Льюис уселся за стол.
— Я смотрю, правительство уже не отрицает того факта, что происходит что-то необычное, — сказал он, кивком головы указав на лежавшую перед ним газету. — Я думаю, иного выхода у них попросту не было… Но от этого паника вряд ли уляжется. Люди напуганы, они не знают, что их может ждать в следующую минуту… Когда я направлялся сюда, я увидел человека, носившегося по улице и кричавшего о том, что наступил конец света. В Центральном парке творилось что-то несусветное. Возле одного из баров скандалили пьяницы, и их уже никто не останавливал. Потом завыли пожарные сирены — где-то за Квинз большой пожар.
Хельга закурила сигарету и, прикрыв глаза, вздохнула.
— Джон Россман уже в Вашингтоне, — сказала она и тут же добавила, обращаясь к Мандельбаумам: — Он появился в Институте пару дней назад, засадил наших умников за исследование этого феномена и, получив некие результаты, которые держатся в секрете, вылетел в столицу. Если кто и сможет разобраться с этой историей, так это он.
— Я не стал бы называть происходящее «историей», — хмыкнул Мандельбаум. — Эти мелочи, которые испытывает каждый из нас, свидетельствуют о каком-то значительном сдвиге. Но составить некую цельную картину происходящего, я думаю, вряд ли возможно.
— Всему свое время, — едва ли не радостно изрек Льюис, взяв со столика чашечку кофе и еще один сандвич. — Я нисколько не сомневаюсь в том, что в течение ближайшей недели события примут еще более интересный оборот.
— Не подлежит сомнению… — Коринф поднялся из кресла и принялся расхаживать по комнате из стороны в сторону. — Не подлежит сомнению то, что изменения продолжаются. Процесс идет. Насколько можно судить по показаниям наших лучших приборов, которые, как вы знаете, сами подвержены определенным изменениям, он начинает ускоряться.
— Точность измерений достаточно невысока, но мне кажется, следует говорить о гиперболической зависимости… — кивнул Льюис. — Таким образом, друзья, мы находимся в самом начале пути. Если так будет продолжаться и дальше, на той неделе наш Ай-Кью будет уже где-то в районе четырехсот.
Они долго сидели молча. Коринф непроизвольно сжал руки в кулаки, Шейла, странно всхлипнув, поспешила к нему и повисла у мужа на плече. Мандельбаум, нахмурившись, обдумывал услышанное и пускал кольца дыма, одной рукой он обнимал безутешную Сару, и она была ему за это очень благодарна. Хельга сидела совершенно неподвижно, лицо ее при этом не выражало ровным счетом ничего. Под ними и вокруг них шумел город.
— И что же теперь будет? — спросила с дрожью в голосе Шейла. Она буквально тряслась от страха. — Что будет со всеми нами?
— Это знает только Бог, — мягко ответил Льюис.
— А не можем ли мы меняться до бесконечности? — поинтересовалась Сара.
— Нет, — покачал головой Льюис. — Не можем. Все определяется возможностями нейронных цепочек. Предельные скорость и уровень сигнала заданы самой физической структурой клетки. Если мы превысим их, то нас будут ждать безумие, идиотизм и, наконец, смерть.
— И на сколько же нас еще может хватить? — поинтересовался практичный Мандельбаум.
— Понятия не имею. Сущность наблюдаемого изменения и устройство клетки изучены нами крайне слабо. Что до Ай-Кью, то о нем можно говорить только до определенного момента. Говорить о том, что Ай-Кью равно четыремстам, уже абсурдно — при таких показателях разум уже перестает быть разумом, он обращается во что-то другое.
Коринф был слишком увлечен собственными исследованиями, для того чтобы интересоваться успехами группы Льюиса. О том, что ситуация может оказаться столь ужасной, он даже не подозревал.
— Давайте забудем о конечных результатах, — вмешалась в разговор Хельга. — С этим мы все равно ничего не можем поделать. Сегодня важно другое — как сохранить нашу цивилизацию? Не сегодня-завтра возникнет вопрос — что нам есть?
