За очками я не видел глаз Павлова, но был почти уверен, что сейчас они смотрят в пол. Лейтенант не находил слов, чтобы возразить, и это было хорошим знаком.

— Ну, — положил я ладонь терзаемому сомнениями легионера на плечо, — десять кило, и по рукам.

— Двадцать, — произнёс он недрогнувшим голосом.

— Да ёб твою мать, Павлов! Двадцать кило за один сеанс радиосвязи, да ещё и на моём оборудовании — это как-то дохуя. Ты не находишь?

— Связь связью, а мне ещё к их, — указал лейтенант на смертельно уставшего от разговоров солдатика, — штабу идти вместе с вами. Или ты думал, что я после связи поеду в Муром и буду там ждать, когда ты мою долю принесёшь?

— Откровенно говоря, да. Знаешь, я, быть может, и не являюсь образцом чести, но слово моё дорогого стоит. В нашем деле, зачастую, кроме слова и положиться не на что, а потому...

— Хватит этой х**ни Кол, — бестактно прервал неотёсанный солдафон мой благородный пиздёж. — Может тебе память и отшибло, а мне нет. Двадцать кило.

— Двенадцать.

— Восемнадцать.

— Пятнадцать, — протянул я раскрытую ладонь после «тяжелейшей» внутренней борьбы.

— Издеваешься?

— В смысле? Я и так в три раза от первоначальной долю тебе поднял!

— У меня руки связаны, — процедил лейтенант.

— А. Точно. Повернись-ка, — вынул я кинжал и разрезал путы. — Ну вот, здравствуй, свобода. Обрати внимание, это был жест доброй воли с моей стороны, дабы закрепить доверие и подтвердить честные намерения. Я очень рассчитываю на взаимность.

— Да, конечно, — потёр Павлов запястья, — а то пришлось бы носом в рацию тыкаться.

— Ты чем-нибудь бываешь доволен?

— Что будем передавать? — обошёл лейтенант броневик и уселся в пассажирское кресло, сопровождаемый стволом «Бизона», висящего на Олином плече.

— Ты ведь слышал допрос и запомнил каждое слово. Сам скажи.

— База на площади Куйбышева, штаб в здании театра. Личный состав — пятьдесят-шестьдесят бойцов, автоматическое стрелковое оружие, несколько РПГ, как минимум два миномёта сто двадцать миллиметров. Восемь единиц бронетехники: четыре БТР-90, две БМП-3, одна БМД-3.

— Вижу, ты хорошо подготовился. А откуда такие подробности?

— Мы взяли языка.

— Планы вражеской группировки известны?

— Собираются на полученное золото наращивать силы для контроля близлежащих территорий. Уже имеют контакты для закупки вооружения и найма бойцов.

— Молодец, пускай в Муроме посуетятся. А что насчёт подходов?

— Север Московского шоссе патрулируется малыми группами на лёгком транспорте. Вероятно, после нашего нападения, патрули будут усилены.

— Нашего? А кто с тобой?

— Ты прав, — согласился Павлов, поразмыслив. — Нужно говорить о себе. Я взял языка, не «мы». Стас погиб в бою с патрулём. Из всей группы остался я один.

— Знаешь, — подошёл я ближе и остановился возле левой передней дверце, — когда группа состоит из двух рыл, про неё не говорят «вся». Это звучит глупо, даже издевательски.

— Что? — обернулся лейтенант.

— Ну, типа, я помню всех своих баб, обеих двух.

— Ты и это забыл?

— Э-э... Мне льстит, твоя уверенность в том, что у меня было больше двух баб, но, честно говоря, я и сам их не считал.

— Кол, — оторвался Павлов от настройки рации и вылез из броневика, — ты был третьем в нашей группе.

Мой взгляд сам-собою впился в стоящую по левую сторону от машины Ольгу. «Бизон» в её руках всё так же смотрел дулом в направлении Павлова, но через распахнутые двери мог дотянуться и до меня.

— Ладно, — приподнял я руки, видя, что и лейтенант, наконец, заподозрил неладное, — давайте-ка все ненадолго замрём и как следует подумаем, смоделируем дальнейшее развитие событий. Да, Оленька, золотце моё?

— Ты всё неправильно понял, Кол, — пропела она, глазом не моргнув.

