— В каком номере остановились?

— Подробностей не знаю. Правда. Не убивайте меня.

Последнюю фразу он произнёс так, будто она была частью ритуала, как проигравшийся игрок говорит: «Ну давай, родимая», тряся ступку с костями — без особой надежды, просто, «для порядку». Хуже ведь от этого не станет.

— Даже в мыслях не было, — заверил я, ничуть не покривив душой, и поудобнее ухватил нож. — Я ведь говорил, что без всего этого можно жить, а моё слово — не пустой звук.

— Нет, пожалуйста, — Бетон попытался уползти вверх по стене, перебирая лопатками, когда кончик ножа упёрся ему в нижнее веко. — Я же всё рассказал. Всё, о чем вы спрашивали, — сопел он мне в лицо расчехлёнными ноздрями, такими нежными и трепетно-беззащитными, что, глядя на них, хотелось плакать.

Сталь только-только вошла под глазное яблоко, как вдруг возле моего правого уха хлопнул глушёный «Вальтер», и содержимое головы Бетона выплеснулось... на бетон.

— Бля, — переложил я нож в левую руку и пошерудил мизинцем в ухе. — Какого хера?

— Нет времени на игры, — убрала Оля пистолет в кобуру. — Ничего не хочешь мне рассказать?

— Понятия не имею, как они узнали про Самару, — плеснул я в ладонь из фляги и омыл свой забрызганный кровавой мокротой лик. — Должно быть, прикинули, что Самара ближе Альметьевска, с неё и начать решили.

— Надо убирать.

— Кто же спорит?

— Сегодня.

— Ну, их с наскока не возьмёшь, тут подготовка требуется. Если только с дрына твоего попробовать, — начал я прокручивать в голове формирующийся налету план. — А это шумно, придётся сразу когти рвать. Город крупный, улиц не знаем, а их там будь здоров, если от самой реки к трассе прорываться. Легко заплутать в суматохе. Без разведки не обойтись, как ни крути.

— Согласна, — кивнула Оля, цокнув язычком. — Значит, пора на разведку.

Отдав последние почести нашему скоропостижно скончавшемуся товарищу с полной пастью драгметалла, мы покинули подвал, вывели лошадей из подъезда и запрыгнули в сёдла. На боку у меня теперь болталась статусная кобура-приклад со знававшим лучшие времена АПСом и подсумок с двумя дополнительными магазинами, а в карманах приятно позвякивала россыпь серебра и три золотых. Всё же стоит признать — иногда от людей есть польза.

Путь наш пролегал с северо-запада на юго-восток. Обогнув, на всякий случай, ранее посещённый Олей район с питейным заведением и сторонясь центральных улиц, мы двинулись через полуживой частный сектор к логову зверя.

Удивительно, но моя девочка, не получившая вроде бы от природы ни малейших преференций по программе видового разнообразия, никогда не жаловалась на темноту, прекрасно ориентировалась в пространстве, лишённом источников света, и умело обращала данные обстоятельства себе на пользу. Говорят, супруги, даже не являющиеся кровными родственниками, долго прожившие вместе, приобретают схожие черты лица. Быть может... Хотя, вряд ли это работает подобным образом. Наверное, я просто пытаюсь убедить себя, что моя девочка, не смотря на очевидную биологическую идентичность, стоит чуточку выше этой жалкой деградирующей хомо-массы.

Оля ехала первой, а я следовал за ней и любовался очертаниями, покачивающимися в такт лошадиному шагу. Даже размывающая силуэт снаряга, надетая поверх мешковатой парки, не могла испортить это произведение природы. Резкий порыв ветра сорвал с Олиной головы капюшон, и упругая светло-русая коса хлестнула по статной спине.

Твою мать. Почему я смотрю на неё... так? Почему думаю сейчас совершенно не о деле? Моя девочка.

