Нет, ни Хуана, ни Сара мне и слова не сказали, но взгляды, полагаю, я прочел правильно. Ну да переспрашивать точно не стану, мне еще жить охота.

Далее мы с любимой проезжаем через несколько магазинов закупить всякую нужную по хозяйству всячину, ну а потом забираем из яслей детей. И остаток дня я занят строгим выполнением инструкции начальства: отдыхаю, не так даже телом, все же я последние дни не особенно напрягался в этом плане, как душой.

Пока я тискаю радостно пищащих мелких, моя благоверная пересказывает мне в лицах эпопею "охота на белок", которая имела место несколько дней назад в скверике неподалеку. Как там правильно по-научному называются эти белки – признаться, не сильно интересовался, очень смахивают на наших, в смысле, на рыжих, только масть чуть пожелтее и хвост попушистее, а повадки в общем те же... Так вот, Ярик сперва гонялся за тремя белками сразу; естественно, не догнал. Две просто сбежали, а третья обустроилась на толстенном кипарисе и с явным интересом наблюдала за этим охотником, забравшись по стволу сантиметров на семьдесят – то есть вполне в пределах досягаемости цепких лапок девятимесячного детеныша. Они еще минут десять кружили, белка по кипарису, а Ярик вокруг, оба с глубоко заинтересованным видом, покуда Сара, помирая со смеху, пыталась щелкнуть на цифромыльницу "на память" хотя бы пару кадров этой охоты. Затем к делу подключилась Дара – ой, а что это у вас творится такое интересное, и почему без меня? – и будь ребенки немного посогласованнее, хвостатого грызуна взяли бы в клещи, но увы, не получилось и этого, и они вот так вот наматывали круги уже втроем, а потом белке надоела сия забава, и она упрыгала себе по веткам на тот край сквера... Обиженные мордашки брата и сестры на фотке смотрятся преуморительно.

Я едва успеваю явиться на работу, как меня тут же требуют пред светлы очи директора. Нет, не для разноса, Гальцев кивает мне на стул – вполне удобный – и даже самолично придвигает вазочку с хрустящими крекерами, а кулер и так рядом, только повернуться. Зная мои вкусы, чай-кофе начальник не предлагает, хотя сам и потягивает травяной настой из литровой пивной кружки.

– Просмотрел я твои изыски, Чернокнижник, и кое с кем провентилировал пару моментов... Очень в тему получается, даже не нам, а нашим смежникам. Именно сейчас. Хоть бери срочно формируй группу егерей да забрасывай на место.

– Стоп, как – прямо сейчас? Я ж с самого начала планировал послать запрос за ленточку по номеру швейцарской винтовки, дождаться ответа, который вроде как бы подтвердил всю историю, и уже потом пробивать полевые исследования, заодно у Ордена будет время на раскачку...

– Вообще правильно спланировал. Но это без Россиньоля.

Чешу бороду.

– Ну да, в принципе, это куда как более громкий и весомый фактор, чем старый карабин, и Орден о нем уже две недели знает...

– Вот то-то. Так что группу в горы можно отправлять немедленно.

– Не успеют, Крофт, – поразмыслив, отвечаю я. – Нет, "бэтмены" и за пятнадцать минут соберутся, но нам же надо, чтобы об этой экспедиции Орден узнал "до того, как", а не постфактум. Градус интриги набрать.

– Инфу можно слить. Есть каналы.

– Подозрительно получится. Русская Армия, тем более – егеря, те еще параноики в смысле секретности, слив стратегической инфы будет уж слишком отдавать дезой... А нельзя сделать вид, что все наши "бэтмены" вот в данный конкретный момент заняты неотложными делами, и запросить группу, к примеру, у Москвы? Ихний ОМОН тоже на что-то да годен, а у орденцев там много концов, запрос отследят и заинтересуются заранее, как нам и надо.

На этот раз бороду чешет Крофт. У него больше, без вариантов.

– Мысль не лишена интересностей. Надо обговорить. Спасибо, Влад. Так, тебе нового сектора еще не выделили – помоги Борису, у него завис объемный прожект, надо хотя бы в первом приближении рассортировать хвосты, какие в дело, а какие подождут до лучших времен...

Ровно в полдень меня отрывают звонком на мобильник уже от рабочего места. Директор.

– Влад, ты сильно занят?

Вопрос, учитывая статус собеседника, можно считать риторическим.

