– Шир, включай режим «стелс»! – шепчу мантикорышу.

Разумеется, он не понимает, что это такое. Но я сопровождаю слова красочными мыслеобразами, и животинка в тот же миг исчезает. Только одеяло продолжает торчать горбом.

Дар разжимает пальцы – табуретка падает вниз. Кажется, ему на ногу. Мой дарг шипит.

– Это… – тычет пальцем в горб на одеяле, – это… недопустимо!

– Любимый, – хлопаю ресничками, – недопустимо то, что сейчас весь Дардаас увидит твою жену в неглиже!

Угроза имеет действие. Дар переводит на Морана такой взгляд, что парень в тот же момент вылетает из комнаты. Из коридора доносится его взволнованный голос:

– Все под контролем, лаэрд и его супруга не пострадали. Расходитесь по комнатам, ложитесь спать.

– А что случилось-то? – спрашивает кто-то особо дотошный.

Ему поддакивают еще несколько голосов.

– Ничего серьезного. Досадная оплошность.

– Досадная оплошность? – цедит Дарион, наступая на меня. – Так это теперь называется?

Ну, хоть меч отложил – и то хорошо.

– Он неопасный, – обнимаю горб на одеяле. Тот начинает мелко трястись. – Посмотри, какой он миленький!

– Миленький?! – рев лаэрда перекрывает шум голосов на лестнице. Даже стекла в окнах звенят. – Мы говорим об одном и том же существе?

Философски пожимаю плечами.

– Анья! Это мантикора! Опаснейшее существо!

– Ничего подобного. Он очень милый! И он мой друг!

– Твой «милый» друг одной лапой может убить парочку даргов! Раны, нанесенные его когтями, очень болезненные и заживают неделями. А яд смертелен для нас даже в драконьей ипостаси!

Я надуваю губы:

– Ты тоже опасное существо, Дарион. Тоже можешь убить и убиваешь.

Тот со стоном хватается за голову. На его лице возникает страдальческое выражение: за что это мне?

– Прикажи ему убираться обратно в Разлом!

– Не могу. Он маленький.

Шир, понимая, что речь идет о нем, слегка проявляется. Из-под одеяла возникают настороженное ухо с кисточкой и один глаз. Любопытный кошачий глаз размером с мой кулак.

– Но и здесь он тоже не может остаться!

– Почему нет? Это мой фамильяр. К тому же, если он пострадает, то пострадаю и я. Вспомни ту мантикору! Вы хотели ее убить, а теперь кормите свежим мясом, как и ваших инкардов.

– Мы подлечим ее и отправим обратно в пустыню!

Малыш отвечает презрительным фырком.

Сообразив, что я не дам его в обиду, мантикорыш грациозно выскальзывает из-под одеяла. Потом садится рядом с обломками кровати. Принимает любимую позу и с завидной самоуверенностью начинает вылизывать переднюю лапу.

Дарион силится что-то сказать. Но, видимо, слова застревают в горле. Так что дарг молча машет рукой.

Я прошу Шира спрятаться. Не стоит пугать простых обывателей. Им достаточно того, что их лаэрд начал чудить: остановил казнь, приказал хорошо кормить мантикору и даже устроил ее с комфортом в пустующем вольере для инкардов.

До утра никто из нас не спит. Мы разбираем обломки дверей и мебели. Потом Моран приводит плотника, а вместе с ними появляется Лохан.

– Да, милая, – он качает головой, оглядывая разгром, – задала ты задачку. Я тут порылся в архивах и нашел один очень интересный трактат. Сама ты его не прочитаешь, он написан на Изначальном языке, давно забытом в этом мире. Но я тебе перескажу ключевые моменты. За все время существования Разлома подобные тебе рождались два раза. Их назвали ранериями – несущими смерть. Обе были ведьмами неимоверной силы. Ты третья.

Первая открыла Разлом и направила чудовищ Бездны на драконов. Но когда она умерла, они освободились от ее магии и набросились на людей. Вторая пыталась держать их под контролем, и это удавалось ей несколько лет, пока она не исчезла. В Хрониках сказано, что ее тело так и не нашли. Но летописец намекает, что несчастную разорвали ее же «питомцы». Я склонен ему верить.

– Почему? – сразу встревает Дар.

