— К примеру?

— Изменить мышление общества. Сделать так, чтобы мысли о силовом решении вопроса вызывали у большинства магов отторжение, осуждение. Превыше собственных амбиций и всяких идей должна стоять человечность.

— Поверишь ты мне или нет, но я понимаю, к чему ты клонишь. Мечты Дамблдора полностью неосуществимы. — В разговоре с Сириусом я не применял суггестии. Нет никакого удовольствия спорить с заранее лояльно настроенным собеседником. — С каких пор человечность воплощает одну лишь доброту и торжество разума? Людям свойственен гнев, глупость, жестокость, лицемерие, страх, наглость. Эти качества по прежнему присущи нам, людям. Если отбросить их, то останемся ли мы людьми?

— Вопрос цены. Сколько ты готов отдать? Вопрос в совести. На какие уступки пойдешь, сможешь ли ты дальше жить беззаботно, принимая то или иное решение. Этому меня научили в Хогвартсе.

— Странно, я думал там учат превращать спички в серебряные иголки, а мышей в кубки. — Сириус ухмыльнулся.

— Ну, не без этого конечно. Всякий навык полезен магу.

— Как мне кажется, ты сам ответил на свой вопрос, Сириус.

— Да, и как же?

— Ты бы с радостью убил Питера Петтигрю, а значит — смог бы дальше жить с этим. Соответственно, твоя душа бы не раскололась. Я думаю Дамблдор вкладывает в словосочетание «расколотая душа» метафорический смысл, нежели прямой.

— Эй, ты точно Гарри Поттер, четырнадцатилетний парень, будущий ученик четвертого курса Хогвартса?

— Нет, я колдун-социопат, реинкарнировавший из другого мира в тело Гарри Поттера и намеревающийся захватить весь мир. — Продекламировал я чистую правду абсолютно серьезным лицом.

Сириус рассмеялся заливистым хохотом. Я так же усмехнулся тому, насколько нелепо прозвучал сей спич. Никто не поверит в такую правду, даже если я продемонстрирую нестандартные для здешнего социума возможности. И это замечательно!

Возможности души слабо изучены, взять к примеру того же Волан-де-Морта. Сколько раз он раскалывал свою душу, сколько раз его уже убивали, а он всё не желает окончательно покинуть сей бренный мир. Сколько людей на самом деле догадываются о его расколотой душе? Массы даже не слышали о такой вещи, как крестраж. Сириус ошибается, думая что Гвинт задвинул новость о казни Петтигрю на вторую полосу. Нет, всё гораздо проще, люди не хотят читать о таком методе умерщвления, как потеря души. Это ведь непостижимо смертному уму, а потому до чёртиков страшно.

Оставив Сириуса в гордом одиночестве возле камина, я направился в выделенную мне комнату, по забавному совпадению опять-таки на втором этаже. Весьма просторное помещение отлично подходило под мои нужды. Заселившись, первым делом я нашел маленькую лазейку в защите дома, развернув в ней свои охранные чары. Таким образом я смог заблокировать доступ к спальне даже хозяину дома. Позже я взял под ограниченный контроль место силы дома и, хоть полный пакет возможностей мне не светит ввиду отсутствия нужной крови в жилах, но гостевой пропуск у меня в кармане.

В комнате я принялся за работу, к которой не мог подступиться уже месяц, с тех самых пор как нашел диадему Кандиды Когтевран в выручай-комнате. Идею создать артефакт-компас, указывающий на местоположение других крестражей, я не отбросил. Наоборот, всё это время прикидывал варианты наиболее успешной реализации. Забавно, но будучи властелином времени, я всё никак не мог выкроить пару лишних дней на по настоящему важные дела — уничтожение главного врага.

Есть ещё одна причина, почему я оттягивал уничтожение крестражей. Мне это не выгодно. Волан-де-Морт должен быть уничтожен прилюдно, с максимальной выгодой для моего имиджа. Репутация превыше всего, а наращивать её легче всего в каком-нибудь генеральном сражении с всеобщим злом. Кто станет воспринимать всерьез слова юноши, если его подвиг останется незамеченным? У меня есть солидный кредит славы, но он тает с каждым днём…

Посему я засел за созданием артефакта поисковика, дабы в нужный час я имел весомый контраргумент против тёмного лорда. Диадема основательницы Когтеврана не монолитное украшение. На самом деле крестражем был лишь изумительной красоты сапфир, инкрустированный в диадему. Дабы не портить сам головной убор, я аккуратно выковырял камень оттуда.

