Звуки боя тем временем сделались заметно бодрее. Из какофонии автоматных очередей и хлопков подствольников ясно выделялись громкие щелчки одиночного огня, доносящиеся не больше, чем с сотни метров, и явно с высоты, превышающей пять этажей близлежащих коробок. Единственное здание большей этажности в заданном радиусе обнаружилось быстро, а беглое изучение его крыши вознаградило меня хорошо различимыми вспышками. Снайпер сидел за парапетом девятиэтажки и прямо-таки напрашивался на содержательную беседу о местной городской планировке.

Ни на входе в подъезд, ни на лестнице растяжек мне не повстречалось, даже битого стекла на подходах не было. Эти ребята явно расслабились, столько лет имея дело с одними мародёрами. Но недооценивать их всё же не стоило, поэтому я снял с плеча «Скаут» и решил действовать наверняка. Мои опасения подтвердились — снайпер был не один, с ним в паре у парапета примостился второй боец со здоровенным биноклем в руках и стоящим рядом РПК. Дверь на крышу при этом была даже не прикрыта. Не наказать за такое — ребёнка испортить. Я подошёл почти вплотную и, рассудив, что два гида мне ни к чему, выстрелил наблюдателю в затылок. Пуля взорвала незащищённую голову, как тыкву. Расколотый пополам бинокль полетел с крыши наперегонки с ошмётками лица и мозгов. Стрелок попытался развернуть винтовку, но моя нога была быстрее, и врезавшийся в лоб снайпера каблук моментально разрушил все надежды на отмщение за смерть боевого товарища.

— Ко мне, — передёрнул я затвор и отошёл от парапета, держа заливающегося кровью стрелка на прицеле. — Ближе. Встал. Жилет, ремень на пол. Молодец. Штанины задери. Хорошо. Руки за спину, на колени.

Я достал из его кармана капроновые стяжки и стянул на запястьях, после чего вернулся к парапету и подобрал аккуратно уложенный на ранец ПНВ.

— Встал и вперёд.

— Чего ты хочешь? — поинтересовался мой нечаянный гид, неловко поднимаясь на ноги.

— Это обширная и сложная тема, за одну ночь не раскрыть. Начнём с простого — хочу, чтобы ты двигал вниз по лестнице, — нахлобучил я ему ПНВ.

— Если решил взять заложника — это тебе не поможет.

— Шагай, сказал. Там разберёмся.

Его величество случай. Знаете, почему его так называют? Да потому что мы ничего не можем с ним поделать, он выше нас, любого из нас, даже меня. Грёбаное отродье хаоса! Он — птица, насравшая на лацкан твоего подвенечного костюма. Он — солёные грибочки, скрутившие живот на деловых переговорах. Он — пуля, срикошетившая от осинового листа в твой перспективный череп. Он — сущее зло.

— Зачем вы пришли в Самару? — потопал мой «заложник» вниз по ступеням. — Откуда вы?

— Экий ты любопытный.

— Альметьевск? Сызрань?

— Те ребята, по которым ты палил, из Пензы.

— Так ты не с ними?

— Я похож на имбецила? Впрочем, не отвечай. Учитывая обстоятельства нашего знакомства, выводы могут быть нелицеприятными, а как будущее сложится нам неизвестно. Вдруг подружимся и потом твой импульсивный ответ будет создавать ощущение неловкости, когда мы в очередной раз предадимся воспоминаниям, сидя у камина с бокалами бренди в старческих артритных руках.

— Что?

— Забей. Тебя как звать, кстати?

— Капрал Вайц.

— Что из этого имя?

— Виктор, — добавил он, немного потупив.

— А Вайц, стало быть, фамилия? Довольно необычная.

— Немецкая. Я из поволжских немцев, как и многие здесь.

— И давно вы в Самаре?

— Зачем тебе это?

— У тебя что, винтовка в руках? А ну покажи. Хм, пусто. Эй, погоди-ка, она же у меня! Так что отвечай на вопросы и не выёбывайся.

— С две тысячи пятнадцатого.

— Через три года после войны? И каким хером вас сюда занесло? Откуда всё это высокотехнологичное дерьмо?

— Ты про ПНВ?

— ПНВ, лазеры, дроны.

— Откуда ты знаешь про...?

