Вечерами, лежа в кровати, я вспоминаю о сыне и наблюдаю за крылатым зверем на соседней крыше. Он прилетает туда каждую ночь. Садится, принимая излюбленную кошачью позу, складывает крылья и начинает умываться. Причем это так умильно смотрится, что я не могу оторваться от этого зрелища.

И вот, на пятую ночь моего пребывания в Дардаасе наши взгляды со зверем случайно встречаются. Его желтые угольки заглядывают в мои глаза, и меня накрывает бурлящий поток. Внезапный, непредсказуемый, неконтролируемый вихрь ощущений, чуждых, но в то же время таинственно-притягательных.

Звуки, запахи – в одно мгновение все становится ярче и четче. Я вдруг понимаю, что ночная тьма мне уже не помеха, что я вижу, как днем. А тело наполняет небывалая легкость и гибкость – каждую клеточку, каждый нерв, до самых корней волос. Будто мириады волшебных пузырьков проникают мне в кровь и тянут вверх. Так, что хочется вскочить на подоконник, раскрыть окно и рассыпаться роем сверкающих частиц. Взвиться в небо и танцевать, танцевать, танцевать до упаду…

Подчиняясь неведомому зову, я откидываю одеяло. Мое тело знает, что делать, а сознание будто раздвоилось. Одна часть меня чувствует, как шевелятся волосы на затылке, как по коже прокатываются волны мурашек. А вторая словно выпорхнула из тела и отрешенно наблюдает со стороны: вот я сажусь на пятки, вот складываю руки на коленях и выпрямляю спину. И все это глядя зверю в глаза. Потому что некая сила, неподвластная разуму, не дает отвести взгляд.

Ведьмина печать начинает пульсировать и разогреваться. Тепло от нее лучами растекается по телу, и, когда оно достигает рук, я зачем-то выбрасываю их вперед, ладонями вверх. Словно в призывном жесте.

В тот же миг зверь срывается с места. Просто отталкивается лапами от края крыши и пикирует вниз, мне в окно.

Я в испуге зажмуриваюсь. Жду, что вот-вот раздастся звон разбитого стекла, но ничего не происходит.

В растерянности открываю глаза. Зверь снова исчез, на крыше никого нет, а волшебные ощущения покинули мое тело, будто их и не было.

Испытывая разочарование, откидываюсь на подушки.

Что это было со мной? Всего на пару секунд я вдруг стала другим существом. Слух обострился до такой степени, что я услышала, как шумит кровь в жилах спящего Дариона! Нос учуял такие запахи, которых я раньше не замечала, а глаза стали видеть, как днем.

Но всего лишь на краткий миг!

Если бы только я знала, как это вернуть!

Засыпая, думаю о таинственном звере.

В конце концов решаю, что должна встретиться с ним. И лучше наедине. Может, он и есть ответ на мои вопросы?

Но раз он приходит только по ночам, то нужно придумать, как улизнуть из комнаты так, чтобы ни Дарион, ни Моран ничего не заметили. И выйти на улицу.

А утром меня будит тихий, нервный голос Анабель.

– Мы должны что-то придумать.

– Мы? – выгнув бровь, смотрю на нее.

Анабель подрастеряла свой гонор. Осунулась и вообще выглядит неважно. Как человек, у которого очень большие проблемы.

Она мнет в руках детский слюнявчик, а я стою перед столом, держа в руках зеркальце. Второе ставить не стала. Хочу расспросить Анабель о нашем общем прошлом, но не хочу, чтобы наш разговор слышал кто-то еще. И, разумеется, не буду откровенничать со своей оппоненткой. Потому что в моей ситуации непонятно, кто друг, а кто враг. Может вообще оказаться так, что я одна против всех.

– Да, мы, – настаивает она. – Потому что мы с тобой связаны договором, или забыла?

– А такое можно забыть? Но сначала хочу увидеть своего сына. Даже не вздумай мне отказать.

– Хорошо…

Моя сестра – теперь могу называть ее так – идет в комнату, а я напряженно смотрю ей в спину. Меня тревожит, что она так легко согласилась.

Через минуту Анабель возвращается, неся на руках неподвижного Темку.

На миг мое сердце пронзает острая боль. Я хватаюсь рукой за грудь, впиваюсь взглядом в личико сына и пью, пью его образ, не в силах оторвать взгляд и не в силах насытиться.

