У меня едва не застывает кусок в горле. Откладываю вилку и невольно тянусь рукой к волосам. Какая там, к бесам, прическа? Я просто расчесалась и на быструю руку свернула пучок.

Но на меня смотрят, ожидая ответ. Приходится легкомысленно улыбнуться:

– Никакой моды, я за ней не слежу.

Женщины недоуменно переглядываются. Хозяйка дома, кажется, ее зовут Нериль, поясняет:

– Мы слышали, что супруга лаэрда Изумрудного клана большая модница и выписывает платья из самой столицы.

– Да-да! – поддакивает вторая, смугленькая и остроглазая с экзотическими черными косичками. – Говорят, у вас в Лемминкейре целое крыло отведено для бальных нарядов!

От вежливой улыбки уже сводит скулы. Пытаюсь быть любезной:

– У вас неверные сведения. Как видите, я вполне обычная.

На их лицах читается легкое разочарование.

– Ой, а расскажите, как там, в столице? – просит смуглянка, делая щенячьи глазки. – Вы же там часто бываете? Ну, пожалуйста-пожалуйста!

Она тут самая молодая, даже моложе меня. А вот ее супругу на вид лет сорок. Я замечаю, как он поглядывает на нее с отеческой снисходительностью и как время от времени поглаживает ее руку, будто не может не прикасаться к ней.

– Дайри, – Нериль укоризненно качает головой, – если льера захочет, она сама все расскажет. Правда ведь?

Теперь они втроем смотрят на меня. А я бросаю на Дариона умоляющий взгляд.

Что говорить? Что я никогда не была в этой столице? А если они знают, что Анабель, к примеру, зависала там каждый сезон? Откуда-то ведь они взяли эту ерунду с бальными платьями!

– Моя жена давно не выезжает в столицу, – отвечает за меня «супруг». – Ей больше нравится вести скромную жизнь в Лемминкейре.

– Давно – это три месяца? – хмыкает кто-то из мужчин. – А вы совсем не похожи на ту столичную фифу, которую я видел в салоне графини Ринноль.

Мою ладонь накрывает тяжелая рука Дариона.

Поднимаю голову и встречаюсь с внимательным взглядом Эрдена. Внутри почему-то все замирает. Усилием воли я перевожу взгляд дальше, на говорящего. Это муж той блондинки. Как же его зовут, дай бог памяти? Старден, если не ошибаюсь. Один из офицеров крепости.

– Друг мой, – продолжает он, уже обращаясь к Дариону, – что ты сделал со своей супругой? Ее не узнать! Вы меня, конечно, не помните, светлейшая льера, – улыбается мне, а глаза остаются серьезными, – но графиня представляла нас друг другу на банкете не далее, как три месяца назад. Вы тогда еще были со спутником. Признаться, я удивился, увидев рядом с вами это даберроновское отродье…

– Кого? – тут же напрягается Дарион.

Его рука стискивает мою.

– Мальчишка из клана Обсидиановых, – Старден презрительно фыркает. – Второзимок, не больше. Я еще хотел спросить, как он оказался в столице и как вообще смог покинуть клановые земли. Их же сам император запер в Латгейре. Но они с вашей супругой очень быстро ушли, ваша светлость.

Рука Дариона сжимается еще сильнее. Так, что мне становится больно. Я пытаюсь освободить пальцы, но это все равно, что пытаться освободиться из железных клещей.

Не придумав ничего лучше, наступаю ему на ногу.

Мой дарг вздрагивает и опускает взгляд на меня.

Я любезно улыбаюсь гостям, потом наклоняюсь к Дариону и совсем не любезно шиплю ему в ухо:

– Руку пусти, а то пальцы сломаешь!

Он меняется в лице, но руку убирает. Я тоже прячу свои ладони под стол, где тихонько массирую пострадавшую конечность. Вся пантомима занимает не больше минуты.

– Это действительно был Обсидиановый? – слышу недоверчивый голос Эрдена. – Ты не ошибся?

– Нет, – отвечает Старден, – их невозможно с кем-то перепутать.

– Светлейшая льера, – взгляд Эрдена снова упирается в меня, – вам стоило бы держаться подальше от таких знакомств. Дарги из Обсидианового клана – это преступники, которых сам император лишил права на оборот и права покидать их земли. Я, как представитель законной власти, должен выяснить, каким образом вашему знакомому удалось оказаться в столице. Не помните, как его звали, где вы с ним познакомились?

– Моя жена устала, – вместо меня отвечает Дарион. А я с трудом сдерживаю облегченный вздох. – Да и поздно уже.

– Всего пара вопросов…

– Нет, – отрезает мой дарг и поднимается, за что я ему благодарна, – Эрден, все свои вопросы можешь адресовать мне. Уверен, моя жена не помнит ни имени отщепенца, ни обстоятельства встречи с ним.

Мы уходим, сопровождаемые извинениями хозяйки и недоуменными взглядами гостей.

На улице уже темно и довольно прохладно. Я жмусь к Дариону в поисках тепла. Он не отталкивает, но и не обнимает, просто идет рядом, приноравливаясь к моим шагам.

Ну, и за это спасибо.

– Кажется, я не справилась, – выдыхаю, глядя под ноги.

– С чем?

– С ролью Анабель. Я о ней почти ничего не знаю.

– Оказывается, я тоже, – морщится Дарион. – Но зато мы выяснили, кто «пожертвовал» для твоего кольца свой коготь и свою кровь для твоих духов.

От неожиданности я сбиваюсь с шага.

– Мы… что? Ты думаешь, это тот парень, с которым видели Анабель?

– Уверен. Если бы пропал кто-то другой, его клан перевернул бы всю Ламаррию в поисках останков и убийцы, но не Обсидиановые.

– Они не могут покинуть свои земли, – повторяю слова Эрдена. – Но почему ваш император так с ними обошелся?

– Поверь, есть за что, но сейчас речь не об этом. Император лишил их еще и возможности принимать драконью ипостась. А этот мальчишка, судя по всему, каким-то образом смог обратиться. Коготь в твоем кольце – прямое доказательство.

Меня накрывает понимание.

– Хочешь сказать…

– Да, – его голос становится жестким, – кто-то выманил парня из Латгейра, вероятно, пообещав роскошную жизнь в столице и драконью ипостась. Но поскольку император наложил магический запрет, то снять его могли лишь…

– Колдуны, – подсказываю.

– Или ведьмы, – Дарион одаривает меня ледяным взглядом.

Мне вдруг становится холодно рядом с ним. Я отодвигаюсь, обнимаю себя руками за плечи и шагаю быстрее.

Оказавшись в комнате, сажусь на краешек кровати и с тоской оглядываю скудное убранство. Душу переполняют сотни эмоций. Мне хочется упасть лицом в подушку и разреветься, но вместо этого я лишь сильнее стискиваю зубы.

Дарион заходит только через полчаса. Видимо, не хотел оставаться со мной в одном помещении. А нам ведь еще и спать в одной кровати! Свободных комнат в крепости нет, а лаэрду не пристало искать ночлег в казарме, если под боком жена.

Я поднимаюсь ему навстречу с одним-единственным вопросом:

– За что ты ненавидишь меня?

Он замирает в дверях. С минуту смотрит на меня, потом подходит к столу и начинает раздеваться. Сначала снимает перевязь и кладет оружие, потом развязывает шейный платок и расстегивает камзол. Вешает камзол на спинку стула и только тогда говорит:

– С чего ты взяла, что я тебя ненавижу?

– Я первая задала вопрос! За что ты меня ненавидишь? За то, что я ведьма? Так я в этом не виновата! Пока не попала в ваш гребаный мир, даже не знала, что во мне есть какая-то магия, тем более черная!

– Серая, – поправляет он.

– Да мне плевать, какая, хоть серо-буро-малиновая!

– Такой не бывает.

Он безнадежен! Ноги подкашиваются, и я пятой точкой падаю на кровать.

– Или ты ненавидишь меня за то, что я твоя… эта… – щелкаю пальцами, – шиами!

Он за долю мгновения оказывается рядом со мной, хотя только что стоял у стола. Хватает одной рукой за затылок, задирает мне голову и склоняется надо мной. Его глаза полыхают гневом.

– Не смей! – произносит жутким скрежещущим тоном. – Не смей так говорить. Ты даже представить не можешь, что я чувствую, глядя на тебя.

Думает, я испугаюсь? Облезет!

Суживаю глаза и отвечаю в тон:

– Ты тоже не знаешь, что чувствую я.

Ответ меня убивает:

– Мне плевать на твои чувства. Я не человек, мне не нужна взаимность. Достаточно, если ты будешь слушаться, чем облегчишь жизнь нам обоим.