Вопрос привёл публику в некоторое замешательство.

— Ну же, — высвободила Оля из комбинезона правую руку и грудь, — давно не ебались? Я вот — чертовски давно.

Её глубокий чуть низковатый голос ублажал уши не меньше, чем тело — глаза.

Верхняя половина жёлтого одеяния опустилась, как и челюсти пятерых стоящих вокруг мужиков. А-а, дьявол, ладно — шестерых.

— С ума сойти, — усмехнулась Оля, стаскивая комбинезон с крутых бёдер в такой позе, что — клянусь — у меня кровь прилила к лицу. — В мои годы бабы из-под мужиков не вылезают, а я уже забыла, когда за крепкий член держалась, с этой ёбаной работой. Вы меня понимаете? — отшвырнула она ножкой упавший на пол комбинезон и, подойдя к корзине с одеждой, присела на корточки. — Это же ненормально, — отыскала она, наконец трусы, и, затратив некоторое время на определение переда-зада, натянула их на себя с таким видом, будто только так всегда и одевается. — Знаете что, — выудила она из корзины майку и вскинула руки, чем заставила груди задорно подпрыгнуть, — хочу, чтобы один и вас меня трахнул. Сегодня, сейчас, на этом вашем КПП.

Лёгкое замешательство сменилось ступором.

Да что она творит?

— Есть желающие? — натянула Ольга носки.

Двое охранника — не из робкого десятка — тут же кивнули, вслед за ними то же сделали и остальные.

— Все? — улыбнулась Оля почти смущённо. — Но нужен только один, я приличная девушка. Кажется, — надела она штаны, подпрыгнув, — у меня есть идея. Давайте устроим аукцион. Кто что готов предложить за возможность уединиться со мной? Выкладывайте на подоконник. Пусть плата будет чисто символической, но мы ведь должны как-то определиться... чей член сегодня меня порадует.

Парни рванули к подоконнику, будто к барной стойке, где бесплатно наливают. Серебро и медь посыпались из закромов. Даже Гнутый принялся хлопать себя по пустым карманам. Вскоре среди соискателей определились два лидера с примерно равными по ценности подношениями. И тогда в ход пошла вторая валюта. На подоконник лёг первый магазин, лёг второй, третий, четвёртый...

Оля наблюдала за торгами с нескрываемым удовольствием. Два перевозбуждённых кобеля мерились силами, не желая уступать суку. Наконец, когда последний рожок остался только в автомате, один из кобелей, скрепя сердце, снял ножны с положил их рядом с остальной ставкой.

— Ого, — приняла Ольга подношение и бросила мне. — Оцени. Ты в этом лучше разбираешься.

Вот же адская динамо-машина. Значит, таков твой план?

— Неплохой траншейник, — вынул я из кожаных ножен кинжальный клинок с латунной рукоятью-кастетом. — Похоже, не новодел. Серебряных на сорок потянет.

Услышав это, второй участник аукциона буквально сорвал с разгрузки свой НРС-2 и швырнул его на подоконник, со словами:

— А про это что скажешь, знаток херов?

Оля аккуратно, будто кисейная барышня, достала из пластиковых ножен этот хозбыт и покрутила, демонстрируя мне.

— Ну, — пожал я плечами, — что тут сказать... Пукалка в рукояти пукает, если патрон подходящий отыщешь. Только вот СП-4 иначе, как на заказ, не делают. Золотые патрончики получатся. А что до самого ножа — говно-говном. Сталь ущербная, заточить толком не заточишь, клинок тонкий, стамесочный, — чуть не сплюнул я от отвращения, — хвостовик короткий, гарда при обратном хвате ладонь рвёт. Пилой этой только вражине шею пилить — долго и максимально мучительно. Других плюсов не вижу. Я бы за этот высер и тридцати серебряных не дал.

— Ты чё гонишь?! — выпучил глазёнки оскорблённый конкурсант.

— Что вижу, то и говорю. Хули ты залупаешься?

Всё происходящее далее уложилось в три секунды. Четверо охранников с колото-резаными грудных клеток, шей и черепных коробок тихо опустились на пол, едва ли успев понять, что случилось.

— Довольна? — огрызнулся я на Олю, чья улыбка красноречивее любых слов давала ответ. — Всё по плану? Бля... — только сейчас пришло осознание того, что на мне до сих пор чёртов комбинезон.

— Одевайся скорее, — резво сняла Оля с трупа разгрузку, распихала по карманам магазины и повесила на плечо АКС-74У. — Чего обмяк, Гнутый?