Материнство. О, как люди с ним носятся. Послушать их, так складывается впечатление, что это прямо святость, передающаяся половым путём. Нет, ну серьёзно. Съездил по роже суке — нормально, сама напросилась. Съездил по роже беременной суке — о господи боже, подонок, мразь, у тебя сердца нет, она ж будущая мать!!! Да. И? Мне её в жопу расцеловать только потому, что кто-то кончил в эту самку, а потом один из сперматозоидов добрался до её яйцеклетки? Вот так заслуга! А дети? Ох-ах, цветы жизни, боженька послал, счастье-то какое! Видел я этих детей только что из пуза — они красные, сморщенные, мерзкие, орут и гадят, настоящие исчадия ада. И кто сказал, что ходячий инкубатор произведёт на свет нечто полезное, а потом будет об этом добросовестно заботиться? Встречал я матерей, которые продавали своих чад за миску похлёбки, а то и самих на рагу пускали. Всё это говно сильно переоценивают. Вот у меня, например, не было матери, и ничего, вырос цельной самодостаточной личностью, органично встроился в социум, ни о чём не жалею, как говорится. Нахер матерей.

Наш маленький кавалерийский отряд неспешной рысью продвигался по неосвещённым улочкам Сызрани в направлении «Чёрного кота», с намерением осмотреться и выбрать огневую позицию. Такое простое и невинное желание. Но разве этот безумный мир может допустить, чтобы всё шло своим чередом? Вопрос риторический.

Едва мы пересекли очередную улицу, предположительно являющуюся границей районов, в придорожных кустах закопошились аборигены, свято верящие, что темнота надёжно скрывает их хитроумные манёвры.

— Четыре тела впереди, — сообщила мне Оля.

— И ещё пять через двадцать метров от них, — дополнил я результаты наблюдений.

— Подыграем?

— Ну, мы же в гостях, будь вежлива.

Как и следовало ожидать, мы беспрепятственно проследовали мимо первой засадной группы и, аккуратно въехав в расставленную западню, изобразили удивление при встрече со второй, когда та, преисполненная гоп-стоп-пафоса, вальяжно вышла на дорогу перед нами.

— Пру-у-у! — натянул я поводья и, развернув Зорьку вполоборота, глянул назад, дабы продемонстрировать, что ознакомлен с ситуацией во всей её серьёзности. — Ох, ёпта! Что за дела, мужики?

— Это ты нам расскажи, что у вас за дела здесь, — подал голос стоящий посреди дороги двухметровый детина, по всем антропометрическим параметрам подходящий на роль авторитета низшего звена.

— Обычные дела, — попытался я придать голосу робость, — ищем, где бы переночевать. Вот добрые люди в «Чёрный кот» направили. Нам проблемы не нужны.

Детина переглянулся с подручным и хмыкнул:

— Слышь, не нужны, говорит, проблемы. А мы тут уже губу раскатали. Всё, расходимся.

Шутка была моментально встречена дружным услужливым гоготом.

— А это кто у нас? — подошёл балагур к Оле и посветил ей в лицо фонарём. — Ого.

— Доча моя! — включил я на полную всю свою «отцовскую» тревогу.

— Хм, ничё такая. Как звать?

— Дуся, — пропела глумливая сучка и посмотрела на меня, хлопая ресницами.

— Не брешешь, дочь? — спросил детина, недоверчиво переводя взгляд с моего лица на её, и обратно.

— Вот те крест, — осенил я себя и снял с плеча СКС, чем напряг всю гоп-компанию. — Спокойно-спокойно, я только показать хотел. Вот, видишь? На прикладе. Это она, ещё дитём будучи, нацарапала. Ох и злился же я тогда.

— Ага, — удостоверился детина. — Так чего в Сызрани забыли?

— Да мы проездом. Поспим ночку по-человечески и дальше двинем.

— Куда?

— До Альметьевска. Родня у нас там, пристроить обещали.

— А сами с каких мест?

— С Мурома.

— Муром... — нахмурился детина и обратился к подручному: — Это ж там недавно народ потравили?

— Точно, — кивнул тот. — Жуткое дело.

— Чудом спаслись, — потрепал я Олю по плечу. — А вот матушка её... Эх. Много, много народу не за что полегло. Теперь вот на новом месте с нуля начинать. А за душой-то ни гроша. Всё побросали, лишь бы выбраться поскорее.

— Так уж и ни гроша? — изобразил детина нарочито притворное сочувствие.

— Ну, может, десяток серебряных найдётся.

— Скромничаешь. Это что? — указал он на притороченную к седлу Олину винтовку в чехле.

— Снасти рыболовные. Любим мы с дочкой поудить.