— Я — твою мать — грёбаный эрудит. Я дохуя всего знаю. На вопросы отвечай.

— Наш первый капитан — Адам Шлехтер — был учёным-кибернетиком. Работал на армию. После войны он с единомышленниками организовал коммуну здесь, в Самаре. Изолированную коммуну. Он знал, что рано или поздно люди вылезут из своих нор, и всё пойдёт по второму кругу.

— По какому ещё кругу?

— По тому, который всегда ведёт к войне — кругу мироздания. И он готовился.

— Каким образом?

— Отправлял отряды на поиск уцелевшего промышленного оборудования, материалов, готовых технологий. В первые послевоенные годы это было несложно. Люди просто выживали, им было не до «железок». Разве что радиация... Она многих убила, но это были необходимые жертвы.

— Цель оправдывает средства?

— Да. Именно так.

— А почему немцы? Чего не татары, к примеру?

— Хм... — усмехнулся мой гид и посмотрел через плечо с недобрым прищуром, скрытым ПНВ, но я уверен — он там был. — Адам считал, что немецкая нация более всего подходит на роль титульной в объединённом мире. «Германский цемент нового общества» — так он об этом говорил.

— Звучит знакомо. Что-то подобное я уже слышал от долбоёбов из одной секты. Как же они себя называли...?

— Фашисты?

— Сука! Да ты колдун! Откуда знаешь?

— Это знает каждый, изучавший историю Германии двадцатого века. Мы все изучали. Нам преподавали её, как пример неудачной попытки объединения человечества.

— Неужели? Для сектанта ты кидаешь чересчур мало заученных лозунгов.

— Ещё нас учили критическому мышлению. Отбросить лишнее, невозможное и бесперспективное. Руководствоваться логикой и прагматизмом. Вот путь к победе. Как тебе такой лозунг?

— Разумно, но слишком пресно. «Один народ! Один рейх! Один фюрер!» —позабористее, конечно, будет. Вон как в башке засело. А вашим бормотанием толпу не заведёшь. В этом деле ведь что главное — чтобы было кратко, хлёстко, воодушевляюще. А смысловая нагрузка — дело десятое. Вы найдите себе кого-нибудь с языком подвешенным, а то под такую душноту народ за вами не пойдёт, на войну-то. Да и выучку прежде подтянуть не помешало бы. Мир объединять собрались, а подходы минировать не научились, теоретики бля.

Мы вышли из подъезда, и я стволом направил своего нового знакомого в сторону багги:

— Город хорошо знаешь?

— А сам-то как думаешь?

— Подерзи мне ещё. Лезь в машину.

— На север ты не прорвёшься, мосты охраняются, — начал гид, дождавшись, когда я сяду за руль. — Тебе сейчас на северо-восток надо, до Смышляевского путепровода, а там...

— Сначала мне надо в ваш штаб, — прервал я построение плана эвакуации.

— Зачем? — вылупился на меня капрал окулярами ПНВ.

— О твоём проёбе доложить. Не ссы, шучу. Про золото слышал?

— Ах вот в чём дело...

— А ты думал, вся эта пиздобратия тут ради вашего лазерного шоу?

Капрал как-то нехорошо усмехнулся и помотал головой:

— У меня для тебя плохие новости.

Признаюсь, в этот момент холодок пробежал по моему загривку, и мошонка сжалась так, что яйцам стало больно. Я с меньшим ужасом услышал бы, что у меня рак жопы, что Земля сошла с орбиты, что все люди братья... Но только не это. Господи, пожалуйста, только не это.

— Золото, — продолжил капрал с такой чёткой артикуляцией, будто наслаждался произносимыми словами, как спелым инжиром, — уже не в штабе.

— Повтори, — выдохнул я и передёрнул плечами, испытав толику жуткого мазохистского удовольствия.

— Золото не в штабе. Его увезли.

— Откуда знаешь?

— Я должен был его сопровождать, но меня заменили в последний момент.

— Когда увезли?

— Сегодня вечером.

— Куда?

— Это знает только капитан и командиры экипажей.

— Экипажей... Сколько машин в группе?

— Два броневика.

— Два броневика... — повторил я, всё ещё пребывая в едком тумане отчаяния. — Два броневика?

— Да.

— Не БТРы, не БМП, просто, два бронеавтомобиля?