– То есть это не ты их наводил на цель?

– Нет, конечно, откуда. Я ни пилотом, ни штурманом никогда не бывал, а здесь хоть и родился, но уходил... не по воздуху. Координаты Кларенсу и так сообщили.

Понятно. Либо вычислили по картам – у Ордена небось в хозяйстве свои "секретки" имеются, как и у Русской Армии, – либо вообще поделился Дюмон, с которого никто не брал подписки о неразглашении.

– А как тебя занесло к Кларенсу?

– А это уже, выходит, ты поспособствовал, – хмыкает Россиньоль, – как раз неделю назад на ранчо к Саттонам за мной приехали на орденском фургоне и попросили пообщаться. Я удивился – как нашли, ведь айдишка чистая? – но сопротивляться тогда не стал.

– А что, мог?

– Само собой. Сказал бы пару слов, и только меня и видели. Думаю, не убудет, поговорю, раз просят вежливо и по-хорошему. Вот с рук на руки до Кларенса и передали. Я решил, раз уж сподобили боги подняться до орденской верхушки, немного половить рыбку там, вроде как пообтереться. Уйти ведь мог отовсюду...

– Если не наткнешься на человека с блокировкой.

– Это как?

– А попробуй-ка на мне свой... Голос. Если силы остались.

– Даже так... Встань попрыгай на одной ножке, – командует он.

Ощущение легкой такой волны, толчка – есть. Чувствую, как чувствовал и с Магдой Крамер. И как и с ней – этой волне я легко могу воспротивиться.

– Что-то не хочется, – ухмыляюсь я.

Сорок Четвертый чуть приподнимается, и тут же кривится от боли и падает обратно.

– Arschloch[111].

Полностью с ним согласен, киваю:

– Глубокий и абсолютный.

– Переиграл, – осознает он весь расклад, включая козырного джокера в рукаве, и я ухмыляюсь еще шире. – Как у тебя это получилось-то? Записи доктора Келлер?

– Нет никаких записей.

– Есть. Ты их читал, значит, есть... а то как бы ты узнал меня и слово старшего?

Предпочитая проигнорировать вторую половину вопроса, охотно отвечаю на первую:

– Да тебя-то я узнал давно. Вычислил, вернее сказать. Еще до захвата портофранковского аэродрома.

Россиньоль вздергивает брови.

– Это как так?

– Ансельм Россиньоль посещал базу Патруля к северу от Порто-Франко всякий раз перед тем, как с тамошнего компьютера корректировалось досье Жана-Оливье-Роже-Актеона Россиньоля. А морды в этих самых досье у вас подозрительно похожи.

– Надо же, – хмыкает он, – ишь какой хвост отловили... Вот не зря я никогда толком не доверял этим железкам, хуже только банки. А то как велел "закрыть словом старшего", так больше и не вмешивался, просто добавлял для отчетности.

Ха. Сорок Четвертый еще по прежним своим временам понимает "слово старшего" как абсолютный приказ, а для Девраджа Двухколесного "старшим", естественно, был генерал Уоллес, поэтому досье Жоры Россиньоля и закрыли его ключом, а не от имени системного администратора, что было бы логичнее. Ну да это уже дело прошлое...

– Я когда понял, кто ты такой, понял много чего. Вот интереса ради, из всех подвигов "агента Жоры" в Латинском Союзе хоть один настоящий-то имелся? Или просто изображали бурную деятельность, пока не надоело?

– Парочка моментов была решена на самом деле, – криво ухмыляется Россиньоль, – а в принципе ты прав, по большей части – как раз таки имитация бурной деятельности плюс стрижка купонов с разных шишек, включая орденских. Нашей была только часть, но и ее на двоих хватило с большим запасом...

– А зачем ты вообще связался с этой парижской мафией? Под прикрытием проще работать, если остаешься чист.

– Да я все эти годы и оставался чист. Там другое, этот Schweinhunde[112] Арно, племянничек патрона! нет бы тихо позволить себя арестовать, выйти под залог, как положено в цивилизованном обществе, и потом смыться, ведь всем, кому надо, давно сделали запасные айдишки. А он за автомат... если б его полиция не положила при прорыве, сам бы гаду шею свернул...