— Да я, это... — застыл на месте наш незадачливый проводник.

— Это, значит? Жить хочешь? — пропела Оленька ему на ухо.

— Неплохо бы.

— А денег? Денег хочешь? Тут-то тебе ловить нечего, а на новую жизнь деньги понадобятся. Да, сладкий?

— Оно конечно.

— Умница. Тогда слушай, и делай, как говорю.

Люди имеют одну пренеприятнейшую особенность — они слишком эмоционально реагируют на смерти хомо сапиенс. Казалось бы, вот лежит бездыханное тело твоего прямого конкурента в процессе естественного отбора — как поступит особь любого другого вида? Обрадуется, конечно! Возможно, сожрёт неудачника, если голодная. Возможно, удовлетворит иные естественные потребности. Но уж точно не станет голосить на всю округу и искать виновника. Так устроена природа. Но сучьи людишки имеют к природе такое же отношение, как скопление газов в кишечнике хряка Борьки к рождению сверхновой в туманности Андромеды. Эти выкидыши мироздания отказываются подчиняться всеобщим законам и нарушают естественный порядок вещей. Зачем, почему? Не понятно. Увидел опасность — держись от неё подальше, беги прочь. Понимаешь, что ты здесь не доминант — самоустранись нах**, исчезни. Но нет — сука! — они лезут на рожон, сами не понимая для чего. При всём при этом человек — единственная форма жизни на планете Земля, способная устраивать войны с себе подобными, и многократно это практиковавшая. Ещё раз — единственная из полутора миллионов! Это всё, что следует знать о блядских людях.

Пока я переодевался в родное шмотьё, Гнутый стоял как вкопанный, судя по всему, до сих пор не веря своему счастью, и таращился на остывающие тушки менее удачливых коллег. Нужно отдать ему должное — у парня хватило ума и самообладания не наделать глупостей. НР-2, обтёртый о ХБ своего скоропостижно скончавшегося владельца, хоть и сидел в ножнах, мог совершенно непринуждённо сменить вместилище с пластика на пульсирующую плоть. И для этого не нужно было даже угрозы, достаточно намёка на помыслы, грозящие гипотетическими проблемами. Да, в такие моменты, как сейчас, Оля не отличалась склонностью к лишним рассуждениям. Честно говоря, я был удивлён, что трупов не пять. Может, Гнутый ей приглянулся? Хотя... Нет, что за глупость. Она, скорее, забрала бы его хер с собой, нежели оставила в живых. Точно? Блядь, не может быть! Это что, ревность?

— Ты готов? — спросила Ольга, обобрав свою половину трупов.

— А если нет? — поинтересовался я ради интереса, убирая окопник в ножны и пряча за пазуху.

В ответ Оля лишь улыбнулась и ухватила свободной рукой Гнутого за шею, нежнее, чем нужно, как мне показалось:

— Знаешь, откуда должен явиться поверенный Чабана?

— Оттуда, — мотнул он башкой в сторону ещё нехоженого нами коридора.

— Пойдём, встретим.

— Сам встречу, — перехватил я инициативу.

— Нет, Кол..., — попробовала возразить Ольга, но не слишком настойчиво.

— Цыц. Сделаем всё по-тихому, докуда получится. Гнутый.

— Да?

— У тебя сейчас решающий момент в жизни. Не подведи себя.

— Ага.

— Автомат с лифчиком подбери, могут пригодиться.

— Точно, — поспешил он нацепить на себя означенное, тщательно следя за тем, чтобы ось ствола АКС-74У не пересекалась с силуэтом Ольги.

— Приберитесь тут немного и секите поляну, всех впускайте, никого не выпускайте. Если через пятнадцать минут не вернусь... ждите дальше. Всё.

Я оправился, как школяр перед экзаменом, и двинул в указанном Гнутым направлении. Далеко ходить не пришлось, едва повернув за угол, я увидел две спускающихся по лестнице фигуры: одну щуплую, в щегольской шинельке поверх перетянутого портупеей мундира, галифе, начищенных сапогах; и вторую — под два метра ростом, центнера в полтора. На детине висел РПК, цепляющийся ремнём за плечевой упор армейского бронежилета пятого класса защиты, если потроха соответствовали его внушительной наружности. А уж она внушала. Шею телохранителя укрывал высокий воротник, плечи и пах были защищены дополнительными накладками, да ко всему этому в придачу на башке красовался титановый шлем.