На протяжении каждого часа работы по созданию нового артефакта, крестраж пробовал мою волю на зуб, без каких либо результатов. Он пытался насылать видения, разбивающиеся о мою ментальную защиту, нашёптывал сводящие с ума мысли, которые больше смешили или раздражали, но в итоге я завершил свой труд. Сапфир оказался оправлен в серебряную подвеску на серебристой цепочке. Пришло время испытать его.

Достав из чемодана купленные заранее карты британских островов, городов и поселений магов, я провёл над ними кулоном. Стоило подать немного магии в артефакт, как руны на подвеске вспыхнули, а камень точно судейский молот упал на Лондон, Косой переулок, Банк Гринготтс, вынося приговор хранителям крестража.

Нелюдимость Сириуса объяснялась потерей большинства друзей во время последней магической войны, однако это не означало, что товарищей у последнего Блэка совсем не осталось. Время от времени он встречался с ними, в том же дырявом Котле. Такие встречи оканчивались неловкостью. Сириус действительно наслаждался их невнятными попытками оправдать себя в глазах бывшего заключенного Азкабана.

Мракоборцы, не приложившие усилий, чтобы докопаться до правды, чувствовали себя, мягко скажем некомфортно, сидя напротив Сириуса. Да, он определённо наслаждался этим. Если даже члены Ордена Феникса, во главе с Альбусом Дамблдором, не смогли выявить настоящего предателя, то какая речь может идти о простых аврорах. Но всё же, он когда-то называл их друзьями, товарищами, за которых был готов сражаться насмерть. Однако когда запахло политикой, они отвернулись без громких слов.

И всё же, оставались у него верные друзья. Их можно было пересчитать по пальцам рук — те же бывшие товарищи по ордену. Да и характер у крёстного оказался отходчивым. Получив оправдание в суде, он приложил все свои силы, чтобы поменять народное мнение о себе. Если летом прошлого года разговоры в пабах о его персоне сводились к перечислению его преступлений, обсуждению его физических и интеллектуальных черт в весьма нелестной форме, то теперь, в тех же местах, слышались слова поддержки в его адрес. Несправедливо осуждённого жалели.

Когда доброе имя вернулось к нему, совы зачастили в дом Блэков, с приглашениями погостить у старых друзей семьи. Таких друзей у него нежданно обнаружилось около сотни. Большинство писем — чистая формальность от других аристократических семей, плевавших в след Сириусу и в гробу видавших последнего Блэка, однако положение обязывало.

Некоторые письма Сириус не отправлял прямиком в камин, а кое-каким он действительно обрадовался. Он даже подумывал навестить знакомых, чьи писульки выглядели наиболее искренне. Останавливала его работа по надзору за избранным. Моя персона, по мнению Дамблдора, требовала защиты, серьезно ограничивая Блэка в повседневной жизни. Суггестия давала мне простор для манёвров, но Сириус по прежнему сидел на Гриммо, делая вид что Поттер под охраной.

Гипноз работал прекрасно, но оставался банальный человеческий фактор — уставание. Крёстный устал сидеть в четырех стенах. Учебный год близился, ясно было, что новых нападений лже-пожирателей не планируется. И вскоре у него представился способ, спихнуть меня на несколько дней семейству Уизли.

На весь магический мир гремел чемпионат по квиддичу и мои «школьные друзья» все уши прожужжали о данном мероприятии. Логично решив, что кто-кто, а главный ловец Хогвартса должен пристально следить за интернациональным спортом магов, Рон и Гермиона уговаривали меня пойти на мероприятие вместе. Я отнекивался как мог, пока к Сириусу не пришел Альбус Дамблдор. В тот вечер я подслушал их диалог. Дамблдор, подключив все свои связи, поговорил с Корнелиусом Фаджем и главным невыразимцем. Естественно, первый ничего не знал, а второй всё отрицал, даже не пытаясь выгородить своих подчиненных от Азкабана. По его словам выходило, что напавшие сотрудники министерства ушли в самоволку и действовали по своему разумению.