— Нет, благодарю вас, — ответил Коффин.

— С превеликим удовольствием, — отозвался Вулф. — И если у вас завалялась парочка ваших знаменитых ягодных пирожных…

Она благодарно улыбнулась ему.

— Конечно, — сказала она и скрылась на кухне.

Вулф протянул руку к ближайшей книжной полке, вытащил томик и закурил очередную сигару.

— Я уже и не надеюсь, что когда-нибудь сумею понять Дилана Томаса, — сказал мэр, — но мне нравятся его стихи. К тому же я сомневаюсь, что он хотел быть понятым.

Коффин сидел, выпрямив спину и глядя в стену.

Вскоре Джудит вернулась с подносом. Вулф отхлебнул из чашки и причмокнул.

— Превосходно! — заявил он. — Вы, дорогая моя, можете по праву претендовать на звание первой леди Рустама, возродившей настоящее искусство заваривания чая. Я уже не говорю о том, что листья, выращенные здесь, приобретают какой-то особый привкус, так ведь еще и температура кипения на двадцать градусов отличается от земной! Какую смесь вы завариваете? Или это секрет?

— Нет, — сказала она рассеянно. — Я напишу вам рецепт… Извините за беспорядок. Свадебные приготовления, сами понимаете. Бал завтра после захода солнца. Но вы, конечно, и так знаете, вы же получили приглашения… — Она осеклась. — Простите, мистер Коффин, мне так жаль!

— Ничего страшного. — Коффин тут же понял, что сказал что-то не то, но не сумел найти верных слов.

Она, казалось, не заметила его оплошности.

— Я говорила с Терезой, — продолжала она. — Вряд ли у меня хватило бы мужества держаться так, как она.

— Если это должно было случиться, — проговорил Коффин, — то слава Богу, что пропал не ее собственный ребенок.

Джудит покраснела от возмущения.

— Думаете, для Терезы есть разница? — воскликнула она.

— Нет. Извините меня. — Он потер глаза большим и указательным пальцами. — Я так устал, что не соображаю, что говорю. Не поймите меня неправильно. Я буду продолжать поиски до тех пор, пока… пока мы не узнаем, по крайней мере, что произошло.

Джудит взглянула на Вулфа.

— Если Дэнни погиб, — сказала она дрогнувшим голосом, — вы должны дать Терезе другого экзогенного ребенка, и чем скорее, тем лучше.

— Если она захочет, — ответил мэр. — Мальчик прожил дольше минимально установленного срока. Она не обязана брать еще одного.

— В глубине души она захочет, я ее знаю. А если она сама не попросит, заставьте ее. Ей необходимо поверить, что это… что это не ее вина.

— А как вы думаете, Джош? — спросил Вулф.

У Коффина горели уши. Эти двое обсуждали его личные семейные дела. Но они желали ему добра, и он не смел обидеть жену Яна Свободы.

— В любом случае, — с трудом выговорил он, — мы обязаны будем взять ребенка, это наш долг.

— К черту долг! — вспылила Джудит.

Коффин был так измотан, что безотчетно поддался прежней привычке монаха-космолетчика обращаться с женщиной как с неразумным дитем. И сказал:

— Неужели вы не понимаете? Три тысячи колонистов не в состоянии обеспечить генофонд, достаточный для выживания вида. Особенно на чужой планете, где необходимо максимальное разнообразие человеческих типов, чтобы люди быстрее адаптировались к непривычным условиям. Экзогены, достигнув зрелости, станут прародителями миллиона новых родов.

— Джудит — женщина образованная, — сказал Вулф.

— Ну да. Конечно. Я не… Я хотел… — Коффин сжал кулаки. — Прошу прощения, миссис Свобода.

— Все в порядке, — довольно сухо отозвалась Джудит.

Не похоже, чтобы ее обидела его глупая лекция. Но тогда что? То, что он назвал усыновление экзогенных детей долгом? Но разве это не так?

В гостиной повисла тягостная тишина. Коффин с облегчением услышал шум дрезины Яна Свободы. Шум походил на стихающий стон, сменившийся ровным и тихим гудением. Предусмотрительно приняв во внимание проблему транспорта, Свобода построил свой дом рядом с железнодорожной веткой, соединявшей его шахту со сталеплавильней в Анкере.

Стон вновь раздался и утих, когда Ян отослал дрезину обратно и вошел в дом. Брюки на нем были заляпаны маслом, пятна от красного железняка разрисовали куртку.

— Добрый вечер, — бросил он гостям.

Коффин встал и обменялся с хозяином коротким рукопожатием.

— Мистер Свобода… — начал он.

— Я слыхал о вашем мальчике. Это ужасно. Я бы сам приехал на поиски, но Изя Штейн убедил меня, что ваши соседи могут прочесать все окрестности.

— Да. Могут, но не хотят. — И Коффин выложил Яну то, о чем говорил мэру.

Свобода взглянул на жену, на Вулфа, потом опять на жену. Она стояла, прижав ко рту ладонь, и смотрела на него огромными глазами. Его собственные глаза сделались непроницаемыми, а голос лишился всякого выражения:

— Значит, вы хотите, чтобы я спустился с вами в Расщелину? Но если мальчонка там, он уже погиб. Я понимаю, это звучит жестоко, но такова реальность.

— Вы уверены? — спросил Коффин. — И вы со спокойной совестью останетесь дома, в полной уверенности, что шансов на спасение нет?

— Но… — Свобода сунул руки в карманы и уставился в пол. На щеках заиграли желваки. — Давайте будем предельно откровенны. По-моему, шансы найти мальчика живым крайне невелики, в то время как вероятность погибнуть самим более чем реальна. На Рустаме, где нужна каждая пара рук, это непозволительная расточительность.

— Нет, мистер Свобода! — в сердцах вскричал Коффин. — Такая откровенность не предельна, она бесчеловечна!

— Не более чем ваши заявления в Год Болезни, что мы не должны засыпать камнями могилы умерших, чтобы дьяволы-падалееды могли их выкопать и сожрать.

— Тогда положение было почти безвыходным. К тому же мертвым все равно.

— Зато их близким не все равно. И вообще, Бога ради, чего вы ко мне привязались? Я занят.

— Приготовлениями к свадьбе! — прорычал Коффин.

— Свадьбу можно отложить… Если тебе надо идти, — прошептала Джудит.

Свобода подошел к ней, взял ее руки в свои и спросил как можно мягче:

— Ты думаешь, надо?

— Я не знаю. Ты сам должен решить, Ян. — Она высвободила руки. — У меня не хватает духу давать тебе советы.

Джудит вдруг повернулась и вышла из комнаты. Они услышали ее торопливые шаги, удаляющиеся по коридору к спальне.

Свобода рванулся было за ней, потом остановился и посмотрел на незваных гостей.

— Я остаюсь при своем мнении, — бросил он. — Кто из вас осмелится назвать меня трусом?

— Я считаю, что тебе следует еще раз подумать, Ян, — сказал Вулф.

— Вы? Вы так считаете? — изумился Свобода.

Коффин тоже разинул от удивления рот. Оба они воззрились на тучную фигуру на кушетке. Это говорил мэр, который голосовал против погребальных пирамид в год повального мора; который отговорил фермеров от истребления рогатых жучков, убедив их, что лучше понести некоторые убытки при сборе урожая, нежели подвергнуть последующие поколения опасности расплаты за возможное нарушение экологического равновесия; который подкупил Гонзалеса и пригрозил ему судебным иском, чтобы тот отказался от своего неразумного проекта постройки плотины на Туманной речке; который удержал молодого Трегенниса от строительства фабрики стиральных машин (грозившей, по мнению мэра, поглотить слишком много ограниченных ресурсов колонии) тем, что выиграл капитал Трегенниса в покер…

— Я уверен, что шансы вовсе не так уж ничтожны, — заявил Вулф.

Свобода взъерошил волосы. На лбу у него заблестела испарина.

— Я не отказываюсь помочь ребенку в беде, — запротестовал он. — Если бы была хоть какая-то вероятность найти его живым, я бы непременно пошел. Но такой вероятности нет. А у меня жена, и двое моих собственных детей еще маленькие, и… Нет. Мне чертовски жаль. Но в Расщелину я не полезу. Не имею права.

Коффин выдавил из себя:

— Что ж, вижу, вас не переубедить. Надеюсь, вы понимаете, что делаете. — Усталость согнула его плечи тяжким грузом. — Пойдемте, мистер Вулф.

Мэр встал:

— Я бы хотел поговорить с Яном с глазу на глаз, если вы не возражаете. — Вулф взял хозяина под руку, увел его в коридор и закрыл за собою дверь.