– Потому что такая сила больше напоминает проклятье. Анья, ты же чувствуешь этих существ, ведь так?

Пронзительный взгляд – неуверенный кивок.

– Но это не значит, что они тебе подчиняются.

– То есть как? – рычит Дарион.

– А вот так! – маг разводит руками. – Как я выяснил, Анья может с ними общаться. Может передавать им свои мыслеобразы и эмоции и то же самое получать от них. Но общаться – не значит приказывать. Если хочешь управлять ими – придется учиться.

– Не хочу никем управлять, – мотаю головой. – Можно как-то отказаться от такого «счастья»?

Лохан вздыхает:

– Боюсь, это невозможно. Дар покидает ведьму только с последним дыханием.

– И передать его тоже нельзя? – подключается Дарион.

После встречи с Широм он молчаливый и хмурый. Думает о чем-то. Все время настороженно поглядывает в угол, где невидимый мантикорыш свернулся клубочком. И словно бы ненароком поглаживает свой меч.

– А забрать силой?

– Такие способы есть. Но опять же, для этого ведьму нужно убить.

У меня в голове вертится одна мысль. Озвучиваю осторожно:

– Скажите, а по младенцу можно определить, какая у него будет сила?

– Ну-у… – задумчиво тянет маг, – в принципе, если знать, куда смотреть… То да, вполне вероятно.

Его слова подтверждают мою теорию.

– Значит, этот таинственный магистр мог знать о моих будущих способностях с самого начала? С того дня, как помог матери спрятать меня?

Лохан и Дарион переглядываются.

– Может быть.

– И что мне делать?

– Учиться управлять своими силами. Это единственный вариант.

– И каким образом я буду учиться? – хлопаю по столу в праведном возмущении. – Вы меня в особую школу сдадите? Наймете учителей? Найдете учебники? Как?

Они молчат, а я в отчаянии закрываю глаза.

Я слышу их всех. Слышу, как во сне пофыркивает Шир, как в вольере возится мантикора. Ей скоро рожать. Это ее первые котята, и она очень боится за них, не за себя.

А еще я слышу тех, кто рыщет в пустыне. Правда, сейчас там тишина, но едва наступит ночь – все изменится. Твари Бездны вернутся.

В общем, как ни крути, а единственное мое спасение – это найти того таинственного магистра, прижать к стенке и с пристрастием допросить. Уж он-то точно знает, как мне подчинить свою силу! Недаром же хочет заполучить меня в свои черные руки.

Пока Дарион занят отчетом императору, я решаю улизнуть из-под его всевидящего ока. Пойду, прогуляюсь к мантикоре. Последнее время она стала нервничать. Видимо, приближаются роды.

Моран увязывается за мной по пятам, но не он один. В нескольких метрах над нами парит невидимый Шир. Никто в Дардаасе, кроме меня и пленной мантикоры, не ощущает его присутствия. Даргам и так непросто смириться, что их льера оказалась ранерией, не стоит дразнить их еще больше.

Спасибо Лохану, он смог связно и обстоятельно объяснить людям, что происходит.

Сначала маг с Дарионом и Аргеном заперлись в кабинете коменданта, а через пару часов вышли оттуда хмурые и серьезные. Арген приказал звонить в колокол и собрать на площади всех от мала до велика. После чего объявил, что на даргов снизошла высокая честь. Драконьи боги послали ранерию. Ту, что сможет остановить нашествие тварей.

Потом было что-то вроде: «Кричали женщины: ура! И в воздух чепчики бросали».

На фоне правильно направленного ажиотажа никто даже не вспомнил, что ранерия это ведьма по сути своей – презренное и опасное существо, которое подлежит немедленному уничтожению. Наоборот, меня приняли чуть ли не за мессию в женском лице. Даже руки рвались целовать, насилу отбилась. А теперь вот хожу «под конвоем», сопровождаемая восторженными взглядами мужчин и шепотками местных кумушек.

Нериль отнеслась к этой новости философски. Только спросила:

– Ну как, с лаэрдом-то помирились?

– Ага, – так же коротко ответила я.

Она не стала выспрашивать подробности, заговорщицки подмигнула и отправилась по своим делам.

Наша маленькая процессия уже приближалась к вольерам, когда я почувствовала недомогание. Внезапно начало тянуть низ живота, потом неприятное ощущение усилилось и разлилось по всему телу.