– Сейчас подойду.

– Ты не понял. Доделывай все неотложное и поедем кое-куда.

– Тогда мне минут десять надо.

– Добро, столько потерпит. – И отключается.

Через десять минут, как и оговорено, выбираюсь на автостоянку. Крофт уже сидит в машине, причем это не служебно-представительский "геленд", а его личная "тойота-лендкрузер". Веселенькая зеленая расцветка, скошенная крыша кабины, праворульная конфигурация оригинальной японской сборки и тринадцать посадочных мест на три двери, одна из которых откидная задняя – признаться, я так и не понял, из каких соображений директор выбрал в качестве личного транспорта сей недофургон семьдесят восьмой модели. Возить на пикники большое семейство ему точно не нужно, из четверых детей трое уже совершеннолетние и живут отдельно, а что старший успел сделать Крофта дважды дедушкой, к делу не относится.

В общем, загружаюсь на штурманское сидение слева и жду указаний. Каковых не поступает, начальник просто проезжает насквозь весь город, а с ведущей в аэропорт трассы сворачивает направо, выруливая к промзоне с северной стороны.

КПП под охраной бойцов РА – комендачи, судя по красным беретам. Вооружение стандартное, "грачи" на поясе и чернопластиковые "сто четвертые" на груди. Идекарта Крофта вопросов не вызывает, а вот мою сверяют с отдельным списком – вероятно, "лица, имеющие временный допуск в охраняемую зону"; допуск составители списка мне предоставили, поскольку шлагбаум перед нами поднимают и вежливым взмахом указывают направление.

Я по-прежнему молчу. Любопытно, разумеется. С кем рандеву, почему именно в одном из закрытых уголков демидовской промзоны, и с чего вдруг директор решил самолично поработать водителем? Однако я понимаю, что "в части, касающейся меня" – объяснят, а о прочем спрашивать и не стоит.

Здоровенный корпус, сложенный то ли из шлакоблоков, то ли из бетонных плит. Дверь, будка охранника – опять же вместо простого вохровца-ветерана из "досек" здоровый лоб в красном берете, – и вежливая просьба сдать оружие. Пожав плечами, отдаю вахтеру "баллестр" и карманный револьвер, а Крофт – свою двухцветную "берсу" сорокового калибра. Затем нас проверяют ручным металлоискателем, аки в американском аэропорту – спасибо еще, не заставили снять обувь и пояс – и, убедив меня расстаться также со складным дорожным режиком и мини-фонариком, а ворчащего Гальцева – со здоровенной связкой ключей на тросике, способной при надобности приголубить оппонента не хуже кистеня, наконец пропускают дальше. Куда именно идти, Крофт не спрашивает, очевидно, уже бывал здесь.

Безликий коридор, оклеенный бежевыми моющимися обоями, такие же безликие фанерные двери, на которых краской начерчены номера. Кивнув на девятую, директор Гальцев ждет, пока я проявлю вежливость и распахну ее для старшего товарища – пожалуйста, мне несложно, – и входит внутрь, само собой, следом и я.

Вместо ожидаемого подспудно кабинета-переговорной с очередной группой Очень Важных Персон, каковым зачем-то потребовался скромный я, за дверью открывается лабораторный предбанник. Иначе это и не назовешь: комнатенка, открытый шкаф, в котором висит уличная одежда, пяток стульев для возможных посетителей и стеклянная стена, за которой колдуют люди в условно белых халатах и операционных шапочках. Но поскольку колдуют над разнообразными железками, и на них нет ни противогазов, ни даже тканевых масок, да и хирургические одежки не тянут на цельнорезиновый комплект высшей защиты... в общем, вывод – в работе у народа не боевые вирусы и не химия массового поражения. Щелкают реле-тумблеры-реостаты, мерцают какие-то лампочки, на одних приборах результат обозначен стрелками на шкале, на других – световыми столбиками индикаторов, а на третьих и вовсе осциллографическими кривулями на сетке монитора. Конечно, образование у меня высшее и даже техническое, формально – теплоэнергетика киевского политеха... правду сказать, очень формально, серьезно на кафедре преподавались только компьютерные дела, все прочее по верхам и для галочки. В общем, с тем же успехом на той стороне могла бы развлекаться сейчас голливудская массовка лаборатории доктора Зло из какого-нибудь джеймсбондовского боевичка, бо чтобы понять эту кухню, крутиться нужно непосредственно в ней.