— Так есть детки-то?

— Вроде есть. По крайней мере, она так говорила. Ну, то есть, говорила, что мой это пацан. Может и так, мы с ней года полтора, а то и больше, сношались. Мои самые продолжительные отношения, кстати. Правда, вынужденные отчасти. Я тогда был маломобилен. Досталось сильно, восстанавливался. Но, что интересно, хер работал без малейших нареканий, даже когда срать в судно приходилось.

— И как малой, удачно вышел?

— Обычный пацан — две руки, две ноги, голова в порядке с виду. Глаза карие.

— Сколько ему сейчас?

— Десять, наверное, или около того.

— А звать как?

— Не помню, — пожал я плечами, и напряг память.

Чёрт подери, да ведь я и не запоминал, хотя она сказала, точно сказала. Принесла его, запеленованного, одни глаза и видно. Смотри, — говорит, — вылитый ты. А я смотрю на эту красную сморщенную рожицу и ума не приложу — каким боком я тут вписался. Дал ей денег, сколько было, и отправил восвояси. Когда с Ольгой уходили, даже не заглянул попрощаться. А сейчас заглянул бы, представься возможность? Сука, даже интересно стало.

— Ну, — снова плеснул дед Андрей в кружки, — главное, что здоровенький мальчонка. Это большое счастье. Давай, за здоровье. И чтоб дети были лучше нас. Не возражаешь? — потянулся он за картофелиной в моей тарелке.

— Угощайся. Только помаленьку, не разжирей.

— Хе, — закусил дед. — А у самого-то со здоровьем как, не пошаливает организьм?

— Уж больно ты дотошный до моего здоровья и репродуктивных функций. Ячейку общества со мной решил построить что ли?

— Да я ж так, разговор поддержать. В моём-то возрасте о чём говорить ещё? Об охоте и здоровье, а охоту мы ужо обсудили.

— Брось, тебе не идёт.

— Чего не идёт?

— Слова на деревенский манер коверкать. Ты же городской, верно? И грамоте наверняка обучен, хотя бы с точки зрения банальной эрудиции. Ну, так с какой целью прикидываешься?

Дед Андрей досадливо усмехнулся и закашлял, будто выгоняя из горла фальшь:

— Кхе-кхе. Нда, артист из меня неважный. Просто, знаешь, подумалось, что легче будет на доверительный тон перейти. Сам не пойму, с чего так решил. Да и обрез этот ещё... — выложил он на стол опиленную горизонталку. — В общем, дело у меня к тебе есть, Николай. Деликатного характера.

— Тройничок с козой устроить хочешь?

— Не совсем, — ответил дед до того серьёзно, что у меня пробежал неприятный холодок по загривку. — Эх... Давай лучше покажу, — поднялся он, оставив обрез на столе, и отворил дверь в соседнюю комнату. — Ну, выходи. Выходи, говорю, хорош ломаться. Обсудили же всё с тобой. Выходи!

Следом за вернувшимся дедом Андреем показалась весьма миловидная девица — лет двадцати, белокурая, закутанная в длинный плед и смущённо буровящая пол голубыми глазёнками.

— Вот так... Коза? — уточнил я.

— Дуся, — представил дед и перевёл взгляд на меня. — А это Николай.

— Очень приятно, — пробормотала Дуся себе под нос.

— Взаимно, — блеснул я хорошими манерами.

— С комплиментами обожди, — предостерегающе поднял руку дед. — Я не на личико поглядеть просил. Ну, — потянул он за край пледа.

— Пап, не надо.

— Снимай сейчас же. Ради тебя ведь стараюсь.

Дуся шмыгнула носом и медленно распахнула своё одеяние.

Ох ты ж срань господня! Нет, я много чего на своём веку повидал — и трёхруких, и двуротых, однажды даже Жопу нагишом застал, но это...

— Всё, запахнись, — сжалился дед Андрей, скорее надо мной, чем над Дусей.

— Я так и знала! — разревелась девица, кутаясь в плед. — Зачем это всё?!

— Затем, дура! Затем! — шлёпнул он её ладонью по лбу, и переключился на оказание мне первой помощи: — А ты выпей, сынок, выпей ещё. Оно не повредит.

Дуся убежала в свою комнату, а я так и остался пялиться в точку.

— Да, выпью.

— Ну и правильно, и хорошо, — вложил дед Андрей кружку в мою безвольную ладонь и помог донести её до рта. — Во-о-от, молодец.

