Несмотря на ровный тон деверя геомант отчего-то будто уменьшился в размере и аккуратно начал отступать назад, увеличивая расстояние между собой и мужчиной… с обнажённым мечом в руке. Я же только и делала, что нервно сжимала руки, да хлопала ресницами, впервые не зная, что сейчас сказать маркизу. Просто меня с головой накрыло ощущение – одно неверное слово и случится нечто непоправимое. Но самое странное, что при этом всём я совсем не ощущала страха по отношению к деверю. Наоборот, его непозволительная близость оказалась… мне приятна?

Растрёпанные волосы маркиза сейчас походили на звёздное небо, облик которого я почти забыла – на чёрном полотне, что трепетало от ветра, сверкали искры влаги. Его глаза в этот момент казались такими глубокими, что в них можно было утонуть, но даже данный факт меня не страшил. Ведь, несмотря на никак не проходящую худобу, с каждым днём я замечала всё больше привлекательных черт в родственнике мужа. Например, капризный изгиб губ, или волевой подбородок с едва заметным шрамом. Или линия ключиц, что сейчас, как нарочно, замерла на уровне моих глаз. Всего пара проклятых пуговиц была расстёгнута, но на меня это производило какой-то ненормальный эффект. А ещё даже сейчас, после почти часа махания мечом, маркиз умудрялся пахнуть не только мускусом, но и ещё чем-то таким, что ассоциировалось у меня с вечером у костра, где потрескивали хвойные дрова.

Вот и как тут можно бояться, когда голова забита подобным? Так, а самое страшное, эти мысли нагоняют меня всё чаще и становятся всё более навязчивыми. Неужели сработал тот самый инстинкт, о котором когда-то рассказывала мне мать? Она утверждала, что ни при каких обстоятельствах нельзя позволять мужчине себя спасать. Такая глупость начинает тянут за собой симпатию, потом влюбленность, а затем и вовсе может привести к… любви.

Стоило об этом вспомнить, как на меня будто ушат ледяной воды вылили. Малоприятное ощущение. Зато это помогло быстро собраться с мыслями, встать в позу (сложить руки на груди и недовольно прищурить глаза) и, наконец, огрызнуться:

– С чего бы мне оправдываться перед вами? Вам что, надо напомнить о моём семейном положении? И вообще у меня полно работы и мне некогда тратить своё время на ваши глупости!

Выпалив это, я гордо развернулся, резко махнув головой, отчего заплетённые в косу волосы хлестнули маркиза, после чего ушла в дом (или скорее ретировалась, сама не до конца понимая ни себя, ни деверя) под прилетевшее в спину и крайне угрожающее «Ну-ну». У меня мурашки пробежали от многообещающего тона маркиза. При том были они какие-то… предвкушающие.

Уже оказавшись в холле, где слуги, дождавшись конца работы Эйсисса, начали устанавливать лестницу и готовить раствор, которым “подаренный” виконтом Кейбэллом каменщик, будет реставрировать трещины на стенах, я ощутила, как сильно у меня горят щёки. Хотелось бы списать неуместный приток крови на негодование, но кого я обманываю? Кажется, меня таки угораздило попасть в ту самую ловушку сильного мужчины, умеющего вовремя подставлять своё крепкое плечо, а то и заслонить тебя от опасности.

И лечение у подобной хвори может быть только одно – перенесение своего внимание на нечто другое и… устранение объекта симпатии!

***

Ощутив первые признаки симпатии к тому, к кому под угрозой смерти не должна такого испытывать, я решила срочно избавляться от компании маркиза. И начала это делать с помощью хитростей. Действовать в лоб с этим мужланом лучше не стоило – он просто проигнорирует все мои требования покинуть Хоулвилл, или вообще выставит всё так, будто я изгоняю того в попытке скрыть что-то ужасное и обязательно касающееся его кузена. Плавали, знаем. У меня уже стойкое ощущение, что маркиз вспоминает о кузене только когда ему это выгодно. Поистине скользкий тип.