А сердце бьется раненой птицей. Хочет выскочить из груди. Ноги слабнут, не желая держать мое тело.

Я сползаю на пол, продолжая держать свободной рукой зеркальце.

– Что ты с ним сделала?! – вырывается тихий хрип.

– Ничего, – ворчит Анабель. – Он просто спит.

Каким-то шестым чувством понимаю, что она не врет. Прислушиваюсь к своим ощущениям и чувствую странную связь между мной и ребенком. Нас будто соединяет невидимая пуповина. Вокруг Темочки слабо светится ореол, и почти такой же ореол я вижу вокруг себя. Аура, что ли?

Это так странно…

Моргаю – и свечение исчезает.

Я должна спросить Анабель. Она же думает, что я ничего не знаю. Или…

Перед внутренним взором мелькает лицо Дариона: пронзительный взгляд, плотно сжатые губы. Сердце шепчет: доверься ему.

Нет, я уже все решила. Мне нужно вернуться домой, и ради этого я согласна на что угодно. Даже выполнить тот дурацкий договор или заключить другой с самим дьяволом, или как тут зовут хозяина Бездны?

– Что ты говорила про договор? – перевожу на сестру сосредоточенный взгляд.

– Давай я сначала отнесу его в кровать. Твой сын, знаешь ли, очень тяжелый.

– И твой племянник.

Анабель резко бледнеет.

– Как ты узнала?

– Магия проснулась.

Она закрывает глаза и медленно выдыхает.

– Что ж, я должна была догадаться, что просто не будет…

– Почему ты не предупредила меня?

– Потому что не рассчитывала, что это вообще случится!

Анабель уносит Темку. Я слышу, как он капризно хнычет во сне, а она его утешает. И снова мое сердце пропускает удар.

В голосе Анабель слышатся нежные нотки. Это совсем не похоже на ту меркантильную и хладнокровную стерву, какой я ее себе представляла.

Может, я плохо знаю свою сестру и те причины, что побудили ее предложить этот мерзкий договор? Ведь я тоже хороша, согласилась.

– Рассказывай, – требую, когда она возвращается.

– Что именно? – Анабель болезненно морщится.

– Все, что знаешь обо мне, о нашей семье, о матери. Нашей настоящей матери. Она тоже ведьма?

– Была.

– Была? – удивленно смотрю на нее.

– Да, она умерла вскоре после родов.

– Почему?

Анабель опускает взгляд. Ее руки сжимаются так, что костяшки пальцев становятся белыми.

– Она отдала свою жизнь, чтобы переместить тебя в другой мир, – произносит так тихо, что мне приходится читать по губам. – Только так можно было спасти тебя от… смерти.

Я понимаю, о чем она говорит. Перед глазами встают увиденные картины: разоренный город, тела на брусчатке и кровь, целые лужи крови.

А потом вспоминаю, что в тех видениях с Анабель была какая-то женщина. Если наша мать погибла, заплатив жизнью за ритуал перемещения, то кто же та незнакомка?

– А ты? С кем ты осталась?

– С теткой Ханной. Они с нашей матерью близнецы, как и мы. В нашем роду всегда рождаются близнецы и всегда девочки, но… – Она замолкает, а потом добавляет с внезапной яростью: – Но всегда только старшей достается магический дар и способность быть матерью! Младшая из сестер – бесплодна. Ее удел быть вечной служанкой у старшей!

Лицо Анабель бледнеет от злости, но в глазах стоят слезы. Я вижу, как она пытается сдержать их, и вижу, что ей это уже не по силам.

Мне ее жаль. Почему-то. Я думала, что должна ненавидеть ее, но ненависти нет. Только бесконечное сожаление.

– Значит, ты…

– Да! Я знала, что никогда не смогу иметь детей. А всем мужикам только это и нужно. Никто не станет жениться, зная, что жена пустоцвет. Все они бредят наследником, хотя некоторым в наследство и оставить-то нечего, кроме долгов!

Уж не отчима ли своего она имеет в виду? Тот, кажется, оставил в наследство сыну карточные долги.

– Ты обманула Дариона, чтобы выйти за него…

Губы Анабель кривятся в едкой усмешке:

– Осуждаешь?

– Констатирую факт. Но как ты смогла его обмануть, если на взрослых даргов не действует человеческая магия?