— Возможно. Поэтому я и предложил всё обдумать. Итак, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, мы можем сделать два основных вывода. Вывод первый — я работал на Легион и знал как о золоте, так и об обстоятельствах его похищения. Вывод второй — ты, моя дорогая, не брала меня в долю. Ты ничерта не знала о золоте. Но, нужно отдать тебе должное, ты умело воспользовалась моим внезапным недугом, дабы обратить эту во многом трагичную ситуацию себе на пользу. Виню ли я тебя? Ни в коем случае. Ведь ты моя ученица, а значит, мои уроки пошли впрок, это приятно. А знаешь, что неприятно? Довольствоваться сорока килограммами вместо сотни. Такая х**ня очень больно бьёт по моему самолюбию. Да, оно большое, нежное и попасть в него проще-простого, но ты сумела угодить в самую мякотку, — приложил я ладонь к сердцу.

— Так она наебала тебя на шестьдесят кило золота? — совершенно неуместно хихикнул Павлов и тут же поправил сам себя: — Нет-нет-нет, пыталась наебать. И только благодаря мне ей это не удалось. А знаете что, идите-ка вы нахер со своими пятнадцатью килограммами. Я хочу треть, как минимум.

— Как минимум?! — наморщила Оля носик.

— Именно. До тех пор, пока нас трое.

— Ого, — подивился я павловскому прагматизму и приметил, что оставленный между кресел «Скаут» до сих пор там, — вечер перестаёт быть томным.

— Кол, — позвала Ольга, — он пытается стравить нас. Ты это понимаешь? Ситуация выходит из-под контроля.

— Чьего? У меня всё под контролем. Разве что один момент портит картину — ствол у тебя в руках. Ну-ка, Оленька, радость моя бесценная, опусти его от греха подальше. Да-да, я понимаю, что у тебя на уме. Женский ум, он такой — отлично всё просчитывает на две секунды вперёд. Только вот беда — двух секунд маловато чтобы забрать золото и отбыть в закат. Давай-ка расставим точки над «и». Твоя легенда только что пошла по пизде. Никакие увещевания и доводы её не спасут. Это чисто для экономии твоего времени сообщаю. Убьёшь лейтенанта, и в том же направлении отправится весь наш план, все твои шапито и пароходы. Ну а если умру я, что вряд ли, то вам двоим точно не ужиться. Постой... О чём я забыл? Ах да! Ты, Оля. Твоя смерть ни на что радикально не повлияет. Смотри, между тобой и нами два метра. С учётом необходимости обогнуть броневик — четыре. У тебя в руках ПП. У нас с лейтенантом хитровыебаная ДНК. Ты уж извини, я буду по-простому. Чтобы убить нас обоих тебе придётся всадить по пуле каждому в голову в течение секунды. Иначе мы до тебя доберёмся. Доберёмся, моя сладкая, и порвём в клочья. Я знаю, что ты это понимаешь. Ты же умная девочка. Поэтому опусти ствол. Дай нашему плану шанс. Двести кило на троих — неплохой куш. Вам по шестьдесят шесть, мне шестьдесят восемь. Не хочу возиться с дробями. Так что выбираешь — богатую жизнь или бессмысленную смерть?

— Какие у меня гарантии? — произнесла Ольга после долгой молчаливой паузы.

— Моё слово.

— Слову Кола, которого я знаю, можно было верить. Но...

— Что это? — Павлов вдруг перестал быть изваянием и, вытянув шею, обратил свои уши в сторону дороги.

— Грузовики, — уловил я звук моторов. — С севера.

Всё имеет своё начало, и всё имеет свой конец. Кому как, а мне приятна эта мысль. Она заставляет усомниться в безграничности многих вещей. Человеческой глупости, например, глубины падения нравов, размеров алчности... Когда знаешь, что всё конечно, дышится легче. Жизни вокруг как снежинки над костром. Нет нужды за них переживать, нет смысла питать надежды. Просто, лети по ветру, и, возможно, пламя пощадит тебя чуть дольше остальных. Но, так или иначе, всё имеет свой конец.

— Кто они? — адресовал Павлов свой вопрос космосу, но ответ пришёл от другого собеседника:

— Пенза, — произнесла Ольга, чуть помедлив.

— Пенза? — спросил лейтенант, крайне достоверно имитируя умственно отсталого. —Чёрт... Не меньше восьми грузовиков и три БТРа, — перестал Павлов вслушиваться, когда звук последнего мотора стих. — Какого хера они тут забыли?