Накатил страх, и я, как маленькая девчонка, вжалась в кресло, пытаясь уберечь себя. Нужно было просто не смотреть. Закрыть глаза, отвернуться и не видеть как мой брат сражался с инарским королём, с моим будущем мужем. Просто закрыть глаза ладонями, и не смотреть.

Яркие вспышки атак и защиты, мгновенные выпады и уклоны двух войнов мало походили на танец. Только на бой, отстаивание своих принципов и права считаться сильнейшим.

Как же сильно они друг друга ненавидели, сражаясь на арене под сотнями взглядов людей. Как же бездушно пытались друг друга уничтожить, превратить в пыль и сравнять с землёй, возложив на себя венец победы. И как же страшно они друг другу мстили, пытаясь причинить ещё сильнее боль. Ожесточённое сражение больше всего было похоже на помешательство убить. Нет, это не тот благородный и честный поединок между двумя лордами из знатных родов. Нет. Это только жестокое сведение счетов друг с другом.

Очередной удар нанес король Дорок'ха. Вокруг него клубились тёмные сгустки, закрывая почти все тело правителя. Неровные, большие и маленькие, они ласкались у ног своего создателя и тут же вздымались вверх, чтоб защитить от нападения. Настоящий тёмный маг, сильнейший из своего племени. Но отчего-то медлящий в своих атаках.

Эрас был невозмутим, даже когда толстые, сплетенные из льда стрелы заставили его пошатнуться и упасть на одно колено, а красное пятно разлилось по серой рубашке правителя, показывая его рану.

Трибуны взорвались сотнями вскриков, победных восклицаний и гомоном. Были слышны призывы убить, уничтожить и порвать в клочья ничтожного короля.

— Убей его!

— Позор!

— Прикончи! Давай!

​​​​​​- Не надо, — одними губами прошептала я.

Взгляды встретились. Один мой — испуганный, жалостливый, наполненный отчаянием, а другой его — сильный, надменный, со смертельным ответов в темных глазах.

— Не надо, — шепчу я, но он уже не смотрел.

Трибуны ликовали — инарский король стоял на коленях. Виру его не убивал. Нет, он просто сшибал короля Дорок'ха очередным сильным ударом стихии, но не убивал. Мучил, зло улыбался и унижал. Радовался. Следующий удар — и Эрас отлетает на девять метров, больно стукнувшись об землю.

Снова ликование.

Виру медленно подошел к Эрасу, заставил его встать на колени и, наклонившись, что-то сказал. Я не слышу, но брат насмешливо показывает королю Дорок'ха на меня и смеётся.

Что он делает? Поединок окончен! Можно уходить! Почему он не останавливается?

Быстрый выпад, удар — и мой брат отлетел на землю, поднимая в воздух пыль. Эрас встал с колен, и в его правой руке сгущаются чёрные нити Тьмы, превращаясь в тяжелый меч. Та же ледяная маска на лице, то же превосходство во взгляде и скука.

Удар. Оглушение…

Тишина, шум, ужас…

Моё тело цепенеет, и я не могу поверить в только что случившееся. Вокруг моего брата растекалась алая лужа крови, а я просто тупо смотрела на арену, где гордой и властной походкой король Дорок'ха уходил с места битвы. Хотелось крикнуть, зарыдать, сдвинуться с места и побеждать к телу брата, но я не могла. Тело не слушалось. Оно было приковано к этому проклятому трону и не шелохнулось.

Я проклинала себя. Молила судьбу сжалиться и оживить брата. Он же не мог просто умереть! Он обещал мне! Обещал победить, он дал слово. Почему он его нарушил?

Мне что-то кричали, дергали, куда-то несли. Не помню. Только обрезки, урывки воспоминаний, звуков и… запаха крови. Не знаю, откуда он взялся. Но запах обволакивал меня со всех сторон, будто я искупалась в целой ванне тёплой крови. И пахло так, что от себя становилось тошно. Запах крови твёрдо въелся в воспоминания того дня, ни раз преследуя меня в реальности.

Я вырвалась, кричала, делала все, чего была лишена на трибунах. Где мой брат?! Покажите мне его! Покажите!

Я извивалась на кровати, орала и плакала. Мне не было стыдно. Нет, я смеялась как сумасшедшая, указывая пальцем то на целителя, который хлопотал вокруг моей кровати, то тыкала на маму, глаза которой так же как и мои были наполнены слезами.

