Это – у адреналинщиков. У профессиональных солдат, любителей охоты на крупную дичь – особенно в новоземельных условиях – и прочих героических персон. Тех, кто грудью встречает опасность, ага. А на самом деле – тех, кто эту опасность сами себе находит, если на горизонте ее нет, потому как без дозы адреналина в крови такие личности существовать уже не могут. Им, действительно, без тренировок "физухи" никак, иначе организм не выдержит, выбросы-то регулярные.

Ну а я по армейской классификации "штабист". В рядах Русской Армии формально числюсь как "рядовой запаса", он же резервист плохо обученный, потому как ни за ленточкой, ни здесь "не служил и не состоял", с военной кафедрой и то не сложилось. В ополчение записался и честно хожу на сборы, ибо в этой жизни может случиться много чего неконвенционного, и практика взаимодействия в составе роты пехотного резерва всяко не будет лишней... Реально же я, хоть стрелять и умею, работаю в основном головой. И презрительно-гусарское "и сразу план? Видать, что вы штабной"[71] меня ничуть не задевает, вот где теперь те гусары, ась? Правильно, остались в прекраснодушном прошлом, последних постреляли лет этак сто назад. А поближе к нынешнему историческому моменту вспомню лучше другую инвективу, "война – это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает"[72]... В общем, если к любому делу, включая военное, подходить "через голову", планируя и прогнозируя все сколько-нибудь существенное, так и адреналин в минуту опасности не идет резким выбросом, а сочится тоненькой струйкой, подогревая, а не сжигая. Возможно, что сей рецепт годится не всякому, однако по моему рационально-пофигистическому характеру самое то.

Улочками-переулочками Брасс, который, разумеется, в Форт-Рейгане все повороты знает на ять и ориентируется в любой темноте, выводит нас на задворки чьего-то домика, снабженного невысокой, чуть выше пояса, живой изгородью из криво постриженных кустиков непонятной породы. За изгородью этой мы и присаживаемся на траву, восстанавливая дыхание и заодно наблюдая за происходящим с той стороны – прямо перед соседним домом, с коваными скульптурами абстрактного вида по обе стороны крыльца и увитыми плющом псевдоколоннами по фасаду, не помню как там правильно сей архитектурный элемент зовется, да и неважно оно сейчас.

– Толпа, – бросает Кирк.

О порядке в этом кагале, действительно, говорить не приходится. Массовка для съемочной площадки "Копей царя Соломона" или "Тарзана", с поправкой на стиль одежды и зажатое в кулаках оружие, там-то хоть были приличные негры в этнических шкурах и перьях, массаракш, с копьями, щитами и дубинами, а не бомжи с факелами и арматурой... и то, если присмотреться, даже при свете не особенно ярких факелов заметно, что не все эти бомжи принадлежат к черной расе.

Однако порвать кого-то на мелкие тряпочки, по сигналу или просто так, может толпа любой этнической принадлежности. А сигнал есть кому подать, вон там посреди кто-то вещает – что именно, не разобрать из-за общего гомона и сильнейшего акцента спикера; но раз вещает без помех, значит, человека готовы слушать, а коль скоро сии слушатели собрались сюда в таком виде, то вряд ли для того, чтобы просто поорать и разойтись по домам. Общий тон спикера понятен и без перевода, "накручивание" было им же и в каменном веке.

– Пока ждем, да, сэр, – шепотом командует Брасс, опускаясь на колено, автомат у плеча.

Мы устраиваемся примерно так же. Если присмотреться, нас, конечно, за кустами увидят даже в темноте, от ближнего края толпы тут от силы метров двадцать, – но единственным внятным источником освещения им служат факела, серпик умирающей луны почти не в счет, а горящие деревяшки скорее освещают саму толпу для наблюдателей снаружи, одновременно слепя глаза самим факелодержателям и их соседям. Тем хуже для них, то бишь лучше для нас.

– Как начнем, главарей снимать? – шепотом же интересуется Вонг.

