— Представьте себе, — беззлобно произнес Тэг. Но его глаза нашли мои, когда он развернулся и вышел из комнаты.

— Мо? — позвал Тэг, пока спускался по лестнице.

— Да?

Я осознал, что еще не готов расстаться с этим рисунком на стене, и стоял, наслаждаясь им, словно открыл для себя призрачного Пикассо, украсившего мою бывшую комнату.

— У нас гость, но ты не спеши. Гость не женского пола.

Когда я снова вышел наружу, Тэг стоял, прислонившись к внедорожнику с надписью «Департамент шерифа округа Джуэб» на двери, и разговаривал с шерифом Доусоном так, словно они были просто парой ковбоев, которые, сидя в седле, трепались друг с другом после долгого дня. Шериф Доусон не сильно изменился. Может, только появилось немного больше морщинок вокруг его голубых глаз, которые были абсолютно холодными, когда он нацелил свой взгляд на меня. И это тоже не изменилось.

— Несколько лет назад не занимались ли вы с моим отцом бизнесом, связанным с лошадьми? — Тэг просто продолжил непринужденно болтать, притворяясь, что не заметил, как накалилась атмосфера, или того факта, что шериф больше его не слушал.

Шериф Доусон мельком взглянул на него.

— Э, да. Да, было такое. Но это было гораздо раньше, чем несколько лет назад. Я подковал нескольких его лошадей и продал ему пару аппалузских верховых, которые ему понравились.

— Все верно. Мы с вами немного поговорили о родео. Раньше я немного занимался ловлей быков без лассо, когда не устраивал дебош. А вы участвовали в командном заарканивании?

— Иногда. Я набрасывал лассо на ноги. Но большего успеха я добился в заарканивании телят.

Шериф говорил спокойным ровным тоном, но умение Тэга вести непринужденный разговор не могло отвлечь его внимание, и когда я направился в его сторону, то он вообще перестал обращать внимание на Тэга.

— Ты продаешь землю? — прямо спросил шериф. Он не протянул руку для приветствия, и я не предложил ему свою.

Я пожал плечами. Я не был обязан давать ему какие-либо объяснения.

— Тэг говорит, вы занимались покраской. Это хорошо. Люди могут не то подумать, если увидят, что ты нарисовал по всему дому.

Тэг слегка переместился, и на его лице отразилось выражение, которое я прежде уже видел несколько раз.

— Вы здесь с какой-то конкретной целью, шериф? — сдержанно спросил я.

Мне было интересно, знал ли он о беременности Джорджии, когда пришел в «Монтлейк», чтобы допросить меня по поводу Молли Тэггард. Это был февраль, и о положении Джорджии хоть кто-нибудь, да знал. Это проливало свет на ехидные комментарии и небольшие отступления, которыми он обменивался со своим жирным помощником. Шериф Доусон был близким другом семьи Джорджии. У меня не было сомнений, что он знал все насчет Илая. Если на то пошло, я не сомневался, что и весь город знал. Я вдруг задался вопросом, относились ли к моему сыну с презрением или опасением из-за меня, из-за того, что я сделал. Относились ли так же и к Джорджии? От этой мысли мои руки заледенели, а живот неприятно скрутило.

— Я здесь всего лишь для того, чтобы узнать о твоих планах, — откровенно признался он.

Лицо Тэга снова исказилось.

— Неужели?

Я засунул руки в карманы и постарался не думать о том, как люди могли обращаться с Джорджией, когда узнали, что она носит моего ребенка. Я пытался не думать о том, как люди могли смотреть на нее и Илая, когда они бывали в обществе. Я старался не думать о том, как люди перешептывались или пристально наблюдали за тем, не станет ли Илай таким же, как я.

— Джорджия достаточно настрадалась. И вся ее семья тоже. Они не нуждаются в том, чтобы ты еще добавил им страданий, снова вызывая лишние разговоры и неприятности.

Я не мог поспорить ни с чем из этого, но меня взбесило, что он вдруг стал выступать в роли представителя их семьи.