Мама плакала. Крупные слёзы прокладывали соленые дорожки по красивому лицу, оставляя мокрые следы. Лицо искажалось гримасой муки, а тело дрожала. Руки были сцеплены в кулак так сильно, что побелели костяшки пальцев. Мама сейчас казалась такой маленькой и одинокой. Слабой перед смертью сына. Такой же как и я.

Я успокоилась только тогда, когда мне дали снотворное. Целитель силой заставлял меня глотать какую-то густую, горькую смесь, от вкуса которой во рту моментально хотелось избавиться, просто выплюнув её обратно. Меня трясло.

Мама ласково гладила меня по голове, нежно шептала тёплые, успокаивающее слова. Пыталась помочь прийти в себя. Но в её взгляде читалась такая горечь, такая потеря, которые неотвратимо старили её на десять лет и превращали в осунувшуюся, слабую женщину. Я потянулась и обняла её. Мы вместе лежали на постели, обе убитые горем, раздирающее сердце и превращающее его в один осколок страданий и боли. Я прижималась к груди мамы, пытаясь найти успокоение. Но разве можно его найти у человека, который пережил точно такую же потерю?

Сон появился незаметно, погружая меня в спасительный тёмный туман. Просто прокручивала в голове мысли, события, тяжелые воспоминания и провалилась в сон, который дал небольшой, но нужный отдых перед новой жизнью.

Как я теперь буду жить? Без Виру? Он же мой брат.

Казалось, что это все просто ужасный сон, и на самом деле брат жив, он здоров! Вот сейчас ворвется как всегда бесцеремонно в мои покои и обнимет, скажет что-нибудь смешное, и мы вместе посмеемся над шуткой. Но этого всё не происходило, а сознание, уставшее от переизбытка потрясений, ускользнуло в темноту.

Проснулась от того, что какая-то тень накрыла моё лицо. Распахнув глаза, я посмотрела в сторону и увидела спящую маму, которая даже во сне не переставала меня обнимать. Подняла взгляд вверх и обомлела. Надо мной стоял отец. Лицо, искажённое решимостью и перекошенное гневом, было жуткое. Сильные пальцы крепко сжимали подушку, что, казалось, они вот-вот разорвут её на две половины. Отец смотрел на меня, и его взгляд прожигал, заставляя нервно передернуть плечами. Он смотрел на меня, как никогда до этого не смотрел. С презрением и отвращением. Подушка в его руках приблизилась к моему лицу, отчего я невольно отпрянула назад и сжала одеяло.

— Папа, что случилось? — в ответ молчание.

Меня стали заполнять отголоски сомнений и страха. Я поежилась и на всякий случай выбралась из объятий матери, отчего она проснулась.

Её вскрик — и она бросается на отца, пытаясь выхватить у него подушку.

— Аника, уходи! — отчаянно кричит она, повиснув на муже. — Пожалуйста, уходи!

Я побежала. Быстро слетела с кровати и помчалась из комнаты прочь, стараясь убежать как можно дальше. Я летела по коридорам, залам, лестницам и пару раз чуть не упала, не замечая проходивших мимо слуг. Осознание того, что хотел сделать отец пойманной птицей билось о стенки разума, заставляя безмолвно просить прощение.

Я не хотела! Я не виновата! Это не я!

Я добежала до колокольной башни и остановилась. Силы кончились, да и за мной уже никто и не гнался, яростно крича и бросая проклятия в мою сторону. Страх за свою жизнь, который заставлял меня все это время бежать не жалея себя, исчез и уступил место безразличию.

На улице стоял теплый вечер. Яркая луна и миллионы мелких звезд украшали темно-синее небо. Легкий ветерок охлаждал горячую от долгого бега кожу и немного трепал свободные локоны. Замечательный вечер, чтобы…

Я огляделась — никого. Вздохнув, хотела идти дальше, но нужное, такое верное решение пришло в голову мгновенно. Казалось, что только оно сможет спасти и помочь.

Можно ли было так оступиться?

Я, стараясь сделать все как можно быстрее, чтобы не передумать и не испугаться, зашла в башню. Поднялась по длинной лестнице до верхней комнаты и нерешительно выглянула в окно. Перевела дух, слишком высоко. Я отступила, но разозлившись на себя за свой страх, выбросилась в окно.