А вот и скала…
Примерно в двух метрах над ней Дэна пронесло по дуге, составлявшей примерно четверть окружности.
— Опускай! — крикнул он без надежды быть услышанным, но Ева поняла его и слегка стравила веревку. Он уже ждал, что сейчас его сапоги коснутся твердой поверхности скалы, но в это мгновение аэрокар нырнул в очередную воздушную яму. Дэн рухнул вниз, крепко держась за веревку, и увидел, как каменный склон летит прямо на него. Еще мгновение — и они столкнутся.
Дэн всей тяжестью повис на веревке так, чтобы принять горизонтальное положение. Кривая, по которой его несло, прошла всего лишь в нескольких сантиметрах от вершины, что и спасло его от смертельного удара. Он разглядел лицо Билла Свободы с дико вытаращенными глазами и успел поджать ноги, чтобы не врезаться прямо в Билла.
Утес скрылся за спиной, а Дэн по-прежнему крепко цеплялся за канат. На обратном отрезке дуги его подошвы наконец коснулись скалы. Он позволил им сыграть роль тормозов, и хотя от этого его зубы выбили дробь, как кастаньеты, зато движение от этого почти прекратилось. Следующее соприкосновение маятника, которым был он сам, со скалой произошло мягко и медленно. Теперь он твердо стоял на ногах рядом со своими друзьями.
Ева немедленно стравила канат, теперь тот висел свободно и уже не мог стащить Дэна со скалы, даже если бы аэрокар внезапно рванулся вверх. Дэн в изнеможении опустился на камень. Сейчас он мог утереть пот, избавиться от нервной дрожи и обрести нормальное дыхание.
Почти вплотную к нему сидел Билл Свобода.
— Ты в порядке? — невнятно спросил Билл. — Боже, ну и дела! Ты же мог отдать концы в любую минуту! И на черта тебе это понадобилось? Мы ведь вполне бы продержались до…
— А вы-то сами в порядке? — прохрипел Дэн.
— Д-да… Только Локаберы больны, но и их недолго вылечить.
Дэн на четвереньках подполз к Мэри.
— Я пришел за тобой, — шепнул он и крепко прижал к себе девушку. Почти уже без сознания, она пробормотала что-то невнятное. Дэн отпустил ее и начал совещаться с Биллом.
Ева стравила им еще больше каната, и они обвязали им людей под мышками с пятиметровыми интервалами. Билл в этой очереди был первым, так как его физическое состояние вполне позволяло ему помочь Еве, дальше шли Ральф и Мэри. Когда Дэн крепил на ней узлы, он чувствовал себя так, будто крепит какие-то особые интимные узы между ними. Последним на канате был сам Дэн, который лучше остальных мог выдержать сильные размахи маятника.
Дальше все было просто. Ева подняла аэрокар выше, ведя его на минимально возможной скорости, пока наконец все четверо спасшихся не повисли в воздухе. Она продолжала поднимать машину, пока та не вышла из зоны сильных горизонтальных воздушных течений. После этого Ева передала управление автопилоту, а сама с помощью лебедки втащила их одного за другим на борт.
Хотя редукционные шлемы и были под рукой, но Ева на пути к станции Мунданс предпочла снизить давление в самой кабине. Локаберы сидели в креслах то ли в полусне, то ли в полузабытьи. Ева немедленно вызвала по радио врача станции, и он распорядился, чтобы люди с плато оставались в гостинице до тех пор, пока не восстановят свои силы настолько, что смогут выдержать перелет домой. Основываясь на отчете Билла, врач полагал, что это не потребует долгого времени и что уход за больными не будет сложнее, чем постельный режим и хорошее питание.
Дэн помалкивал. Казалось, он погружен в какие-то глубокие размышления. Сразу же после посадки он стал готовиться к новому вылету.
Когда с помощью воздушного шлюза Дэн прошел цикл адаптации к разреженной атмосфере, первой, кого он увидел, была Ева. Помещение представляло собой общую спальню с небольшой кухонькой и еще более микроскопической ванной. Комната казалась голой и скучной, ее оживляли лишь окна, выходившие на лес и на озеро; однако отрывать их навстречу звонкому ветру за стеклом было нельзя. Ева поставила свой стул в узком проходе между рядами коек. Ральф лежал слева от нее, а Мэри — справа. Брат с сестрой были одеты в пижамы, под плечи им подложили мягкие подушки. Рядом с их койками стояла ваза с цветами трискиля, принесенными кем-то из посетителей. Золотое свечение цветов придавало комнате особую живописность и наполняло ее ароматом лета.