– Сперва предупредительные поверх голов для острастки, да, сэр, – качает головой командир. – И пока тихо мне, без команды спуск не лапать!

Авось обойдется, мысленно добавляет он.

Ага, конечно, читается по пиратской роже Кирка ответный комментарий.

Да и насчет "предупредительных"... не тот контингент, как по мне. У кого хватит мозгов внять предупреждению, тем скорее всего хватило мозгов вообще не заявляться на это вот сборище.

Над крыльцом открывается дверь, и на козырьке над входом, играющем заодно роль балкончика для курящих, возникает невысокий пожилой джентльмен в темном халате. Именно джентльмен, классический образчик уже практически вымирающей породы, созерцающий с высоты своего образования, воспитания и родовитости обезьяний базар. Что он, собственно, в данный момент и делает, презрительно дымя тонкой сигарильей.

– Рискует Шервуд, – выдыхает Вонг, вытирая о джинсовые бока мокрые от напряжения ладони и снова перехватывая карабин.

Толпа перед домом не состоит из гигантов мысли, но представление и не ориентировано на особей с печатью интеллекта, скорее уж напротив. Суть представления вполне очевидна, как говорил классик британской литературы, на чьих трудах воспитывались подобные джентльмены: "это значит – дергать смерть за усы"[73]. Результат... ну, какого и следовало ожидать, нестройный гомон толпы переходит в почти истерический вой. Если хотя бы у одного из этих бомжей при себе имеется ствол... дистанция-то плевая...

Словно отвечая моим мыслям, над головами беснующейся толпы взмывает зажатый в чьей-то лапе обрез-"хауда" и рявкает, перекрывая кровожадный вой полусотни глоток. Свинцовая дробь разносит вдребезги стеклянную балконную дверь... вместе с верхней половиной восковой фигуры, каковая только что изображала джентльмена в халате.

Массаракш. Классику британской литературы этот джентльмен действительно знает назубок, привет охоте Холмса на полковника Морана[74].

– Артист, да, сэр! – восхищенно говорит морпех.

– А теперь мой черед, – сообщает артист Шервуд, появляясь на все том же козырьке-балкончике, только уже не в виде манекена. И на сей раз не в халате, а в полицейской бронеразгрузке – у меня дома в Демидовске примерно такая же осталась – и шлеме по типу омоновской "сферы", у плеча булл-пап вроде короткоствольного "ауга", только магазин там какой-то не такой... "яйца" прицепил, что ли, чтобы не возиться с перезарядкой? Выстрел, и в толпе кто-то громко стонет и оседает наземь.

– Беглым по ногам, – командует Брасс и подает пример. – Кто убежит, тех не трогать, да, сэр.

Ну... из наших карабинов – при попадании в ноги убить не убьем, если только по бедренной артерии не придется, но кости поломаем многим, то бишь удрать раненые не очень-то смогут. А если пуля придется чуть повыше ног, тут не факт, что спасут и в госпитале. Бо хоть работать и практически в упор, пуля со времен Суворова умнее не стала. Ладно, командиру виднее.

Двое рванули прямо в нашем направлении и получили уже прицельно в корпусный центр масс. Легли на месте. Разбираться, это они в контратаку ринулись или от испуга смывались куда глаза глядят, никто уж точно не собирался.

Я как раз достреливаю магазин, и раздается приказ "прекратить огонь". Ну да, пожалуй, хватит, задние ряды благополучно драпанули, как и те, кому пришлось вскользь по коже-мышцам, а так работали мы вчетвером, плюс еще такая же группа с левого края условной толпы – оттуда я тоже видел вспышки выстрелов, – ну и Шервуд с балкона добавил... В два огня с флангов плюс – надцать аргументов с фронта, и все, считай, в упор – сильно удивлюсь, если здесь легло меньше трети неудавшихся "повстанцев". Ответный огонь? Был, пара-тройка выстрелов неясно из чего, в кого и куда, но наше преимущество было полным.