Свобода даже не сделал попытки догнать его. Слабость не проходила. А еще в голове мелькнула дурацкая мысль, что Киви не женат. Космолетчики почти все холостые. А Джудит говорила, что хочет еще детей… Не стоит понапрасну лезть под облучение.
Зачем я вообще отправился в этот полет? Мог бы остаться с ней на «Курьере»… Нет. Я должен был убедиться, что Киви сделает все возможное.
Для командующего флотилией было бы только естественно бросить груз. Зачем ему рисковать ради каких-то паршивых колонистов? Свобода вспомнил о жизни в лагере, о ссорах, то и дело разгоравшихся между поселенцами и космолетчиками. Расчистка земельных участков, рубка леса, заливка бетона, бурение колодцев — такая работа не для астронавтов. И, что всего унизительнее, их вынуждали подчиняться приказам презренных землекопов. Неудивительно, что самые обыкновенные споры превращались в остервенелые стычки. Пока дальше кулачных боев дело не доходило, но Свобода чувствовал, что капитану тоже мерещатся кошмарные сцены: ножи и ружья, пущенные в ход, и покрасневшая Императорская речка.
Конечно, думал Свобода, никакими разумными причинами не объяснишь стремление астронавтов снова и снова пускаться в межзвездные полеты, из которых они каждый раз возвращаются на все более чуждую Землю. Космолетчики были первооткрывателями по натуре. Их тяга к неизведанному не находила отклика у конституционалистов, притащивших на Рустам корабли из-за мелочных стычек с правительством, казавшихся астронавтам непонятными и смешными. Неудивительно, что мы не можем ужиться друг с другом. Мы принадлежим к разным цивилизациям.
Свобода взглянул на#экран. Соединенные вместе, «Мигрант» с «Рейнджером» образовали новый космический объект со своими собственными инерциальными константами и угловым моментом. Корабли вращались, но слишком медленно, чтобы можно было ощутить какой-то вес. Теперь рулевая рубка повернулась лицом к Рустаму.
Планета была близка к стадии полуфазы. Она растянулась на небе на 64 градуса — огромный неясно очерченный круг, кромка ночной половины которого вспыхивала огнем там, где атмосфера отражала солнечный свет, а дневная половина своим ослепительным сиянием затмевала звезды. Края были размыты, но Свобода различил призрачные стяги Авроры, взметнувшиеся над ночным нимбом. Залитая солнечным светом часть круга переливалась всеми оттенками голубого, от бирюзы до опала. Пояса облаков добавляли белые, розоватые и серые мазки. Под ними Ян различил даже парочку континентов — коричнево-зеленых пятен. И представил себе, как хорошо было бы сейчас стоять на одном из них, чувствуя надежную привязь гравитации, вдыхая свежий ветерок. Рустам показался ему таким прекрасным, что Ян еле сдержал подступившие слезы.
Он напомнил себе, что планета покрыта непроходимыми лесными чащобами, холодными пустынями и отвесными скалами, на ней бушуют ураганы, ливни и метели, людей подстерегают засухи, враждебная окружающая среда, ядовитые растения и дикие звери. Три тысячи человек не выживут там без машин и научного оборудования.
И все равно он смотрел на нее не отрывая глаз, словно какой-то новоявленный Люцифер. Быстрое перемещение кораблей по орбите — полный круг за два часа и сорок три минуты — вскоре открыло взору все дневное полушарие, так что Ян чуть не ослеп от солнечного сияния, пристально вглядываясь в одно и то же пятнышко с извилистыми краями. Он прищурился, стараясь рассмотреть детали. Да, этот континент — Роксана, там его дети.
— Все еще ждете? — спросил за спиною Киви.
Свобода обернулся, разжав от неожиданности руку, и выплыл из кресла. Он беспомощно барахтался, страдая от унижения, пока Киви не усадил его обратно.
— Ну что? — Голос Яна прозвучал пронзительно и резко.
— Все без толку. — Киви отвел глаза. — Ничего не поделаешь. Повреждения слишком многочисленны, их на скорую руку не починишь. Корабль для нас потерян.
— Помилуйте, капитан! Да плевать я хотел на ваш дурацкий корабль! Нам нужно вытащить груз. Вы хотите нас всех погубить?
— Я не хочу погубить своих людей. — Киви бросил сердитый взгляд на жидкую пену Млечного Пути. — Дался вам этот груз! Что там такого важного?
