Он остановился и стал тереть руками свои скулы, покрытые щетиной. Я представила, насколько это могло быть успокаивающе, и мне захотелось, чтобы он был ближе, и сделать то же самое, но Моисей все никак не унимался.

— Единственное, что мне приходит на ум, то, что у меня был контакт с человеком, который их убил. Эта связь идет от убийцы. А не от членов их семей. Члены семей просто связующее звено, помогающее им повернуться, чтобы говорить, — в раздумье пробормотал Моисей и посмотрел на меня безумным взглядом. — И этот человек хотел тебя.

— Может…

Моисей решительно закачал головой.

— Нет. Это единственное объяснение.

— Или это был Терренс Андерсон, — решительно закончила я. Пришло время рассказать оставшуюся часть.

Моисей снова прекратил мерить комнату шагами и бросил на меня настороженный взгляд.

— Сегодня я зашла в мельницу. Стояла в углу, разглядывала твои рисунки и чувствовала неслабое потрясение от того, что узнала ту девушку, когда вдруг услышала, как открываются двери. Двери, через которые я сама только зашла. Я опустилась на корточки, выключив фонарики, и поползла вдоль стены в направлении выхода.

Я опустила взгляд на свои руки и только тогда заметила, какими грязными они были. И колени тоже. В мягком свете лампы мои ноги выглядели точно так же, как у Илая, когда я сажала его в ванну каждый вечер.

— Кто это был? — Моисей больше не ходил из стороны в сторону.

— Терренс, — я вздрогнула. Поначалу это шокировало меня, пока не появилась возможность все обдумать. — Его семья владеет мельницей. На данный момент уже на протяжении ста лет. Отец Терренса унаследовал ее от своего отца, когда мистер Андерсон старший умер несколько лет назад. Насколько я знаю, они используют ее просто в качестве склада. Кстати, у них там есть генератор, и когда Терренс включил одну из этих высоких штуковин, которые используются для освещения на стройплощадках, я оказалась полностью на виду. Но он стоял ко мне спиной, перебирал вещи в противоположном углу, и я проползла, пока он меня не видел. Он оставил дверь приоткрытой, а снаружи стоял пикап с работающим двигателем. У него один из тех больших дизельных фургонов, который работает очень громко. Это и еще тот факт, что дверь была открыта, позволили мне с легкостью выскользнуть оттуда так, чтобы Терренс меня не услышал. Потому что дверь скрипела как ворота в Ад.

Моисей выругался себе под нос и присел у моих грязных коленок, словно осматривая меня на наличие повреждений. Должно быть, выглядела я довольно непривлекательно.

— Думаешь, Терренс бы навредил тебе, если бы заметил?

— Нет. Я так не думаю. Просто не хотела, чтобы он застукал меня за незаконным проникновением. И он по-прежнему вызывает у меня мурашки. Так было всегда.

Внезапно Моисей встал и сгреб меня в охапку, отчего я взвизгнула. Мне пришлось обхватить его за шею, когда он зашагал вдоль кухни и начал подниматься по лестнице. Происходящее в точности напомнило мне сцену из моего любимого фильма «Тихий человек», когда герой Джона Уэйна подхватывает на руки героиню Морин О’Хара, и я запротестовала так же громко, как и она.

— Моисей! — закричала я. — Что ты делаешь?

— Собираюсь набрать тебе ванну, — прямо ответил он и усадил меня на сиденье унитаза, словно я не была взрослой женщиной ростом в сто семьдесят пять сантиметров и весом в шестьдесят три килограмма, которая в состоянии набрать себе ванну. Только в своем собственном доме. Он наклонился и включил воду, как мне показалось, над совершенно новой ванной. Она была глубокой, стояла отдельно на больших латунных ножках, и имела изогнутую форму. Вся ванная комната выглядела по-новому и явно как-то по-женски. Не похоже, чтобы это был выбор Моисея.

— Ванна просто великолепна, — выпалила я, не отрывая взгляд от пара и пузырьков, образовывавшихся под сильной струей, когда Моисей что-то капнул в воду.

— Я знал, что тебе понравится, — непринужденно ответил он. — Это все твое.

— Что?

