Аника наконец-то перестала барахтаться в моих руках и успокоилась. Она попыталась царственно разместиться в моих объятиях, выпрямляя спину, расправляя плечи и иронично улыбаясь.

— Я просто хотела посмотреть на море, — сообщила мне моя королева, честно заглядывая в глаза.

— У вас немножко не то понятие того, как это делается, — я ответил почти без язвительности.

В моих руках находилась продрогшая, с холодным носиком, который уткнулся мне в шею, девушка. Она доверчиво посмотрела мне в глаза, умилительно улыбнулась, и величественный вид сменился мягкостью и нежностью. Аника с грустью посмотрела мне за плечо и снова положила голову, уткнувшись носом в основании шеи.

— Отпустите меня, — и глубокий протяжный вздох, я усмехнулся.

И для кого этот очаровательный спектакль?

— Нет, — сейчас я не собирался её отпускать.

К моему удивлению, Аника после этих слов не отстранилась от меня, а лишь приобняла за шею. Нежные пальчики девушку прошлись по коже, чуть ныряя за воротник парадной рубашки.

— Эрас, куда вы меня несете? — наивный вопрос, который, впрочем, требовал ответа.

Она знала, что этой ночью станет женщиной, станет полноправной правительницей своей и моей страны, станет настоящей женой и подтвердит брак. Возможно, она боялась, возможно, пока ещё не осознавала этого факта или не понимала. Но я не торопился.

— А вы как думаете?

— На торжество?

Я придирчиво осмотрел потрепанный наряд королевы. Появись Аника в таком виде на балу, придворные бы точно не остались равнодушными к такому приходы девушки.

— В таком виде? Вы серьёзно? С вашим нынешним нарядом не то, что на празднике, на блошином рынке стыдно появится.

— А куда?

Я выразительно посмотрел на Анику. Официальная церемония заключения брака прошла, и согласно традиции осталась только брачная ночь, как подтверждение возможности появления наследника или наследницы объединённых королевств. Эту простую истину знает каждый придворный, каждый слуга, каждый… Впрочем, Анику никто не заставляет врать самой себе и надеяться избавиться от нежеланной ночи со мной.

Как сказал брат? В Лирии остался мужчина, которым так сильно дорожит королева? Кто?

Мысль внезапно появилась и так же быстро исчезла, как только я оказался перед королевскими покоями. Они были общими для Аники и для меня. Напротив них находились личные апартаменты королевы, так что если Аника захочет отдохнуть не только от придворных, но и от меня, у неё есть для этого место и возможность.

Комнаты были выполнены в строгом тоне, без напыщенности. Изъявив желание, Аника сможет поменять их интерьер, полностью сменив на возвышенный лирийский орнамент. Может, это ей поможет немного ощутить себя дома в Инаре?

Я вошёл в спальню и опустил принцессу, которая воспользовавшись данной свободой сразу сделала от меня несколько шагов. Я закрыл двери в комнату.

Горели только свечи, а из окон в спальню проникал тусклый свет луны. В комнате царствовал полумрак. Большая кровать была расстелина. Ее чуть скрывал расшитый золотыми нитями балдахин, на котором ярко выделялись символы моего рода и Аники.

Я подошёл к девушке, нежно обнял её и хотел поцеловать, но…

— Эрас, мне…

— Да?

Аника смущённо отвела глаза. Её грудь тихо вздымалась и опускалась, показывая насколько сильно волнуется королева. Щеки, несколько минут назад, бледные из-за купания в море стали розовые. Девушка открыла рот, хотела что-то сказать, но остановилась. Аника быстро взглянула на меня, набрала в грудь воздуха, чтобы что-то неимоверно быстро высказать.

— Мне надо умыться!

Сказав это, девушка облегчённо вздохнула, но через мгновение с сомнением оглядела себя. Потом чуть усмехнулась, будто смеялась сама над собой.

Забавно.

Улыбку удержать не удалось так же, как и смешка. Аника возмущённо на меня уставилась, складывая руки на груди. Думаю, она бы еще топнула нагой, но, нет. Аника ничего мне даже не сказала.

Я кивнул, и королева, потихоньку разжав мои объятия, быстро зашагала в сторону двери в другую комнату. Только сейчас я заметил, как неестественно тихо было в комнате.

