— Снова вырос, — она жадно разглядывала сына, словно комендант предоставил им свидание не дольше минуты. — Я ненадолго. Мы по делам в городе, захотела увидеть тебя.

— Что значит “мы”? Ты не одна?

— Нет, — вздохнула она, — я не одна.

— С очередным любовником? — Джастин всматривался в окно, — Познакомишь?

— Не вижу в этом необходимости.

— Боишься, что я ему понравлюсь?

Мама резко встала. Юбка взлетела и повисла сдувшимся парашютом. Она схватила сумочку, которую несколько минут до этого положила на пол. Рванула к выходу, но сделав несколько шагов, остановилась.

— Хотя нет, — она подошла к сыну, улыбаясь, — Ты меня не выведешь из себя. Я знаю тебя наизусть и если захочу — сама доведу тебя до бешенства. Будешь кричать, что ненавидишь меня, а я тебя обниму. Обниму тебя крепко-крепко. Мой сын. Такой красивый. Люблю тебя до небес.

— Ну, мам, со сцены сошла, образ снять забыла? Зачем ты приехала?

— Есть просьба.

— Как неожиданно! — Джастин усмехнулся.

— Ты помнишь, что у тебя есть кузина Сара? Ну, помнишь моего родного брата? Он в Камбоджи сейчас служит. У него дочка старше тебя на три года.

— Они приезжали к нам? — Джастин смотрел на мать недоуменно. Он спрыгнул с подоконника и облокотился на него, сложив на груди руки.

— Борис приезжал, когда ты был маленький. Вряд ли ты его помнишь.

— Ааа, твой брат из международной миссии?

— Да, он. Сара — его дочь из Сербии от первого брака. Она прилетает в США в июле. Первый раз в стране, и Борис просит, чтобы мы ей помогли, выступили ей проводником, так сказать. Встретили, накормили, рассказали, какие у нас тут порядки, что принято, что нет. Где машину в аренду взять, как такси вызвать, где лучше еду покупать, что посетить и так далее. Но у меня совершенно нет времени. Да и что я ей буду показывать в нашей деревне?

Она замолчала, ожидая ответа, но Джастин смотрел на нее выжидательно.

— В общем, я подумала… Это твоя сестра, вы почти одного возраста. Займешься ею? — мама подняла брови и просительно заулыбалась.

— Конечно, займусь. Ею. Спрашиваешь! Не переживай, мы с Джереми всё сделаем.

— Спасибо, сын. Я сообщу тебе дату приезда.

Миссия выполнена, миссис Коэн распрощалась и быстро удалилась.

— Джереми! — Джастин заорал, барабаня в стенку, — Джерри, сюда.

— Что случилось? — друг забежал в комнату

— Джерри, авантюра намечается. Ты в игре?

— Конечно. Что нужно делать?

Первое время родители относились к Кате, как к дальнему родственнику, который по случаю бизнес-поездки оказался в их краях. Разговаривали уважительно, деликатно подбирали слова. В разговоре с отцом Кате казалось, что он вот-вот предложит показать ей город. А мама приносила завтрак в постель, с возмущением отбирала у дочери веник, забирала из ее комнаты разыгравшегося Закери, и в то же время словно поглядывала на календарь, считая дни до заветного отъезда гостя. Отвыкли, да и брату нянька уже не нужна.

Досада на родительский холод скребла внутри, но не больно, а неприятно. Оттенки человеческой грусти висели за кулисами, в то время как на главную сцену вышли животные нужды. Они не вели монолог о выживании, а монотонно речитативили про предметы первой необходимости.

Срочно нужна работа.

Вечерами девушка бродила по району, заглядывала за двери, где висели объявления: “Требуются”. Не отыскав в себе силы переступить порог и заговорить, она закрывала двери и шла дальше. В старом клетчатом пиджаке до колен становилось холодно. Она обхватывала себя руками, согревая и закрывая себя домиком, ограждала от внешнего мира. Она отвыкла от людей на улице. Бедно одетые люди ее района не носили приветственных масок. Не скрывали они и своих инстинктов. Катя уходила подальше от криков и уличных разборок в деловую часть города. Где-то рядом, но в другой реальности, находится мир Джастина. Нельзя о нем думать.

