– Ты меня успокоила, – усмехаюсь.

– Не язви. Сама виновата. В общем, так, говори ему что угодно, но не вздумай упоминать про наш договор. Вообще забудь, что знакома со мной. Если, конечно, не хочешь, чтобы твой сын пострадал.

Я смотрю на нее в полном ошеломлении.

– И как ты себе это представляешь? Что, по-твоему, я должна ему говорить?

– Выдумай что-нибудь… Например, притворись, что ничего не помнишь.

– Ага, бразильский сери…

Не успеваю закончить фразу.

Анабель с шипением отпрыгивает вглубь коридора, зеркало гаснет, а за моей спиной с грохотом распахивается дверь. Так, будто и не была закрыта на ключ. Ощущение, что ее вышибли одним ударом. Впрочем, не удивлюсь, если все так и было.

Оцепенев, продолжаю смотреть на свое отражение.

В дверях появляется Дарион, и мое сердце совершает кульбит. Он обводит комнату непроницаемым взглядом, потом сосредотачивается на мне и сухо бросает:

– Время вышло.

Дарион не позволяет даже позвать служанку. Молча садится в кресло и так же молча начинает швырять вещи мне в лицо. Нижние юбки, чулки, рубашка, платье, короткий жакет…

Последней в его руках появляется шляпка с вуалью. Он крутит ее, мрачно наблюдая за тем, как я одеваюсь. А у меня руки дрожат, я путаюсь в завязках и никак не могу натянуть чулки. До боли кусаю губы и думаю только о том, как бы не разреветься.

В конце концов, чего мне стесняться? Он уже видел меня. И не только видел. Но под тяжелым, давящим взглядом дарга я чувствую себя беззащитной.

– Сядь! – Дарион внезапно поднимается.

Бросаю на него нервный, непонимающий взгляд. Что ему нужно?

– Сядь, я сказал, – он буквально толкает меня на диванчик.

Потом, поддернув брюки, опускается на одно колено рядом со мной. Ставит мою ногу себе на бедро и быстро, без лишних церемоний, начинает раскатывать по ней шелковый чулок.

В какой-то момент пальцы Дариона замедляют движение. Он будто в задумчивости поглаживает мою голень, колено, бедро…

От этой нехитрой ласки из меня вырывается рваный вздох. Я прикрываю глаза, а моя кожа покрывается мурашками.

Характер движений тут же меняется. Они становятся грубыми, резкими. В два счета Дарион натягивает чулок и пристегивает к подвязкам. Молча проделывает то же самое со второй ногой. Резко встает и, глядя на меня сверху вниз, произносит:

– Надеюсь, с остальным сама справишься.

Возвращается в кресло и, кажется, теряет ко мне интерес.

Пытаюсь понять, что это было. Дарион проявил галантность, зная, что я самозванка?

Искоса поглядываю на него. Дарг со скучающим видом крутит свой перстень. Это напоминает мне про другой перстень, тот, который дала Анабель.

Когда Дарион вышиб дверь в комнату, я успела сорвать улику с пальца и бросить в стакан с остатками отвара. На мое счастье, отвар не прозрачный, и если сильно не присматриваться, то кольца в нем не видно. Перед уходом сделаю вид, что пью. Нет, конечно, глотать тяжелый перстень не буду, потом аккуратно выну изо рта и пристрою в перчатке.

Хорошо, что в этом мире «мужние льеры» носят перчатки. Но плохо, что Дарион ни о чем не спрашивает и обрывает все мои попытки что-либо объяснить. Мне это не нравится.

– Я готова, – произношу дрогнувшим голосом. – Сейчас, только отвар допью…

Дарион бросает взгляд на кровать, где сиротливо валяются три нижние юбки, и выгибает бровь домиком.

Пожимаю плечами. Платье и так тяжелое, куда еще эти юбки? Разве что путаться в них. К тому же, мне больше не нужно притворяться, что я в восторге от местной моды.

– Как скажешь.

Он дожидается, пока я опустошу стакан, и берет меня за руку. Сжимает так крепко, что я с трудом сдерживаю стон. Но хватка тут же ослабевает, позволяя тихонько выдохнуть.

Теперь, главное, поменьше говорить и постараться не проглотить кольцо. Оно, зараза, довольно большое. Прятать его во рту еще то удовольствие!