Так что мои действия стали куда более скрытными, но достаточно очевидными. Для начала теперь каждый приём пищи у деверя проходил с происшествиями – то его пища была пересолена, то встречала его неожиданными ингредиентами или была не доварена. При этом моя порция всегда оставалась идеальной. Тамилла конечно не согласилась показать себя настолько некомпетентной кухаркой (или скорее отказалась выказывать подобное неуважение тому, кто был в её глазах благодетелем), потому мной была нанята повариха. Так и экономка теперь занимается только своими непосредственными обязанностями, и план по выживанию из моего дома маркиза приведён в действие.

Когда же деверь никак не отреагировал на оказии с его едой, я пошла дальше. Теперь Бетси стабильно “забывала” то поменять его постель, то постирать его рубашки и вообще начала спустя рукава относиться к уборке в покоях, которые он приватизировал. Я естественно показательно отчитывала повинно склонившую голову девушку перед маркизом, а как только он скрывался с глаз, от души хвалила горничную за такую преданность. Так же в качестве вознаграждений за подобную самоотверженность Бетси получила от меня пару безделиц. Ими были: искусно вырезанный гребень, найденный мной в сундуке с приданным от семьи Гроу, и небольшое зеркальце на ручке, идущей к нему в комплекте. Вещицы были достаточно дорогими, но для меня они оставались всего лишь пустым напоминанием о том, во сколько отец оценил мою жертву. Потому мной было принято решение постепенно избавиться от всего, что мне досталось от семьи Гроу. Выбрасывать жалко и нерационально, а вот использовать для доброго дела – самое то. Так и горничная рада, и мне приятно.

Последней каплей в уже не таком приятном пребывании маркиза в моём поместье стала моя… забывчивость. Прекрасно зная, что деверь временно остался без своего ездового зверя, я “забывала” дожидаться его, прежде чем в компании Эйсиса отправляться за пределы Хаула. А все его попытки прийти к главным воротам раньше меня, ни к чему не приводили. Мы с удивлённым подобными выходками геомантом покидали поместье с помощью чёрного выхода и узкой калитки по другую сторону от ворот ограды.

Вот и сегодня оставив всё больше закипающего маркиза скрипеть зубами от злости, я в компании недовольной моим поведением Тамиллы, уже смирившимся подобными выходками Эйсисом и дремлющим в моей сумке Уми прибила в местечко под названием Сейгар. Небольшая деревушка встретила нас довольно тепло. Жители Хоулвилла более не сторонились меня, а наоборот старались подойти ближе, поздороваться, а то и поблагодарить за мою заботу. Здесь оказалось по меньшей мере пять человек, спасённых за счёт моих эликсиров – об этом тихо поведала Тамилла, заметив моё замешательство таким дружелюбием.

Последней к нам подошла староста Сейгара, которой на удивление здесь оказалась женщина. Но меня больше удивило не это, а то, что она оказалась примерно одного возраста с Тамиллой – обычно главной поселения становился самый старший житель, однако тут отклонились от этого правила. И вскоре я поняла почему.

Наария, так звали старосту Сейгара, оказалась умна и имела хорошо поставленную речь. Когда она выражала свою благодарность за визит, я не могла отделаться от ощущения, что её воспитывали не в деревне. Речь не отличалась простотой, а умение держаться благородно затмевали её бесхитростные одежды – простое платье, повидавшее не один сезон, и расшитый тонкой вышивкой платок, которым она скрыла волосы, стянув тот на затылке.

За приятной беседой староста Сейгара провела мне небольшую экскурсию по поселению. Поделившись самыми наболевшими проблемами, она в итоге привела меня на окраину, откуда хорошо было видно прилегающую тёмную пустошь с корягами от бывших деревьев.

– С вашего позволения, – начала Наария, – мы бы хотели попробовать выращивать здесь плодовые деревья. А именно яблони.

Удивившись первой на моей памяти инициативе (до этого люди просто соглашались с моими предложениями), ответила:

– Вот как? В принципе, я не против – никто более не изъявил желание заниматься именно садами, так что вы станете первыми.