Дэн остановился как вкопанный. Ева плакала! Правда, потом она, видимо, сполоснула лицо, но, хотя он и редко видел ее плачущей, следы слез все-таки распознал.
— Привет, чужестранец, — приветствовал его шутливо Ральф. Однако в его голосе явно не хватало чувства, он был каким-то механическим. Локаберы явно шли на поправку, но вид их трудно было назвать счастливым. — Ну, как там экспедиционные делишки?
— Я бы сказал, весьма успешны. — Взгляд Дэна переместился на Мэри и явно не собирался покидать ее. Ее волосы на белой подушке казались расплавленным золотом, а глаза были синей неба Верхней Америки. Она улыбнулась ему, но улыбка была неуверенная, даже робкая.
— А у вас тут как? — спросил Дэн, обращаясь в основном к Мэри.
— Да вообще-то все идет отлично. — Она говорила так тихо, что ему пришлось напрягать слух, чтобы расслышать слова в этом разреженном воздухе. — И это благодаря тебе.
— Ну, это просто пустяки! — Странно, но он не покраснел. Скорее уж по его коже прошел неожиданный холодок.
— Ничего себе пустяки! — Слова Ральфа звучали твердо. Он ведь по натуре тоже был лидером. — Немногие мужчины сделали бы то, что сделал ты: рискнули бы своей головой в такой ситуации.
— Я пыталась отговорить его, — глухо отозвалась Ева.
— Геройский поступок, — продолжал Ральф. — Ты спас нас еще от долгих часов терзаний. И не думай, что мы не благодарны тебе. Но все же мы здорово удивились. Зачем?
— Ради спасения ваших жизней, — ответил Дэн. — А может, даже больше — ради спасения ваших мозгов.
Мэри качнула головой.
— Нет, это вряд ли стояло на кону, дорогой, раз вы нас уже обнаружили, — сказала она медленно. — Мы могли бы продержаться еще какое-то время.
— Я не был уверен в этом, — ответил Дэн, чувствуя, что начинает сердиться из-за того, что она так поглощена собой. — Мне не было известно, сколько времени прошло с момента гибели вашей машины, а кроме того, вы могли принадлежать к той группе людей, чья выносливость к резко повышенному давлению очень низка. Столь же низка, как моя — высока.
— Мы не такие, — сказал Ральф. — Но все равно это был подвиг, и мы приносим за него искреннюю благодарность. — Он сделал паузу. — А затем ты тут же улетел обратно, даже не передохнув хоть немного… — Он хмыкнул, хотя явно не испытывал желания веселиться. — Я преклоняюсь перед тобой, вернее преклонюсь, как только врач разрешит мне покинуть постель.
Дэн был рад перемене темы разговора.
— В конце концов, все это моя работа. — Он поставил стул так, чтобы видеть их и Еву. Сидеть было чертовски приятно. Час за часом он только и делал, что тратил энергию. Полет отсюда обратно к той долине, причем в условиях высокой турбулентности атмосферы; круговые полеты над все еще безумствующим стадом; бесстрастное холодное наблюдение за происходящим внизу, хотя агония животных причиняла ему почти такие же страдания, как и им. И то последнее, что он смог совершить. Но даже этот триумф не мог прогнать усталость, прочитавшую его до костей. Может, ему действительно следовало поспать хоть немного, прежде чем приходить сюда?
— Ты волновался из-за теразавров? — спросила его Мэри. — Ева говорила, что ты решил вернуться туда, но больше она ничего сама не знала.
Дэн кивнул:
— Угу. Они являются очень важной частью окружающей среды, и я не мог пропустить возможность узнать о них нечто новое и постараться спасти тех, что еще оставались в живых.
Ева приподнялась со стула. В ее глазах стало чуть меньше тоски и боли.
— И ты это сделал? — вскричала она.
— Думаю, да. — В нем тоже проснулось что-то вроде счастья. — Если быть откровенным, то этим я готов хвалиться больше, чем тем, что болтался на веревке вместо грузила.
