— Я не понимаю, о чем вы, — Кит растерянно переводил взгляд с брата на сестру и обратно. — Если миров множество и в там живут другие существа, почему мы не знаем о них?

— Некоторые знают, — ответил Лид, — и хранят молчание. Но тех, кто умеет путешествовать между мирами — единицы.

— То место, где был конунг все эти годы, связывает разные реальности, хотя само по себе иллюзорно, — продолжила Йорунн. — Пространство, как и время, имеет там совершенно иной смысл, если имеет вообще. Чистокровному человеку, лишенному дара, не зайти туда, и уж тем более не открыть перехода. То, что Лид смог попасть на мост, а потом отыскать врата в мир реальный и пригодный для жизни — огромная удача. То, что я нашла его и вернула — почти чудо. Не думаю, что это случайность, скорее — части одного узора, сотканного Тьмой.

— А какова роль герцога Недоре в этом всем?

— Он тот, кто может сдержать императора. Тот, кто первый понял, что за угроза нависла над всеми нами. Если я прав, то только благодаря его усилиям мы все еще в относительной безопасности, — неожиданно ответил Лид.

Теперь выглядели удивленными все, включая Йорунн.

— Откуда ты вообще о нем знаешь? — подозрительно спросила она.

— Не так уж много людей ходит по мосту, — пожал плечами Лид. — Одна живая кровь там всегда услышит другую. Но его сила особенная, ее ощущаешь всем телом, мыслями, чувствами. Она неистовая, обжигающе холодная, дерзкая, словно разумное существо, наделенное волей, не такая, как у прочих магов, не такая, как у демонов. Власть правителя Недоре над Тьмой поистине удивительна.

— Герцогиня Ирдришш, хранительница, его мать, была полукровкой, но отказалась от своей магии, прожив жизнь человека, — Йорунн задумалась. — Это так странно, там, в Кинна-Тиате, я ощущала давление его Тьмы, но на мосту не чувствовала ровным счетом ничего.

— Твои мысли твои занимало совсем другое. Я знал, что искать, ты — нет. А твой правитель гораздо опытнее, он многое заметил раньше.

— Хальвард, — внезапно поправила Йорунн. — У него есть имя: Хальвард Эйлерт Эйнар.

— Красивое имя, — улыбнулся Лид. — Не сердись на меня, сестра, я не хотел тебя задеть. В конце концов, я благодарен Хальварду, за то, что он сберег тебя, за то, что указал дорогу ко мне.

— Прости, — она смутилась собственной резкости.

— Чтобы открыть или запечатать переход на мосту, достаточно магии Тьмы. Для создания пути из одного мира в другой нужно нечто большее — союз всех сил, и стихийных, и изначальных. Чем больше портал, чем больше миры отличаются друг от друга, тем больше сил надо вложить в открытие. Император нуждается в союзе с демонами, герцог Недоре — нет. Его Огонь так силен, что в сочетании с Тьмой способен даже обрушить мост-между-мирами. Хальвард единственный, кто одинаково реален во всех этих иллюзиях. Меняется его форма, внешнее представление, но не суть. Подозреваю, что окажись он в мире, лишенном плотности, смог бы выжить и там. Его сила — желанная добыча для демонов, но они Хальварда боятся и ненавидят.

— Откуда ты знаешь?

— От хранительницы, — спокойно пояснил Лид.

— Погодите, — встрепенулся Хала. — То есть у демонов есть возможность проникнуть к нам? И что они будут тут делать?

— Им тут не выжить, по крайней мере долго, — пояснила Йорунн. — Но вот истощить саму магическую суть нашего мира они смогут, выпивая по капле жизнь из всего окружающего. Для демонов это лучшая добыча, то, чего они хотят на самом деле. Магия — природная, изначальная, стихийная — есть везде, она дает нам душу, живое сердце, возможность чувствовать, любить, страдать и радоваться, — она замолчала, не договорив. — Я думаю, что иллюзорные реальности моста-между-мирами тоже когда-то могли быть чьим-то домом.

— Значит, — подвел итог Лид, — мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы не дать императору получить добиться своего.

— И это возвращает нас к прошлому вопросу, — Йорунн встала и размялась. — Мы должны получить безоговорочную поддержку всех, кто обитает в Великой Степи.