Тишина давила,

как необъятный груз вины,

как осознание предательства близкого человека,

как час перед сражением.

Такую тишину можно было уловить лишь перед боем. Когда понимание того, что в этот день ты можешь лишиться жизни, сгинуть под грудой окровавленных тел или от удара мага, глубоко впивается в разум. Когда рядом ходит смерть, жизнь кажется намного ценнее, более значимой. В эти минуты многое можно переосмыслить и дать обеты, которые после битвы покажутся ужасно глупыми.

Тишина.

Подойдя, я открыл окна, впуская в спальню ночную свежесть. Огонь свечей колыхнулся, чуть не погас из-за ветра, но продолжил гореть, освещая красно-желтым пламенем комнату.

Постояв возле окна, оглядывая вид ночного, но неспящего города, я подошёл к кровати. На ходу снял рубашку, небрежно оставляя на стуле.

Дверь с шумом открылась. В спальню вошла Аника. Её взгляд скользит по комнате, по стенам, кровати, пока не остановился на мне. Я чувствовал, как острый взгляд, словно лезвия только-только заточенного меча, пристально въедается в мою спину. Я обернулся.

Мы смотрели друг на друга, пытаясь найти изменения, какие-то перемены, возможно, страх. На лице королевы больше не было печати отчаяния или обреченности. Она просто смотрела на меня, оценивающе и с каким-то ожиданием. Еле уловимый вздох, и Аника отвернулась.

Она стала раздаваться, лишая меня возможности самому снять с неё карсет, юбки и платье. Руки королевы чуть дрожали, а нижняя губа была закушена. Аника нервничала и никак не могла справиться со шнуровкой, безрезультатно дергая ленту и ткань. Раздражение и злость, расцветали вокруг девушки, как белые розы в королевском саду. Казалось, ещё чуть-чуть и Аника расплачется от обиды и досады.

— Я помогу.

Сделав шаг к Анике, я положил голову ей на плечо, ощущая еле уловимый запах яблока и стал рашнуровывать столь ненавистный для Аники корсет. Он упал, нарушая ночную тишину, и вслед за ним послышалась благодарность.

— Спасибо, — но этот шепот лишь кажется, оставляя в сердце какую-то недосказанность.

Мысли… Мысли… В это мгновение они были поразительно яркие и точные. Я видел перед собой красивую девушку с удивительной внешностью: белые мягкие, как пушистые на небе облака, волосы; глаза, цвета огня, смотрящие на меня настороженно, будто я мог обидеть; тонкие черты лица и изящные кисти — все это придавало девушке хрупкость.

Аника попыталась прикрыться руками и отвернуться, но я недовольно такой наглостью подхватил её на руки и отнес на кровать.

Эта наша первая ночь.

Пора была пркрашать эту игру.

Поцелуи, объятия и нежный шепот чего-то желанного. Стирались грани, теряло смысл все происходящее. Была только она. Мешавшая полупрозрачная сорочка полетела на пол, оставляя Анику полностью обнаженной перед мной. Было невыносимо приятно трогать и целовать красивую женщину, но ещё приятнее, когда она сама тянется к тебе, просит не останавливаться и целует в ответ, отбрасывая стыдвивость. Отбрасывая равнодушие, нежелание и отдаваясь чувствам, так глубоко спрятанным в этом хрупком теле.

— Эрас!

В глазах, наполненные страстью и восхищением, читалось что-то ещё кроме восторга. Она мне улыбалась, обвивала руками шею и зарывала нежные ладони в мои волосы.

— Ненавижу!

В глубокой ночи, когда прекратились стоны и в спальне наступила долгожданная тишина, я лежал, задумчиво перебирая белоснежные прядки волос королевы. Она доверчиво прижималась к моему телу, собственнически закинув мне ногу на бедро. На губах играла тёплая улыбка — ей снилось что-то приятное.

"Ненавижу!"

Интересно, как долго продлится её ненависть?

Сквозь сон я чувствовала, как что-то теплое уходит от меня. Оно еще надо мною посмеялось, когда я не захотела его отпускать, ухватываясь за него и руками, и ногами. Но он ушел.