Сияние меркнет. Медленно, будто нехотя, всасывается между двумя половинками алтаря и окончательно гаснет.

Дарион ловит мой взгляд и опускает меч. Он вытирает губы свободной рукой и устало улыбается мне:

– Все. Ритуал переноса закончен.

Его слова действуют как спусковой крючок: на меня лавиной обрушивается облегчение. Такое сильное и внезапное, что я начинаю съезжать на пол. Чьи-то руки не дают мне упасть.

Все еще не в силах осознать действительность, поднимаю голову.

Хатш. Это он держит меня. И даже слегка улыбается в своей излюбленной ироничной манере.

– Т-ты жив? – умудряюсь прохрипеть в полном ступоре.

– Ты рассчитывала на что-то другое, ведьма? – улыбка становится шире, открывая клыки. – Меня не так-то просто убить!

Трясу головой, а потом оглядываюсь вокруг.

Мы находимся все в той же пещере: дарги стаскивают мертвых адептов в одну кучу, живых – в другую, Эрден с задумчивым видом присел на корточки возле магистра, а тот дергается в путах, точно червяк, и что-то хрипит, брызжа ненавистью.

Единственное что изменилось – это алтарь. Теперь он расколот на две половинки.

А еще… здесь теперь Анабель.

Она продолжает стоять на коленях. Не пытается вскочить или сбежать. Только тихо раскачивается и воет на одной ноте. На ее лице застыло пугающее выражение, а глаза словно остекленели. Кажется, что она внезапно ослепла.

Но если она здесь, то кто сейчас с моим сыном? Неужели он остался один в пустой квартире?!

– Ани! – рвусь из рук Хатша. – Да отпусти же меня! Я в порядке!

– Пусти ее, – краем уха слышу усталый голос Дариона.

Хватка слабеет. Я падаю на колени рядом с сестрой, хватаю ее за голову, заглядываю в глаза:

– Ани, ты меня слышишь?

Выражение ее глаз остается стеклянным.

– Очнись! Что с Артемкой?!

Не выдержав, бью ее ладонью по щеке.

Вой обрывается. Анабель вздрагивает и переводит взгляд на меня. Пустой и бессмысленный. Меня пробирает озноб, внутри все сжимается от дурного предчувствия, а она начинает смеяться.

Сначала тихо, а потом все громче и громче.

– Что происходит? Что с тобой? Где мой сын?!

Я трясу сестру за плечи с такой силой, что ее голова безвольно мотается. Но она продолжает смеяться. От этого хриплого каркающего смеха мне становится жутко.

Кто-то кладет руку мне на плечо.

– Отпусти ее, Анья, – кажется, это Лохан.

Он тоже здесь? Он мне поможет!

Запрокидываю голову, чтобы увидеть его осунувшееся лицо. Кажется, что за то время, которое мы не виделись, он постарел сразу на сотню лет.

Но меня сейчас заботит другое:

– Энейре! Что с ней? Что происходит?

– Отпусти ее, милая, ты ей уже не поможешь.

Он ласково проводит рукой по моей голове.

– Не помогу? О чем вы?

Поверх плеча Анабель, перевожу взгляд на Дариона и Хатша. Первый смотрит на меня так, словно стоит у гроба покойника. Второй… второй вообще отвернулся.

– Прости, – говорит Дар одними губами, – Лохан прав, ей уже никто не поможет.

– Что это значит?

– Боюсь, она повредилась рассудком, – поясняет провидец.

– Н-но… как? Почему? Ани, посмотри на меня!

Я силком заставляю ее поднять голову. Смех замирает. Вместо него из горла моей сестры рвется хрип, на губах пузырится пена. Но самое страшное то, что она смотрит на меня. Смотрит – и не узнает.

Она не ослепла! Она просто сошла с ума…

К нам тихо подходит Эрден.

– Похоже, сработала клятва молчания, – он бросает на Ани задумчивый взгляд.

– Темная богиня! – выкрикивает магистр,  которого два дарга тащат к выходу из пещеры. – Мать Тьмы пожрала ее разум! Она покарала ее за предательство!

Кто-то из конвоиров затыкает ему рот, но до нас продолжают доноситься нечленораздельные вопли.

– Клятва молчания? – я отпускаю сестру. – Но почему именно сейчас? Ведь она давно обо всем рассказала!

Та, тихонько поскуливая, начинает задом отползать от меня. Озирается с диким видом.

