юлии, которого носит она под сердцем, первого его внука.

Не все же нам орудовать кирками, лопатами да серпами, изнурять женщин. Надо что-то делать, пока тяжелый труд не лишил людей способности творить, думать, пока руки их не загрубели окончательно. Медники, золотых дел мастера и ювелиры, каменщики, скульпторы и стекольщики, ткачи и красильщики, торговцы, корабелы и моряки — все это цивилизация, и все это надо охранять!

Здесь, на этой вершине, будет положено начало.

Осрах распрямился, потер поясницу и выдохнул, как запаренная лошадь:

— На сегодня довольно.

Грациллоний кивнул. Часть деревьев снесли, и с вершины открывался вид на позолоченный солнцем лесистый склон, на зеркальные воды Одиты, бескрайние пшеничные поля. После дневной жары на западе повис туман, и солнце просвечивало сквозь него, словно огромный красный щит. Быстро наплывала прохлада. Пропотевшая одежда прилипла к телу. Дым костра приглушал резкий запах пота, мышцы расслабились. Сегодня они неплохо поработали.

Осрах махнул рукой и крикнул:

— Кончай работу!

Люди заулыбались и стали готовить площадку к завтрашнему утру. Большинство было занято вырубкой камней и укладкой их в плавильную яму и водоотвод. Заранее подтащили к яме два древних менгира, стоявших неподалеку. Поначалу такое неуважение к Древней расе шокировало Грациллония, но потом он решил, что прежде всего ему надо исполнить долг перед ныне живущими людьми. Конфлюэнту понадобится камень как для мощения улиц и строительства новых домов взамен нынешних, так и для фортификационных сооружений и для собора, задуманного Корентином.

— Следовало бы остаться и помочь вам, — сказал Грациллоний, — но мне надо вымыться и переодеться, пока не стемнело. Маэлох вызвал к себе старост из рыбачьих деревень. Сегодня утром он прислал ко мне гонца. Мы должны договориться о совместной работе и о мерах защиты против пиратов. Придется покинуть вас на пару дней.

— Вы оказываете мне честь тем, что объясняете, господин король, — сказал Осрах, — этого совсем не надо. Вы же не простой рабочий.

— Плечами-то он удался, может и поработать, — засмеялся Усун, который услышал их разговор.

Улыбнувшись, Грациллоний пустился в обратный путь. Как все-таки замечательно, что человек после всего пережитого может отпустить веселую шутку.

Мысли бежали впереди него. Надо позаботиться о еде, питье, жилище для гостей: чем лучше он их устроит, тем на большее сможет рассчитывать. Конфлюэнт не мог пока в полной мере нести свою часть расходов. Моряки все же останутся довольны: надо постараться угостить их на славу. Руна наотрез отказалась обслуживать гостей. («Неужели я, аристократка, стану, как служанка, обхаживать вонючих матросов?») Юлия пришла на помощь, милая, верная Юлия.

Грациллоний вздохнул. Он все чаще задумывался, зачем он продолжает этот союз. Руна — партнер по постели, интересный собеседник (без нее ему было бы одиноко или пришлось бы довольствоваться компанией тупиц), но и то и другое происходит от случая к случаю. Иногда она давала ему ценные советы. Если же совет оказывался неудачным, и он говорил ей об этом, следовала холодная отповедь, после чего она несколько дней дулась. Руна примирилась с тем, что он занимается физической работой, во всяком случае, перестала говорить, что тем самым он унижает ее, просто прекратила разговоры на эту тему.

Он был уже на берегу и подходил к мосту. Навстречу ему шли с полдюжины незнакомых людей. Судя по одежде — кельты, грязные, оборванные, усталые. На мгновение пожалел, что у него нет при себе меча, лишь обычный нож. Но нет, ужасы, о которых рассказывали, случались вдалеке от Конфлюэнта. К тому же незнакомцы прошли часовых, значит, опасности они не представляли.

— Приветствую вас, — вежливо сказал Грациллоний, поравнявшись с пришельцами.

— Здравствуйте, — отозвался человек, похоже, он был у них главный. Потом, прищурившись, так как закатное солнце било ему в глаза, продолжил: — Мы ищем короля Иса. Нам сказали, что он у моста. Это случайно не вы, ваша честь?

— Иса больше нет, — каждый раз, когда он говорил это, сердце болезненно сжималось. — Я Грациллоний, трибун тех, кто здесь живет.

Все остановились.

— Чего вы от меня хотите?

Люди почтительно, но неуклюже — за исключением светловолосого молодого человека — поклонились. Грациллоний, взволновавшись, узнал знакомое приветствие, покрой туники, выцветший, но опять же знакомый, рисунок шерстяной ткани. Да, юноша явно из Британии, причем из соседней с ним провинции.

Лидер группы назвал себя:

— Веллано, сын Дракса. — Потом представил остальных. Британца звали Ривал. — Счастлив повстречать вас, господин.

— Я сегодня очень занят, — предупредил Грациллоний. — Говорите сразу, какое у вас ко мне дело?

— Позвольте, господин, поселиться у вас. Обещаем служить верой и правдой — мы и наши семьи. Если только согласитесь нас принять. Мы сильные, здоровые, мастеровые. Мы и солдатами станем хорошими, если понадобится. А просим мы крова над головой, господин. Готовы поклясться.

— А что, разве у вас нет своего дома?

Подобные истории он слышал не в первый раз и научился вытягивать их из собеседников. В подробности не вникал. Согнанные с земли фермеры и безработные ремесленники — это одно. Передвигаться без разрешения запрещалось — а получить его было не так-то просто, — но если это делалось потихоньку, чиновники не бросались на поиски. Люди, оставшиеся в живых после катастрофы, обычно искали наемный труд. Некоторые становились разбойниками, и тогда властям было их уже не достать.

Сбежавшие рабы — дело другое. Грациллоний не расспрашивал, но знал, как прояснить этот вопрос. С переписью в колонию пока не являлись.

Вновь прибывшие, похоже, были теми, за кого себя выдавали.

— Позднее я все же поговорю с вами, прежде чем приду к определенному решению, — предупредил их Грациллоний. — Вы, думаю, понимаете: мы не можем пустить к себе воров, убийц, прокаженных и прочих.

— Мы не такие, господин.