— Джорджия красивая девушка, вы так не считаете? — выпалил Тэг. — Она с кем-то встречается? Черт, шериф, не вижу на вашем пальце кольца. Вы когда-нибудь думали подставить ей свое плечо, чтобы она могла выплакаться на протяжении всех тех трудных времен? Вы старше ее на двадцать лет, но некоторым девушкам нравятся мужчины постарше, не так ли?

Я еще никогда так не хотел ударить своего друга в лицо, как в тот момент. А ведь за время нашего путешествия несколько раз дело доходило даже до драки. Я хотел стереть с лица Тэга эту самодовольную ухмылку, и в этом я был не одинок. У шерифа Доусона покраснели уши, и в его участливом и беспокоящемся выражении лица государственного служащего проскользнуло что-то еще.

— Для меня это кажется немного странным, шериф, но я всякого повидал. Провинциальная жизнь — она такая. Черт, все связаны родственными отношениями со всеми. Все про всех знают. Я даже не отсюда родом и то знаю слишком много.

Шериф глядел на Тэга, прищурив глаза, и, хотя он сохранял на лице благодушную улыбку, я мог заметить, что он совсем не в восторге от мнения Тэга. Тэг присел возле внедорожника, абсолютно расслабленный, совершенно не беспокоясь о том, что нажил себе нового врага.

Мы все обернулись, когда грузовик службы доставки вырулил из-за угла, подпрыгивая то на одной выбоине, то на другой. Привезли ковровое покрытие. Шериф Доусон вернулся в свой внедорожник и захлопнул дверь к тому времени, как с рывками и толчками подъехал грузовик доставки.

— Если бы вы уделили столько же времени тем выбоинам, сколько уделяете Моисею, мне кажется, весь город был бы счастлив, — Тэг продолжил говорить, тем не менее, отойдя от машины, когда шериф Доусон завел ее, включил задний ход и начал отъезжать.

— Вы правы в одном, мистер Тэггарт, — выкрикнул шериф Доусон из окна. — Все друг друга знают. И всем все известно по поводу Джорджии и Илая. И Джорджия заслуживает намного, намного лучшего.

Сквозь ветровое стекло он встретился со мной взглядом, покачал головой, словно не верил, что у меня хватило наглости вернуться, и уехал.

Наемная уборщица, которой оказалась молодая девушка, могла прийти только на следующий день, хотя я и постарался подкупить ее более высокой оплатой. Ей было семнадцать, и ее парень участвовал в футбольной игре, которую она не хотела пропустить.

Я сорвал листовку с ее координатами с доски объявлений, которая висела в местном магазинчике на маленькой заправочной станции, стоящей на перекрестке, где разветвляется старое шоссе. Одна дорога вела на юг в сторону Ганнисона, другая — на запад к старой угольной шахте и еще дюжине крохотных точек на карте, которые с натяжкой можно было бы назвать городами.

Мы кинули наши спальные мешки на новый ковролин в предвкушении провести нашу первую ночь в доме, и последнюю, если все пошло бы по плану. Три предыдущие ночи мы спали снаружи на траве, и было несколько холоднее, чем нам бы хотелось. Тэг бросил шутливый комментарий по поводу того, чтобы поспать в амбаре Джорджии, чтобы оставаться в тепле, но взгляд, которым я его одарил, заставил его немедленно заткнуться. Я рассказал Тэгу о том утре, когда умерла моя бабушка. Он знал, что последнюю ночь я провел с Джорджией в амбаре. Он знал, что я пришел домой и нашел свою мертвую бабушку на кухонном полу. Ночь, проведенная в амбаре, была последними мгновениями жизни до. Они были последними мгновениями с Джорджией. Поэтому шутки о том, чтобы переночевать в нем, были неуместны.

Это произошло после того, как мы съели пару банок супа и почти целую булку хлеба — режущий ухо звон дверного звонка пронесся по пустому дому. Я почти ожидал шерифа Доусона снаружи вместе с группой горожан, вооруженных факелами. Но на пороге с нерешительным выражением лица стояла Джорджия и прижимала к груди большую книгу.

— Я подумала… подумала, — она запнулась и замолчала, затем сделала глубокий вдох и встретилась со мной глазами.

Она твердо произнесла каждое слово, не позволяя себе снова замяться.

— У меня есть фото Илая. Я подумала, может быть, ты хотел бы взглянуть на них.