– Потому что клятва магическая, она не могла сработать в мире без магии. Но едва Анабель вернулась сюда…

– Вот почему она так не хотела…

Закрываю лицо ладонями.

Анабель нарушила клятву ради меня. Я обещала ей! Обещала, что она останется жить в моем мире, станет матерью моему сыну...

И она поверила мне. Рассказала все, что ей было известно. Да, очень мало, но этого оказалось достаточно, чтобы клятва молчания сработала и лишила ее рассудка…

– Это моя вина, – шепчу сквозь слезы, – это я виновата…

– Нет, ты здесь ни причем! – Дарион делает шаг ко мне.

Лохан останавливает его:

– Не сейчас.

– Я обещала ей… обещала… – продолжаю шептать, – я обманула ее…

Драконий маг помогает мне подняться. Прячу лицо у него на груди. Он по-отечески мягко гладит меня по спине:

– Тише, милая, тише.

 – Пора уходить, – напоминает Эрден. – Дар, забирай Анью, а мы тут все приберем. Камня на камне не оставим от этого гадюшника.

Дарион качает головой:

– Это мои земли. Я хочу сам уничтожить источник зла.

– Хорошо, тогда я заберу в столицу мальчишку и магистра, император захочет обобщаться с обоими. А что с этой делать? –  императорский поверенный указывает на Анабель.

Та забилась в угол и сжалась в комок.

Мой дарг мрачнеет:

– Она все еще моя льера. Ее нужно доставить в Лемминкейр.

Невольно издаю громкий всхлип.

Его слова жгут раскаленным железом: все еще моя льера… моя жена. А я кто? Я – шиами…

– Идем, – Лохан увлекает меня к выходу.

Но я вспоминаю о самом важном.

– Нет, подождите. Нужно снова открыть портал! Я не уйду отсюда без сына!

– Прости, но сейчас это невозможно, – старик качает головой. – Ни один дарг…

– Я не дарг! – прерываю его. – Я могу войти в портал!..

– Ты носишь дарга. Ребенок внутри тебя погибнет, едва ты перейдешь в тот мир. Ты готова убить одного ребенка ради другого?

Со стоном закрываю глаза. Неужели нет выхода? Что за замкнутый круг!

– Я могу это сделать, – раздается задумчивый голос.

– Хатш?!

Все изумленно смотрят на дроу.

Тот флегматично пожимает плечами:

– Только мне понадобится свежая кровь.

– Я готов, – Дарион протягивает ему руку.

– И что-то, что станет ориентиром.

В качестве ориентира отдаю прядь своих волос и каплю крови. Расстаюсь с ними без сожаления, даже не вздрагиваю, когда Дарион прокалывает мой палец. Я равнодушно смотрю, как алая жидкость окрашивает отрезанные волосы. И думаю, что отдала бы ее всю, до капли, лишь бы знать, что мой сын в безопасности.

Лохан уговаривает оставить мужчин одних, мол, не для женских глаз это зрелище. Я возражаю, но ровно до того момента, когда Хатш с деловым видом поднимает одного из недобитых адептов и начинает пристраивать его на остатках алтаря. Беднягу от ужаса начинает трясти. Он орет так, что мне становится дурно.

Едва не теряя сознание, бросаюсь на выход. Чужая жизнь – плата за то, чтобы открыть портал.

Задыхаясь, вываливаюсь в коридор и застываю, не зная, куда бежать. Мне в спину несутся мольбы несчастного.

– Идем, девочка, не нужно тебе на это смотреть, – маг накидывает плащ мне на плечи.

Я с благодарностью прячусь в него.

Через несколько минут мы выходим на улицу.

Здесь царит густая ночная тьма. Но недалеко от входа горит яркий костер и даже что-то булькает в небольшом котелке, издавая насыщенный запах трав.

Лохан подводит меня ближе к огню и усаживает на кочку.

Дарги замолкают с нашим появлением. Даже мечи свои перестают натирать.

Обсидиановый тоже тут. Жмется к костру, кутаясь, как и я, в чей-то плащ, и, стуча зубами, прихлебывает из железной кружки дымящееся варево.

Чуть поодаль лежит связанный Азраон. Кто-то щедрый даже кляп ему вставил, видимо, чтобы колдун жилы не рвал, выплевывая бесполезные проклятья.

Мою сестру тоже кто-то привел сюда. Она сидит, поджав под себя ноги, и чуть слышно бормочет. Ее волосы растрепались и закрыли лицо, придавая ей вид сумасшедшей.