Вот так, держась за руки, словно идеальная пара, мы проходим по лестнице мимо притихших слуг.

Анабель гадина, конечно, каких свет не видывал. Но в ее словах есть резон. Что бы я ни наплела Дариону, все будет засчитано против меня. Это уже и так видно, достаточно глянуть на его лицо. Так что действительно, единственный выход – все валить на амнезию. А еще лучше – на неопределенный срок стать глухой и немой. Сидеть, мычать и вращать глазами. Надеюсь, на детородные функции это не повлияет.

Пока размышляю о бренности бытия и собственном не радужном будущем, мы спускаемся в холл. Там, к моему удивлению, топчется куча народа. Кажется, все чада и домочадцы Лемминкейра собрались, чтобы проводить своего лаэрда.

Замечаю в толпе Тариссу и Рилию. Чуть поодаль от них пристроилась Юна и еще несколько женщин из кухни. И Элька тоже там, о чем-то шепчется с дворовым мальчишкой…

Едва мы с Дарионом появляемся в холле, как все голоса дружно стихают. Слуги кланяются.

– Ваша светлость, – к нам спешит дворецкий. Я так и не узнала его имя. – Все готово, ждут только вас.

Сегодня он торжественно-мрачный, точно провожает нас не в путешествие, а в последний путь.

От этого сравнения мне становится не по себе.

– Хорошо, Кэрран, ты, как всегда, остаешься за главного.

– Господин Хатш отправился вперед, разведать дорогу, но сказал, что присоединится к вам на первом же перевале.

– Этот дроу в своем репертуаре. А где Эрден? – интересуется Дарион с непонятной мне интонацией. – Тоже отправился с ним?

– Льер Ларрейн выразил желание путешествовать в вашем обществе.

Пока они говорят, я делаю незаметный шажок за спину «супруга», прячу голову у него за плечом и аккуратно выплевываю перстень в свободную руку.

Надеюсь, Дарион ничего не заметит…

Но он, как назло, еще крепче сжимает мою ладонь. Так сильно, что я, не сдержавшись, издаю гневный вскрик:

– Ты мне пальцы сломаешь!

На лице дарга застывает странное выражение. Я бы даже сказала, растерянность. Но уже через секунду он отпускает меня и цедит сквозь зубы:

– Пальцы не шея.

Намек более чем прозрачен. Не решаюсь ответить, хотя в голове у меня проносится целый табун нелестных эпитетов, которыми я с удовольствием наградила бы одного чешуйчатого грубияна.

Если он и со своей женой так обращался, то неудивительно, что она от него сбежала в мой мир. Нашла меня – дурочку доверчивую, бросила в пасть дракону (причем почти в буквальном смысле), а сама наслаждается благами двадцать первого века.

Теперь я ее понимаю!

Припечатываю Дариона красноречивым взглядом, долженствующим передать ему всю степень моего возмущения. Но дарг оставляет его без внимания. Отдает дворецкому последние указания, прощается со слугами и без всякого уважения тащит меня за собой.

Мне тоже приходится пробормотать что-то в ответ на пожелания удачной поездки. По пути ловлю на себе чей-то пристальный взгляд. Холодный и колкий. Кручу головой, надеясь обнаружит его источник, но успеваю заметить только мелькнувший в толпе белый чепец.

Дворецкий торжественно распахивает перед нами входные двери. В холл врываются солнечные лучи, свежесть утра и птичий гомон. Дарион первым переступает порог, а я…

Я упираюсь лбом в невидимую преграду!

«Супруг» обнаруживает мое отсутствие, только сделав пару шагов. Когда он оборачивается, в его глазах сверкает тихое бешенство.

– В чем дело? – Дарион смотрит так, что мне хочется провалиться сквозь землю.

– Не могу выйти, – развожу руками.

И наглядно демонстрирую свои слова: заношу ногу над порогом, упираюсь носком туфли во что-то невидимое, но вполне осязаемое и твердое.

Дарион становится мрачным как туча. Возвращается в холл, берет меня за руку и пытается выйти вместе со мной.

Его попытка терпит поражение.

Тогда он молча подхватывает меня на руки, но и это не помогает.

А между тем за моей спиной уже слышны шепотки. Кажется, слуги рады возможности перемыть косточки своим господам.