— Ещё.

— Ага, сейчас. Давай. Мясцом закуси. Ну, отпустило маленько?

— Ты понимаешь, что сейчас натворил?

— Понимаю, — приложил дед руку к сердцу. — Но и ты пойми...

— Я же теперь от любой бабы буду шарахаться, стоит ей халат распахнуть.

— Ну, не утрируй. Наверняка ведь и не такое видел.

— Не такое видел. Такого — никогда. Господи... Оно на меня посмотрело.

— Да и что теперь?! Посмотрело и посмотрело! От тебя убудет?!

— Не ори, вот сейчас не надо.

— Ладно. Тебе СКС нужен? — решил дед надавить на больное.

— СКС? СКС, твою мать?! Да я лучше с ножом пойду. С перочинным. На танк. На чёрта пойду с голыми руками. Только не туда, — указал я на дверь Дусиной комнаты. — Всё, я сваливаю.

— К... Куда? Куда ты? У тебя ж вся одёжка мокрая.

— В мокрой пойду.

— Околеешь на морозе!

— Тогда в бане перекантуюсь пока. Лишь бы отсюда подальше.

— Стой-стой, погоди, — загородил мне проход дед Андрей. — Выслушай. Ты, наверное, думаешь, что я — идиот старый. Я не идиот, я знаю, о чём прошу. И да, в глушь эту я не просто так перебрался — от чужих глаз подальше. Но ты-то... Вы же с ней оба... Я ведь не молодею. Лет десять-пятнадцать ещё, может, покручусь. А дальше? Одна она останется. Понимаешь? Совсем одна, в лесу этом. С ума же сойдёт, или руки наложит на себя. А так всё какая-то душа родная рядом будет. И я, пока в силах, мальца на ноги поставить помогу. У неё сейчас как раз время подходящее для этого дела, ну, понимаешь... А тут сама судьба тебя привела к порогу. Ну, не может же быть, что всё зазря. Николай, Коля, — схватил меня дед за плечи, — я тебя прошу, спаси её, дай хоть шанс. А за мной не заржавеет. Стволы, патроны, еду — что хочешь бери. Ну? — уставился он на меня слезящимися глазами.

— Чёрт... Неси ещё бутылку.

Любовь. Нет, не так. Любооовь. М-м... Даже во рту сладко становится. Прекрасная, чарующая, сводящая с ума череда химических реакций. Густо замешанный коктейль из тестостеронов, феромонов, и прочих афродизиаков, стимулирующий нужные доли головного мозга, дарует влюблённым чувство блаженного счастья и немного тревоги в качестве острой приправы. Природный наркотик с сильным эффектом привыкания. Именно поэтому неразделённая, а тем паче отвергнутая любовь вызывает столь болезненные симптомы, иногда приводящие даже к летальному исходу. Временами меня посещают горькие мысли о том, что за свой немалый жизненный путь, я так и не попробовал этого наркотика. Всегда что-то мешало. По молодости было не до таких глупостей, все женские особи, не гарантирующие совокупления после десяти секунд знакомства, шли мимо. С годами наскучило и это, потребность в быстром частом перепихоне сменилось тягой к более изысканным развлечениям с гораздо меньшей периодичностью. А обеспечить подобное могут только профессионалы экстра-класса. А в профессионалов экстра-класса не особо-то влюбишься. Хотя был у меня случай, когда игла любви подошла совсем близко к вене. Чертовка, знойная, как июльский полдень на сталелитейном, умела внутрь забраться, буквально душу доставала, но стоило её язычку перейти от основной работы к складыванию слов в предложения — волшебство тут же улетучивалось. Тонкая, всё же, это штука, столько факторов должно совпасть. А где в наше время найти хорошую немую шлюху? Да, так и помрёшь, не любив.

Дуся прильнула к моему плечу и довольно засопела в ухо, а я лежал, глядя в потолок, и размышлял над тем, что происходит сейчас под одеялом, в том месте, где горячее Дусино тело предусмотрительно отстранилось от моего использованного естества.

— Давно у тебя... это? — спросил я, и довольное сопение тут же сменилось раздражённым. — Сейчас-то уже можешь рассказать.

— Не хочу, — выскочила Дуся из-под одеяла и набросила халат.

— Слушай, мы тут не в бирюльки играем. Я считаю, у меня есть право знать, обо что сейчас тёрлось самое ценное моё имущество.