В тот вечер он шел из Темира с Этайн. За ними следовали четверо телохранителей: меньше король взять не мог, иначе бы себя унизил. Солдаты шли на почтительном расстоянии. Ниалл не хотел, чтобы разговор их кто-то подслушал.

Буря затихла. Под сильным ливнем полегла трава, воздух перенасытился влагой. Над горизонтом нависли тучи. На востоке они сгрудились в темную массу. На западе закатное солнце, подсвечивая тучи снизу, обращало их в расплавленную медь. На землю спустились тишина и прохлада.

Ниалл направлялся к древнему горному святилищу. Там он мог говорить свободно. Этайн не нарушала молчания. Это была высокая худощавая женщина, довольно красивая, с густыми рыжими волосами, тронутыми первой сединой.

Поднявшись на крепостную стену, они смотрели сверху на западную равнину, на лес и реку Боанд на севере. Ниалл, опершись на копье, сказал:

— Мне нужен твой совет.

— Совет тебе не нужен, — ответила друидесса. — Ты хочешь утешения.

Он взглянул на нее с тревожной улыбкой.

— Так ты можешь меня утешить?

— Тебе лучше знать.

«Со старым Нимайном я чувствовал себя свободнее, — думал он. — Да и поэзия Лэйдхенна были крылатой, а стихи Каэла идут пешком. Да, время, как вода, течет сквозь пальцы, не успеешь оглянуться, как в них не останется ничего».

— Зато останется имя, — сказала она.

Постаравшись скрыть изумление, он сказал:

— Я хочу, чтобы имя мое вспоминали с неизменным уважением.

Она кивнула:

— Хочешь ты того или нет, так оно и есть. Иначе ты не пользовался бы властью.

— Слава моя меня переживет. Во всех государствах Эриу королями являются мои сыновья.

— Но тот из них, кому после тебя достанутся Темир и Мида (а произойдет это после того, как твой танист потерпит поражение), пока еще ребенок. Чтобы укрепить его власть, ты должен внушить ужас его врагам, а для этого тебе нужно искупить то, что случилось в прошлом году. Сегодняшняя новость — это всего лишь искра, что воспламенит топливо. Скажи, как ты это сделаешь.

Теперь он не отводил от нее глаз. За спиной ее полыхал закат.

— Думаю, ты и сама знаешь, — пробормотал он, — ну да ладно, скажу, чтобы проверить себя еще раз. — Двадцать один год тому назад, когда империю раздирали междоусобные войны, я собрал флотилию, посадил на корабли лучших воинов и взял курс на реку Лигер. В тех местах и земли богатые, и города процветающие, так что добыча нас ожидала сказочная. Но тут вмешались эти колдуньи, королевы Иса. Устроили бурю, нас вынесло на скалы. И тут их король уничтожил большую часть нашего войска.

Он перевел дыхание, стараясь усмирить неутихающую боль, и продолжил:

— Ну, что ж. Иса больше нет, а та река течет, как и встарь. От путешественников и разведчиков мне стало известно, что войска в Галлии обескровлены, а устье реки находится в чужих руках. Скоро я объявлю о своем намерении: мы снова пойдем в те места. Люди, что откликнутся на мой призыв, завоюют и добычу, и славу, а самое главное — отомстят за своих отцов. Рим будет помнить нас до конца света.

Бравада его тут же испарилась, когда она спросила:

— Ну а в Ис ты, наверное, не пойдешь?

— Лучше держаться подальше от этих мест, — прохрипел он, — не то люди выбросят меня за борт к той, кто в этих водах преследует моряков.

— Это тебя она преследует, а вслед за тобой — его. Его она тоже любила.

— Что ждет нас обоих? — спросил он шепотом.

— Тебя она на дно не затащит. Такая судьба уготована ему.

Он нахмурился:

— Ты говоришь загадками.

— Так и боги говорят со мной. — Этайн погладила его по щеке. Улыбка ее была грустной и бесстрашной. — Пойдем в мой дом, милый, — сказала она, — и я дам тебе самое лучшее утешение, какое только может предложить смертная женщина.

Нагруженные добычей «Бреннилис» и сопровождавшие ее галеры «Волк» и «Орел», — эмблемы Рима — покинули Вороньи острова и отправились в Эриу. В Муму высадили Руфиния на берег. Там он опять надеялся узнать о планах Ниалла, а вернуться в Галлию намеревался на рыбачьем либо торговом судне.