Катя не нарастила в себе еще ту моральную подложку, которая отвечает за самосохранение и резистентность к невзгодам. Уровень зарядки критически низок. Провод питания выскакивает из расшатанного разъема. Ей нужно починить способность восполняться энергией, минимально зарядить батарею жизненными силами, чтобы безболезненно анализировать прошлое. А пока, она спешила вернуться домой.

В середине октября первая победа была достигнута. Место кухонного работника ей не досталось, но она не только пересекла порог, но и дошла до кухни, где перекинулась парой фраз с собственником небольшого кафе. Тоненькие ручейки жизненных сил подтаяли и несмело журча зациркулировали по телу.

В ночь с субботу на воскресенье умерла Эмили. Вместе с парнем они проводили уикэнд в загородном доме. Их нашли мертвыми в постели, в спальне на втором этаже. На лестнице, недалеко от входа в комнату кучерявый терьер положил белую мордочку меж лап на ступеньку. Спал вечным сном. Из-за утечки газа они угорели. Заснули и не проснулись.

Еще в пятницу Эмили сидела рядышком. Живая Эмили. Взмах паучьих ресниц, взгляд зелёных глаз, жест руки, ее голос, розовая кожа, к которой можно прикоснуться и почувствовать тепло. Яркая, неунывающая Эмили. Знала ли она, догадывалась ли? Шепнул ли ей ночью нудный голосок о грядущем? Посещало ли предчувствие?

Следующую неделю Катя не помнила. Ходила на учебу, как обычно, молчала вместе с Энн. Вечером валялась в кровати. Ни о чем не думала, только куталась сильнее в одеяло.

После выходных, которые она провела в постели, родители откашлялись и заговорили. Деликатно. О том, что она взрослая и пора отчаливать от родительской гавани.

Снова Катя на улице. Бредет от кафе до магазинчика. Нужен план. Биржа труда. Агентства. Но в сером пиджаке тело коченеет. Мыслей нет. Нет сил на попытки. Вечером она придет домой, где родительские глаза буду смотреть вопросительно. Найти работу, скажут они, не так уж сложно. Она представляет глаза родителей и открывает дверь закусочной. Мужские голоса рыгочат. Она не может переступить порог, закрывает дверь и садится на ступеньку.

Катя достаёт телефон и листает телефонную книжку. Джастин. Ей ничего не надо. Только позвонить и пожаловаться. Рассказать как тяжело. Высказаться. Она представила его молчание. Она ныряет в электромагнитную волну, соединяющую их мобильные устройства, летит в ее тоннеле, добирается до той стороны разговора, а там огромная темная пустота, где Джастина не отыскать.

— Кейт.

Катя подняла голову. В нескольких метров от неё возле машины стоял Филипп. Ей на секунду показалось, что у него в руках букет белых роз.

Он подошёл к ней. Она встала и уставилась на носки своей обуви. Тело тряслось от холода.

— Да ты замерзла. Ты не против… пойдём сядем в машину. У меня сидения с подогревом.

Филипп отвёз девушку к себе домой и сделал горячий чай. Чашка с кипятком обжигала руки, но дальше кистей тепло не проникало. Катя сделал пару глотков, натянула шерстяной плед до ушей. Тело дрогнуло, раз, второй и забилось в истерике. Филипп вскочил, неуклюже обнял ее за плечи. Выплакав свои горести, она сидела, покачиваясь на краю кресла, облокотившись на колено. В комнате преобладали коричневые цвета: обивка дивана, жалюзи, старый сервант, узоры на ковре. Лишь плед на ней был клетчатый, зелено-коричневый.

— А ты оставайся у меня, — предложил Филипп, — Я себе в гостиной постелю. Насколько надо оставайся. Приди в себя, я тебя торопить не буду. Месяц, два

— Спасибо Филипп, но я откажусь, ведь мы с тобой едва знакомы. Меня просто не поймут. Но я тебе очень признательна, очень. Мне так повезло, что ты оказался неподалёку… И не прошел мимо.

— Гм, никакого везения тут нет. Я наблюдал за тобой, еще когда ты дома вышла. И это не в первый раз.

— Серьезно? Зачем?

— Ты мне очень нравишься. Оставайся хотя бы на эту ночь. Я настаиваю. Не бойся, приставать к тебе не буду.

Сестру встречали в аэропорту.