Коринф, справившись с волнением, утвердительно кивнул:
— Все продолжает идти своим чередом только благодаря социальной инерции. Люди по большей части все еще придерживаются своих старых обычаев и привычек. Однако продолжение…
— Вчера из Института уволились дворник и лифтер, — перебила Коринфа Хельга. — Прежняя работа их больше не устраивает — она слишком монотонна. Что будет с нами, когда все дворники, мусорщики, землекопы и рабочие конвейеров уйдут с работы?
— Вряд ли это сделают все, — не согласился Мандельбаум. Выколотив трубку, он взял в руки чашечку кофе. — Кто-то побоится, у кого-то хватит здравого смысла не делать этого, и так далее. Все не так просто. Я согласен с тем, что мы вступаем в тяжелый переходный период — люди бросают работу, они насмерть перепуганы, они сходят с ума… В этих условиях нам не обойтись без организации, которая помогла бы нам пережить ближайшие несколько месяцев. Профсоюзы могли бы стать ее ядром. Именно над этим я сейчас и работаю. Когда все будет проговорено и согласовано, я выйду со своим предложением в муниципалитет.
Какое-то время все молчали. Посмотрев на Льюиса, Хельга спросила:
— Вы представляете себе, что может быть причиной того, что происходит в мире?
— Идей у нас превеликое множество, — ответил биолог. — Одна другой лучше. Думаю, через какое-то время все станет ясно.
— Это физическое явление затронуло, по меньшей мере, всю Солнечную систему, — заявил Коринф. — Этот результат получен астрономами, которые провели ряд спектроскопических исследований. Вполне возможно, что солнце, совершающее движение вокруг центра Галактики, попало в некое силовое поле… Да, от общей теории относительности отказываться пока не стоит! О чем это я? Ах да… Теоретически более вероятной представляется несколько иная ситуация, при которой мы вышли из силового поля, замедлявшего скорость света и таким образом воздействовавшего на все электромагнитные и электрохимические процессы.
— Иными словами, — медленно выговорил Мандельбаум, — мы, что называется, вернулись к норме? Вся наша прежняя жизнь проходила в ненормальных условиях, так?
— Вполне возможно. Да вот только для нас прежние условия были единственно нормальными. Мы — их порождение. Знаете, что бывает с глубоководными рыбами, когда их вытаскивают на поверхность? Их разрывает изнутри.
— Н-да! Приятная перспектива — ничего не скажешь!
— Мне кажется, что смерти я особенно не боюсь, — тихо промолвила Шейла. — Но меняться так, как сейчас…
— Держите себя под жестким контролем — только и всего! — сказал Льюис неожиданно резко. — Я нисколько не сомневаюсь в том, что нынешняя неуравновешенность многих сведет с ума. Не окажитесь в их числе.
Он стряхнул пепел с сигареты и — теперь уже совершенно бесстрастно — продолжил:
— Нашей лаборатории удалось кое-что выяснить. Как сказал Пит, речь идет о физическом явлении — появлении или исчезновении некоего силового поля, влияющего на электронные взаимодействия. В количественном выражении эффект этот достаточно скромен. Обычные химические реакции идут практически так же, как и прежде — в сфере неорганики ничего необычного не происходит. Но чем сложнее и развитее структура, тем большим должен быть и эффект, верно?
Вы, вероятно, обратили внимание на то, что в последнее время вы стали более энергичными. Занявшись изучением основных метаболических процессов, мы обнаружили, что определенное их ускорение действительно присутствует. Ускорились и ваши моторные реакции, хотя вы сами не замечаете этого, поскольку изменилось и ваше субъективное чувство времени. Иными словами, наблюдается незначительное изменение ряда соматических функций мышечной, железистой и сосудистой систем, заставляющее нас нервничать. Однако, если не произойдет ничего более кардинального, мы быстро привыкнем к этому.
Самые высокоорганизованные клетки — нейроны, и в первую очередь нейроны коры головного мозга, претерпели самые существенные изменения. Ускорилась работа всех систем восприятия — это показывают объективные наблюдения. Наверняка вы стали читать быстрее — верно? Время реакции на любой раздражитель стало существенно меньшим.
