— Нэрит пленен, он станет воином черной сотни…. Ты ведь и сама знала, что у нас есть войска, состоящие из вампиров, — Эдар растерянно улыбается, — Ачи — исчез без следа: его ищут по всему перевалу, но не находят даже следов.

Вот как, что ж. Как говориться лучше, чем ожидала, хуже, чем надеялась. Ачи должен быть с Асилем. А Нэри… Нэри нужно найти и поговорить. Хотя бы о том, что лучше делать дальше. Вот только… на каком языке? Ладно, может он сам что-нибудь подскажет?

— Эдар, может быть, ты хочешь мне что-то сказать? — спрашиваю, не поднимая глаз. Лэ! Ну не похож он на предателя! Да и ненавидеть его как-то не получается….

— Как бы то ни было, я считаю себя твоим должником, долси Ян, — устало вздыхает воин, — Если ты не будешь слишком любопытна, думаю, смогу через какое-то время договориться, и отправить тебя с караваном, куда пожелаешь, — Эдар внимательно вглядывается мне в лицо. Что? Теперь, когда недоступны мысли, пытаешься читать мимику?

— Я никуда не пойду без Нэри, — зло фыркаю.

— Я ждал такого ответа, долси Ян. Значит, ты отправишься с нами в черную сотню. Но, тогда пути назад — не будет, — устало откликнулся воин. «С нами»? А ты что, в сопровождающие идешь? И как далеко?

— А больше ты ничего не хочешь сказать? — все же заглядываю в серые глаза. Теплые и решительные, со спрятанной в глубине виной. Правда? Игра?

— Ты…, - в голосе звучит сомнение, но, все же, воин заканчивает вопрос, — Ненавидишь меня?

Задумчиво прикусываю губу:

— Я, кажется, ещё не умею ненавидеть. Но и от моей злости бывает достаточно разрушений.

— Ты в праве винить меня, но… это моя страна, Ян, и мой долг, — решительно произносит воин.

Что? Слова разбивают сложившийся образ. Значит… не просто «стойбище саэ», молодые дворяне на охоте? Неужели это охрана границы?

Не рискнув говорить, в мыслях повторяю эту фразу на языке Ассиды.

— Ну не именно границы, — удивленно откликается Эдар, — Внутренняя стража. В связи с угрозой атаки — устроен стационарный пост. Но… за кого ты приняла меня? — тихий, растерянный шепот.

— К чему принимать за кого-то того, кто сам представлялся? — безразлично пожимаю плечами, любуясь насытившейся змейкой. Лэ! Если все так…. То мне не в чем тебя обвинять, Эдар. В конце концов, пусть мы и не враги Торгета, но уж и на законное наше поведение не слишком-то тянет. А, если добавить, обещание отпустить меня, то это и вовсе едва ли не преступление против родины! Вот только Нэри…. Стоп, а кем же тогда ты отправляешься в эту черную сотню?

— Контрабандист? Работорговец? — задумчиво прошептал он, — В таком случае, мне остается лишь удивляться, что ты вообще согласилась со мной разговаривать.

— Мне хотелось понять, — растерянно пожимаю плечами, — И, Эдар… мне не в чем винить тебя. Ты не причинил мне зла. «Каждый делает свой выбор»…. Ты ведь так тогда сказал? И… ты тогда его и делал, да? Знаешь, я скорее назвала бы тебя предателем, поступи ты иначе, — задумчиво вздохнув, с улыбкой добавляю, — Но не надейся, что я буду защищать тебя, когда Нэри тебе за эту засаду бить будет. Кстати, где он? Я могу с ним поговорить?

— Конечно, Ян, — растерянная улыбка, появившаяся на лице воина во время моего монолога, пропала, — Только… на нем надет более жесткий ошейник, чем на тебе. Гораздо более жесткий….

Вот как? Тэ! Это может стать проблемой! Мне и Риста с его ошейником хватило…. А теперь ещё и Нэри.

— Отвернись, мне нужно одеться, — решительно приказываю, выпутываясь из одеяла.

— Конечно, — Эдар послушно поворачивается к очагу, — Если хочешь, мы можем навестить Нэрита сразу после обеда.

— Я не голодна, — фыркаю, натягивая одежду. Лэ! А в ней жарко не будет? Хотя… сейчас скорее время опасаться холодов: все-таки уже почти конец суши, — И не хочу терять время. А почему мы? Или оставаться наедине с ним мне тоже нельзя?