— Все! Там генератор атомной энергии. Часть синтезирующей лаборатории. Биометрическая аппаратура…
— А без них вы не можете обойтись?
— Рустам — это вам не Земля! Здешние формы жизни для нас почти несъедобны. А земные растения не приживутся без экологической и химической подготовки. На планете наверняка есть болезни — или появятся в ближайшем будущем, как только местные вирусы мутируют, — против которых у человека нет иммунитета. Мы не в состоянии добывать руду и очищать ее в необходимых количествах без высокоэнергетического оборудования, а следовательно, без ядерного генератора.
— Вы можете на месте соорудить все, что вам необходимо.
— Нет, не можем. Чем мы будем питаться в это время, во что одеваться, какими инструментами работать? Мы и так взяли с собой минимум оборудования. — Свобода покачал головой: — У меня, как вы знаете, двое детей. Я не хочу рисковать их жизнью больше, чем было предусмотрено первоначальным планом.
— Что ж, тогда скажите мне, как вытащить хотя бы самые важные части оборудования, — вздохнул Киви. — Я слушаю вас.
— Но это же очевидно! Силовой экран нашего корабля позволит человеку провести на «Рейнджере» несколько часов. Люди будут разгружать оборудование вручную и перетаскивать его сюда. Пусть каждый член экипажа поработает часа четыре — и дело в шляпе!
— Сомневаюсь, — покачал головой Киви. — У меня больше 1600 человек, это верно. Но переброска груза вручную, на мой взгляд, потребует гораздо больше человеко-часов, чем четырежды тысяча шестьсот. А даже если и нет, я не могу приказать команде идти на «Рейнджер». Нам этот груз не нужен. Радиоактивность же в организме накапливается, и любой космолетчик даже в нормальных условиях за свою жизнь облучается больше чем нужно. Устав не позволяет мне в приказном порядке подвергать людей лишнему риску. Я могу лишь кликнуть добровольцев. Хотя вряд ли среди экипажа найдутся желающие рисковать своей шкурой ради вас, землекопов.
Свобода уставился на капитана. Как в дурном сне, подумал Ян. Они сотрясают воздух словами, но смысл не доходит до собеседника.
— Хорошо, — сказал он. — Мы сами перетащим груз. Мы, колонисты.
Киви невесело рассмеялся:
— Вы это всерьез? Неопытные, нетренированные люди — да радиация убьет их раньше, чем они приступят к делу! — Капитан посмотрел своему пассажиру прямо в лицо. В косящих глазах промелькнула искорка сочувствия. — Мне тоже нелегко, вы же знаете, — спокойно проговорил он. — На Земле с каждым поколением становится все меньше космических кораблей. И я потерял один из них. Лучше бы я лишился обеих рук! — И, помолчав немного, продолжил: — Предлагаю вам вернуться вниз и обсудить ситуацию с вашими друзьями. Они должны решить, хотят ли остаться здесь на таких условиях. Желающие смогут вернуться домой вместе с флотилией. Мы разместим их на оставшихся судах, а чтобы хватило морозильных камер, удлиним немного вахты.
— Но тогда придется вернуться всем! — вскричал Свобода. — Упрямцев, которые захотят остаться, будет слишком мало, чтобы выжить! Вы просто вынесли смертный приговор рустамской колонии, а вместе с ней и той вере, что привела людей сюда. Вы лишили смысла их жизни.
— Сожалею, — сказал финн.
Он подплыл к пилотскому креслу и закрепил ремни.
— Возвращаемся на «Курьер», — распорядился он в микрофон. — Отцепить «Рейнджер» и приготовиться к старту.
Пальцы капитана замерли над пультом.
— Я хочу сказать вам еще одну вещь, Свобода. Даже если бы мои люди согласились заняться выгрузкой, — в чем я сильно сомневаюсь, — я бы им не позволил.
Свобода сгорбился в кресле. Слишком много ударов обрушилось на него сегодня. Звездный свет стоял перед глазами, но не достигал сознания.
— Почему? — спросил он.
— Потому что работа растянулась бы на многие недели, — ответил Киви. — На борту «Рейнджера» одновременно находилось бы всего несколько человек. А остальные томились бы от безделья на других судах или на планете. И то и другое взрывоопасно.