– Бывает, – только и могу пожать я плечами, – ты вон тоже заставил этого неандертальца идти в открытый бой, развязав кровавую баню, хотя мог бы просто уболтать Кларенса, что мы ему неинтересны, и он летит своей дорогой, а мы своей.

– Теперь-то понимаю, – соглашается Сорок Четвертый, – но вот именно в тот момент именно это показалось лучшей идеей. Наверное, потому что не моя инициатива была, а строго по приказу.

Хм. Что ж, и такое возможно. Был ли такой эффект "слова старшего" описан у доктора Келлер, теперь уже не узнать.

– Ты мне лучше вот что объясни, – говорит он, – ладно, ты понял, что Россиньоль – маска, и вычислил, кто ее носит. Но откуда ты узнал, что я – это именно я? В смысле порядкового номера?...

– Потому что вас, одногодков, было трое. Сорок Пятая не дожила, а с Сорок Третьей я говорил.

– Teufelscheiße[113], – выдыхает раненый. – Влад, тогда у меня к тебе будет еще одна просьба... даже более важная, чем с деньгами, хоть все себе забирай, если надо...

– Ликвидировать Сорок Третью не стану, даже не проси. Пообщался и по другим каналам проверил; она, в отличие от тебя, не запачкана ни в каком чертовом дерьме. Так что пусть живет спокойно.

– Нет, я не о том... у нее есть сын?

– Пока двое. И дочери, тоже две.

– Плевать на дочерей. Всем святым для тебя прошу, присмотри: когда моя девочка будет выходить замуж, пусть это будет кто угодно, техасец там, русский, китаец, да хоть негр – только бы не сын Сорок Третьей!

А вот это... аргумент, да. Какими методами "выводили" юберменшей – я, массаракш, по рассказу Магды Крамер себе прекрасно представлял и без черной тетради.

– Сделаю что смогу, и даже бесплатно, – наклоняю я голову.

Сорок Четвертый проводит сухим языком по губам.

– Дай воды.

В больнице на дыбы встали бы, нельзя, мол, с раной в живот-то. Однако именно потому, что здесь никакой больницы нет, ему – можно уже все.

Молча подношу фляжку к его рту, он так же молча пьет. А потом со стоном хватается за живот.

– Все, капут.

– Погоди минутку, в аптечке был промедол...

– Не переводи лекарства... – Россиньоль кривится от боли. – Мне так и так конец, лучше просто добей.

Легко сказать – просто! Пристрелить противника в бою – одно, а вот так вот, даже когда человек сам просит, и я понимаю, что он прав...

– Или мне ствол дай, я сам, пока еще силы есть... – понимает он мою гримасу.

– Сейчас.

Осматриваюсь; Хан и Чекан во время нашего разговора вовсю занимались "разбором трофеев" – броня в одной кучке, сбруя с подсумками в другой, автоматы в третьей, пистолеты в четвертой. Сверху как раз мой "зауэр", подойдет, вроде как уважения ради, уж если не своей рукой, то хотя бы из собственного пистолета... Патрон в ствол и снять с предохранителя, подаю агрегат Сорок Четвертому и отхожу на полшага в сторону. Выстрел – сухой и негромкий.

Вот теперь точно все. Разве что протереть и почистить нужно, уважение уважением, но от крови оружие ржавеет и вообще портится.

– Где закапывать будем? – после эпизода с орденским вертолетом я для Чекана, похоже, из виртуального начальника экспедиции "для галочки" резко стал настоящим боссом. – В этих камнях могилу долбить – удовольствие то еще, а у нас тут дюжина тел.

– Где-то неподалеку имеется природный разлом. В нем хоронили и всех местных, и погибших членов экспедиции Адамса. Нам тоже подойдет.

– Как – хоронили? Сбрасывали со скалы?

– Ну да. Покойникам-то уже все равно, а живые не тратят зря сил и не разводят рядом с жильем тварей, которые питаются мертвечиной.

Чекан, возможно, и придерживается более канонических взглядов на погребальные обряды, однако сам ведь только что сказал насчет сложностей с "закапывать", а устраивать кремацию, без специальной печи-то, выйдет как бы не сложнее.