— Кхм... Ну, разумеется. Вернусь сразу, как только закончу, перезарядиться не успеешь. Кстати, «Бизона» твоего покорёжило немного. К СКСу патроны остались?

— Три обоймы.

— Должно хватить. Эта мелкая паскуда может быть неподалёку, — взял я прислонённый к стене карабин и повертел его. — Знаешь, я тут кое-что вспомнил. Ну, мне так кажется. Про одну молодую бабёнку. Как же её звали...? М-м, крутится на языке, — продолжал я переворачивать со стороны на сторону СКС, наблюдая, как выражение Олиного лица отчего-то стремительно менялось от одухотворённого к полубезжизненному. — Марина... Маруся... Нет. Вот же память дырявая. Дарья? Ду... Надя! Точно, Надя! Из Устиновки!

Совсем помрачневшая Оля вдруг вдохнула полной грудью, не обращая внимания на сломанную ключицу, и просеяла улыбкой:

— Ты вспомнил!

— Прикинь! Мы её, вроде, найти обещали. Получилось?

— Да, нашли. Я её с попутной подводой обратно к мужу отправила, как обещали.

— Чёрт, до чего же приятно осознавать, что хоть иногда, хоть немножечко, а в голове таки проясняется. Ладно, надо идти, — прислонил я карабин к стене. — Может, по дороге ещё чего вспомню. Береги себя.

— Эй, Кол, — окликнула меня Ольга.

— Да.

— Назови свой пароход «Альбатросом».

— Альбатросом? — обернулся я. — Но это же морская птица.

— Но звучит-то здорово.

— Хе... Тут не поспоришь.

Пароход... Разве я говорил, что хочу пароход? Чёртовы бабы, так и норовят залезть в голову.

Я вернулся к перевёрнутому грузовику, забрал своё барахло, повесил на плечо «Скаут» и отправился к месту бесславной гибели самарского патруля, лелея призрачную надежду, что колонна из Пензы прошла мимо, побоявшись останавливаться на открытом месте. В таком случае был шанс, что наш багги всё ещё там и всё ещё на ходу. Петлять по городу пешочком совсем не хотелось. А сомнений в необходимости попетлять, обходя очаги боестолкновений, у меня практически не было.

До места я добрался уже затемно. Багги — слава проведению — стоял там, где я его оставил, целый и невредимый. Немного пошарив по трупам, я даже отыскал лейтенантский «Кедр», чем еще больше укрепился в вере, что его величество случай сегодня на моей стороне, и — как любят говорить матери, обманывающие своих детей — всё будет хорошо.

Ещё до того, как я успел запрыгнуть в водительское кресло, НАЧАЛОСЬ. Сука, я был готов ко многому — к танкам и гаубицам, к рою ударных беспилотников, к массированным залпам РСЗО... Но к такому — нет. Храни господь тех, кто даровал мне возможность видеть в темноте, иначе мой рассудок мог бы пошатнуться. Титаническая фигура вдруг возникла посреди Самары. Я видел её с окраины. Она была красная, будто объятая пламенем. Это был демон. Демон из преисподней. Жуткое, искажённое злобой лицо и рога на голове. Я бы обосрался прямо там, где сидел, но... Но я видел в темноте. И видел не только жуткий пламенеющий образ, но и высотку прямо за ним, вплотную к нему. Проекция. Не знаю, с помощью каких технологий можно такого добиться, но на убогую подслеповатую публику с задержкой умственного развития подобное должно произвести поистине неизгладимый эффект. Мысль, что минимум полторы сотни пензяков прямо сейчас самопроизвольно расслабили сфинктеры и избавились от содержимого кишечников, грела мою чёрную душу, пока я наблюдал за разворачивающимся шоу. К центральной фигуре тем временем присоединился целый ансамбль песни и пляски из жёлтых и зелёных тварей, мечущихся по соседним зданиям под жуткий вой, похожий на сирену, захлёбывающуюся рвотными массами. Общее впечатление — запоминающееся. Поставив себя на место пензяков, с детства слышащих байки про чудовищ мёртвой Самары, и теперь столкнувшихся с ними воочию, я им даже немного посочувствовал. Началась пальба, беспорядочная, суматошная. Редкие трассеры, летящие снизу-вверх, давали понять, что вторжение демонов пензякам не по душе, и они вознамерились во что бы то ни стало его остановить.