— За меня не беспокойтесь, — засмеялся он. — Я там уже свой.

Корабли держались подальше от берега. Опасны были не только воды возле Иса. Морякам непереносим был сам вид этой земли. Они двинулись в южном направлении, а потом собирались пойти на восток. Они, разумеется, сделают крюк, прежде чем подойдут к устью Одиты, зато такой путь будет безопасней.

Во второй день путешествия поднялся западный ветер. Тучи, обрушив на моряков ливень, спрятали и звезды, и луну. Утром можно было только догадываться, где всходит солнце. Моряки не понимали, где находятся. Разбушевавшееся море раскачивало суда.

— Что называется, повезло, — проворчал Грациллоний, когда на следующий день погода не улучшилась.

— Если это вообще можно назвать везением, — ответил Эвирион.

— Лучше не говорить об этом вслух.

Пополудни заметили белые водяные смерчи. Эвирион кивнул.

— Это место называют Мост Сена. Скалы и рифы тянутся к западу от острова на расстояние нескольких миль. Нам нужно пройти мимо бейдевиндом,[469] но очень осторожно. Гребцам на галерах придется здорово поработать.

Грациллоний коротко рассмеялся.

— Самое лучшее занятие для наращивания мускулатуры.

Под шуткой скрывалась тревога.

Ревел ветер. Соленые брызги летели в лицо. Огромные волны, обрушиваясь на шхеры, взбивали пену. Водяная пыль затрудняла обзор, а из-под мчащихся куда-то туч выплывал густой туман. Ветер ревел, рычал, шипел. Казалось, им угрожало полчище драконов.

И все же корабли упрямо шли вперед. Под парусом или на веслах они то ныряли, то взлетали на высокую волну, держась южного направления. Страх потихоньку стал отпускать Грациллония. «Теперь уже скоро, — думал он, — возможно, нам удастся выскочить из этой мышеловки до наступления темноты».

Эвирион что-то крикнул. Судно их шло вслед за галерами, и это понятно: ведь водоизмещение у галер меньше, а борта ниже, поэтому экипажи их могли заметить полускрытые водой скалы и рифы и вовремя сманеврировать, предупреждая тем самым «Бреннилис» об опасности. Внезапно галера «Волк» резко повернула на восток и пошла прямо на буруны.

— Что же они, Лер бы их побрал, делают? — завопил Эвирион. — Возвращайтесь назад, олухи! Назад, Таранис вас порази!

Ветер отнес его слова в сторону.

«Орел» крутанулся на месте, но с западного направления не свернул. Гребцы молотили веслами по воде. Похоже, они увидели, а, может, и услышали нечто, обратившее их в бегство.

Грациллоний припомнил рассказ Маэлоха. Вспомнил и Нимету. Перед глазами снова предстала битва в бухте. Сердце замерло от ужаса, но он тут же взял себя в руки: ведь он командующий, значит, должен отвечать за своих людей. На «Волке» были гардемарины во главе с Амретом.

Грациллоний схватил Эвириона за руку.

— Их заманили, — закричал он, перекрывая шум. — Если не вмешаемся, они утонут.

— А с ними и большая часть сокровищ, которые так нужны Конфлюэнту. Но главное сейчас — люди. Прежде всего, необходимо спасти людей.

— Милосердный Христос, — простонал капитан. — Что же делать?

— Дай мне спасательную шлюпку и гребцов. Я пойду за ними.

Эвирион даже рот открыл:

— Уж не рехнулись ли и вы?

— Черт бы тебя побрал, не трать время даром, у нас его и так нет! — закричал Грациллоний. — Если уронил за борт мужское достоинство, прыгай за ним!

Лицо Эвириона потемнело. Грациллоний знал: еще немного, и молодой человек либо ударит его, либо подчинится.

Эвирион ринулся на палубу, громко отдавая команду.

Грациллоний бросился за ним и тоже закричал, стараясь перекричать ветер:

— Восемь человек, на помощь! Восемь храбрых христиан! Эй, короткохвостые, неужто отдадите демону своих товарищей? С нами Христос!

В последних словах он был вовсе не уверен. Но Дахут, Дахут… когда она была ребенком, он не разрешал ей играть в опасные игры. Вот и сейчас не позволит ей играть на дне с костями погубленных ею моряков. Не видать тогда спасения ее душе.