— Ян…, - мой вопрос заставляет Эдара растерянно раскашляться, — Конечно, мне не составит труда выти из шатра, но… на нем жесткий ошейник. Теперь он уже ни с кем не будет наедине. Только со своим направляющим.

Растерянно замираю. Тэ! Неужели контроль настолько жесткий?!

Хотя… едва ли его удалось бы удержать другим способом. Да и этот не кажется особо надежным. Сдержав вздох, натягиваю тунику.

Вот только… а этого самого «направляющего» им не жаль? Проживать сразу две жизни, причем одну — за абсолютно чуждое тебе существо… врагу такого не пожелаешь!

— Вот как, — растерянно шепчу, затягивая пояс халата. И уже твердым голосом продолжаю, — А сапог у тебя не найдется? Как-то не привыкла босяком ходить.

— Подобрать здесь что-то тебе по ноге не получилось, — виновато откликнулся Эдар, — Но можешь пока попробовать вот это…. Мне уже можно смотреть? — с ноткой насмешки уточняет.

— Угу, — задумчиво вглядываюсь в странные сандалии, уместившиеся в руках воина: просто дощечка со множеством кожаных ремешков. И, отдельно, теплые носки, — Наверное, подойдет. Спасибо, — подхожу и пытаюсь взять обувь, но воин останавливает меня:

— Думаю, лучше я сам. В этих ремешках не так просто разобраться с первого раза, — мягко и совсем необидно улыбается, — Садись.

Без промедления здесь же опускаюсь на ковер. Хм, а удобно: мягко, не хуже чем на кровати…. А, пожалуй, и лучше. Все-таки, в степняцком понимании комфорта есть своя правда.

— Вот и все, — произнес Эдар, старательно перепутав все ремешки, — Если не хочешь есть, то можем идти.

— Конечно, идем, — послушно вскакиваю и направляюсь к «двери». Хм, а ничего: конечно сандалии чуть тяжеловаты, но ремешки совсем не жмут, не сковывают движения, как я опасалась.

— Постой, Ян, — на плечо опускается ладонь, — Наедине ты можешь вести себя вообще как пожелаешь…. Да и при рабах — тоже, но сейчас, в лагере…. Было бы неплохо, чтоб ты хоть чуть-чуть демонстрировала смирение…, - Эдар растерянно замолкает. Вот как? Интересно, и как он себе это представляет? А, впрочем, почему нет? Если только в разумных пределах.

— Эдар, — растерянно вздыхаю, — Если честно, я вообще не особо представляю себе, как это должно выглядеть… и на сколько это сочетается с моим представлением о допустимых поступках. Так что ничего обещать не могу.

— Думаю, пока будет достаточно, если ты будешь идти за мной со склоненной головой и не будешь ни с кем заговаривать. Прости, — виноватая улыбка.

— Хорошо, Эдар. Я попробую, — устало улыбнувшись, застываю у щели-входа, ожидая пока выйдет саэ.

Вот только обещание нарушаю почти сразу: когда ещё будет возможность увидеть военный лагерь Торгета? Солнце заливает стройные ряды шатров, идущих вдоль гор в несколько рядов. Чуть дальше устроен загон для коней и быков, и коновязь с оседланными лошадьми. На случай тревоги? Здесь же, возле животных устроились и рабы: кто-то следит за скотом, кто-то, устроившись на шкурах, что-то чинит или чистит.

Быстро оглядев стойбище, склоняю голову и иду за Эдаром. Под ногами, меж частых камней, пробиваются сухие стебли всевозможных трав. Впрочем, не высокие: тропинка уже давно нахожена. Надо полагать, с начала суши…. Хм, интересно, а из каких тогда источников Торгет узнал о приближающейся войне, если так поторопился закрыть границу? Настолько хорошо устроена разведка? Или… быть может, и вовсе негласно поддерживали начало бунта: ослабление Ассиды Торгету только на руку. Ну и третий вариант: война — лишь прикрытие для каких-то ещё неизвестных причин.

Идти пришлось недолго: уже через хои мы вошли в палатку, гораздо более бедную, чем Эдарова, но устроенную практически так же. Разве только окно было закрыто плотной тканью, а в том месте, где спала я, расположился Эр-таан.

— Нэри? — тихо зову, медленно привыкая к окружающей полутьме. Эдар молча отходит в сторону.

— Ян? — недоверчиво откликается Эр, поднимаясь, — С тобой все хорошо?

— Да, я в полном порядке, — подхожу ближе и сажусь на ковер, жесткий и потертый, — Как… ты?