— Дом. Он твой. Если хочешь, конечно. А если нет, то я продам его, и ты сможешь потратить эти деньги на то, чтобы построить что-нибудь, что тебе больше по вкусу.

Онемев, я уставилась на него. Он посмотрел на меня в ответ и выпрямился, проверив воду рукой и вытерев ее о свои джинсы. Аккуратным движением он начал снимать резинку с моих волос. Они были тяжелыми, а резинка тугой, поэтому, когда он полностью стянул ее и пропустил пряди между пальцами, распутывая их, я с благодарностью вздохнула и прикрыла глаза от удовольствия.

— Джорджия, я хочу заботиться о тебе. Я не могу заботиться об Илае. Но я могу позаботиться о тебе.

— Мне это не нужно, Моисей. Мне не нужен кто-то, кто будет наполнять для меня ванну или относить по лестнице наверх. Хотя я и не жалуюсь.

Мне не на что было жаловаться. Его руки в моих волосах и поднимающийся пар, который нас окутывал, вызывали во мне желание затащить Моисея в ванну, неважно, одетые мы или нет, и погрузиться в глубокий сон, находясь в тепле и безопасности, становясь более умиротворенной, чем когда-либо прежде.

— Мне не нужен твой дом, Моисей, — тихо произнесла я.

Его руки замерли в моих волосах.

— Я подумал, что будет нужен.

Я затрясла головой, и он крепче сжал мою голову. Несколько секунд Моисей просто молчал, но не отстранялся и медленно перебирал пальцами мои волосы, приглаживая и убирая их за спину.

— С этим домом все в порядке, Джорджия, — произнес он в конце концов. — В этом все дело? Он не доставляет никак неприятностей. Не место приносит проблемы. Их приносят люди. Я, — произнес он смиренным голосом, и я бросила на него такой же смиренный взгляд.

— Нет. Это не так, Моисей. Мне не нужен твой дом. Мне нужен ты.

Я оставил ее в ванной комнате, из-под закрытой двери которой просачивались тепло и благоухание. Я слышал тихое шуршание и всплески воды, когда Джорджия двигалась, и осознал, что держу в руках кисточку для рисования, пристально вглядываясь в темноту через окно своей старой комнаты. Я обратил внимание, что в окнах дома Джорджии все еще горел свет, и надеялся, что ее родители не мечутся в панике из-за того, что она находилась рядом со мной. Какой-то фургон стоял с незаглушенным двигателем на углу между нашими домами. Большой дизельный фургон, похожий на тот, который водит Терренс Андерсон, судя по описанию Джорджии. Эта мысль вызвала во мне тот же тошнотворный ужас, который я испытал, когда она мне рассказывала, как ползла по грязному полу, старясь, чтобы он ее не заметил.

Пока я наблюдал, фургон сорвался с места и неторопливо двинулся вниз по дороге, повернув в следующем квартале, где я уже не мог его видеть. Даже несмотря на появление Терренса Андерсона, разумом я полностью находился рядом с Джорджией по другую сторону стены. Я представлял волосы, зачесанные на макушку, длинные руки и ноги, распростертые на белом фарфоре ванной, темные ресницы, слегка приоткрытые пухлые губы, но я подавил в себе порыв начать рисовать каждую мельчайшую деталь, которую мой разум с готовностью предоставил. Если уж Вермеер смог найти красоту в трещинах и пятнах, то я мог только представить, что создам, глядя на поры ее кожи.

Если бы я только знал, как сделать Джорджию частью своей жизни, или как стать частью ее жизни, может, тогда тревога, которую я чувствовал, отступила бы. Меня всегда нелегко было любить. Некоторые краски перекрывают все остальные, а некоторые просто не смешиваются.

Но я хотел попытаться. Я так сильно хотел попытаться, что у меня затряслись руки, и кисточка выпала из пальцев. Я подхватил ее и подошел к установленному в углу мольберту. Холст взывал ко мне, и я начал смешивать немного одной краски, немного другой. Что я говорил Джорджии так много лет назад? Какие цвета я бы использовал, чтобы нарисовать ее? Светло-оранжевый, золотистый, розовый, белый. Маленькие тюбики, которые я купил оптом, были подписаны причудливыми названиями, но я помнил наизусть цвет краски в каждом из них.