В воздухе появились красные огоньки — крошечные, я их едва различил. Вначале подумал, что они тоже проецируются, но нет, облетев здания, эти точки замерцали на фоне чистого ночного неба. Сперва их было не больше дюжины, но скоро стайка красных огоньков заметно разрослась и полетела по дуге, будто обходя охваченных паникой демоноборцев с тыла. Целиком занятые отродьями Сатаны пензяки не замечали их, до тех пор, пока чёртовы огоньки один за другим не начали вспыхивать пучками белого пламени, прямо как пороховыми газами. Да, это были выстрелы, одиночные. После каждого красную точку начинало мотать из стороны в сторону, но как только она стабилизировалась, почти сразу происходил следующий выстрел. Одна или две точки резко устремились вниз, видимо, отыскав себе цели покрупнее, и поле боя на секунду осветилось всполохами взрывов. Похоже, пензяки начали нести потери, измеряемые не только в нервных клетках, а это означало...

— Пора, — отпустил я сцепление и вдавил педаль газа в пол, выжимая из своего железного коня всё до последней капли.

Я летел по раздолбанному шоссе, без фар и не представляя дороги. Моим ориентиром сейчас были вспышки выстрелов и трассы очередей, бьющих во все стороны из КПВТ.

Бой начался не на подступах и даже не на границе основной городской застройки. Пензякам дали углубиться в бетонные джунгли, углубиться настолько, чтобы незваные гости не сумели отыскать выход оттуда. И, похоже, план сработал на все сто. Сбитые с толку и дезориентированные золотоискатели расползались по улицам во все стороны, как тараканы, которых включенный свет застал на заблёванной кухне. Большой и боеспособный отряд менее чем за час был раздроблен на множество мелких групп, занимающихся не поставленной командованием задачей, а исключительно выживанием.

Сделавшие своё дело стреляющие огоньки убрались восвояси вслед за демонами, и улицы Самары погрузились в непроглядную для человеческого глаза черноту. Уж не знаю, чего такого напел пензенским болванам Ветерок, что они решили нырнуть в говно, зажмурившись, но если его мотивы были продиктованы местью — моё почтение, результат оказался достоин героических баллад. Ведь каждый знает, что герои бывают только мёртвыми, «лучшие уходят первыми» и вот это всё дерьмо. А если кто-то выжил, так какой же он после этого герой? Может, даже и предатель, угу. Но я уверен, всё пушечное мясо, двинувшее в Самару, воспоют, увековечат и, возможно, причислят к лику святых, ведь группы зачистки уже вышли на улицы ночного города. Беспорядочная пальба сменилась продолжительными отрезками тишины, неожиданно прерывающимися шквальным огнём то тут, то там. Иногда тревожная тишина разбавлялась одиночными выстрелами и неуверенными ответными очередями. Охота набирала обороты, и это означало только одно — самое время посетить театр.

Но проще было сказать, чем сделать. Я слышал, что Самара — большой город, но насколько большой — не представлял. Моя попытка прорваться как можно дальше по Московскому шоссе потерпела крах на кругу возле какого-то лесопарка. Повезло, что я заметил самарцев раньше, чем они меня, и успел свернуть. Не повезло, что поворот там был только налево, что моментально порушило второй мой план — щемиться поближе к реке, дабы иметь хоть какой-то ориентир и не заплутать в хитросплетении улиц. Пролетев километра полтора строго на юг, как подсказывал мой внутренний компас, на перекрёстке я повернул вправо и продолжил двигаться на запад, радуясь, что улицы тут хотя бы параллельно-перпендикулярные, а не как черви в коровьей лепёшке. Но радость моя была недолгой. После первой развилки последовала вторая, параллельно-перпендикулярность сменилась богомерзкими зигзагами, похожие один на другой дома закружились вокруг хороводом, и, глядя в беззвёздное небо, я вынужден был признать, что внутренний компас меня поимел.

— Сука, — остановил я баги посреди улицы и закрутил башкой из стороны в сторону, безуспешно пытаясь определить нужный вектор движения. — Сука! Сука-сука-сука!!! — долбанул я в сердцах по баранке и, приметив высокое здание, выделяющееся на фоне остальных необычной башенкой на крыше, зарулил к нему во двор.