— Что ж, — вздохнул Лид. — Лгать я не смогу, но и всю правду говорить не стану. Отчасти я действительно могу винить Талгата в том, что мне пришлось покинуть свой народ. Во всем прочем остается надеяться на то, что люди пойдут за мной не только по зову долга, но и по выбору сердца. Как далеко отсюда до Гилона?

— Не слишком. Но нам стоит поспешить, если мы хотим опередить Великого Хана.

Когда все уснули, конунг еще долго в задумчивости рассматривал бездонный синий купол неба над головой. Родные звезды, легко узнаваемые, знакомые с детства, сияли во мраке ночи. Утром четверо всадников уже неслись по степи на юго-восток, растворяясь в сыром тумане.

— Миледи, прибыл господин Сиф Йонна, просит разрешения войти.

Мейрам отложила в сторону книгу и переспросила удивленно.

— Глава тайной службы просит моего разрешения? Любопытно, с каких пор оно ему требуется?

Служанка не ответила, стояла, потупив глаза. Мейрам вздохнула и встала:

— Проси.

Сиф Йонна вошел в комнату и тут же глубоко склонился перед хозяйкой.

— Благодарю, что приняли меня. Прошу простить, что нарушаю ваше уединение.

— Оставьте, — поморщилась Мейрам, указывая гостю на кресло у самого окна.

Вышколенная служанка тут же поставила на столик рядом тарелку сладостей и изящный кувшин из темного хрусталя. По запотевшей от холода прозрачной стенке скатилась капелька. К еде гость не прикоснулся, а вот воды налил себе сам, прогнав девушку одним единственным взглядом.

— Вы щедры, если даже нежеланного визитера угощаете холодной водой. Лед, — он качнул в руках кувшин. — Кто бы мог подумать, что это ценность? Но, увы, в жаркое лето он доступен лишь избранным.

— Можете передать свою благодарность моему брату — его заботой льда мне в жизни теперь хватает с избытком.

— Действительно, сиятельный щедр, вам ли не знать?

— Я знаю, — Мейрам даже не потрудилась скрыть своей неприязни. — И вы тоже. Будем считать, что этикет соблюден в достаточной мере, прекратим эти вежливые разговоры и перейдем к сути: чему обязана счастьем видеть вас?

Сиф Йонна неторопливо допил холодную воду, бросая на собеседницу колючие взгляды.

— Вы как всегда неосторожны в словах и интонациях.

— Редкая привилегия, — на усмехнулась жестко, но вместе с тем горько. — Даже если вы захотите причинить мне вред, брат не позволит. И сам не поднимет на меня руку.

— Вред может быть разным, совсем не обязательно ломать человека, чтобы заставить его чувствовать боль.

— Думаю, в этом вопросе вы не откроете ничего нового для меня.

— Самоуверенность опасна. Она как хрупкое стекло — ломается от неосторожного движения, — Йонна слегка подтолкнул опустевший бокал к краю. — Иногда хватает даже случайного касания — и все летит в бездну, — бокал накренился, упал на мраморный пол и со звоном разлетелся на десятки осколков.

— Господин Йонна, — голос Мейрам был равнодушен и холоден. — Вы находитесь в моих покоях, а потому прошу вас соблюдать правила приличия. Уверена, если вы пожелаете устроить беспорядок в подвалах этого дворца, никто вам слова не скажет. Но здесь не казематы, а потому лишний мусор, — она позволила себе крохотную паузу, — неуместен.

— И, говоря о мусоре, вы подразумеваете…?

— Разумеется, битый хрусталь, — усмехнулась она. — Я всего лишь слабая женщина, избалованная вниманием и заботой тех, кто много сильнее меня. Настолько, что совершенно отвыкла сталкиваться с неудобствами. К примеру, ходить я предпочитаю там, где чисто. Уверена, вы можете позволить себе наступить не только на этот бокал, — она кончиком туфли чуть прижала достаточно крупный кусок стекла, — но и на что-то посерьезнее. Чужую жизнь, к примеру, — осколок под ее ногой хрустнул и лопнул. — С каким звуком ломаются чужие жизни, господин глава тайной службы? С треском, скрежетом, стоном? А может беззвучно?

Сиф Йонна едва заметно нахмурился: