– Я же говорила, что ты сумасшедший, – сказала Дженни, кидаясь в мои объятия, – но ты отличный сумасшедший.

Я громко рассмеялся. Норка всегда срабатывала подобным образом.

Детектив из агентства пришел, когда мы ужинали. Его звали Сэм Вайтал, и если ему и показалось странным, что Дженни сидит за столом в норковом манто, он не подал виду.

– В Чикаго очень холодно, – объяснила Дженни.

– Да, мадам, – вежливо ответил он.

– У вас были затруднения с розыском этого человека? – спросил я.

– Небольшие. Нам пришлось проверить агентства кредитной информации, он ведь наследил фальшивыми чеками, так что это был просто вопрос времени. Когда поиски сузились до Чикаго, мы обратились в управление социального обеспечения. Люди меняют имена, но обычно не порывают связи с управлением социального обеспечения. Он проживает под именем Эймоса Джордана.

– Где он работает? – озабоченно спросил я.

– Механиком в гараже. Заработка ему вполне хватает на выпивку, он частенько прикладывается к бутылке.

– А где он живет?

– В меблированных комнатах, но приходит туда только переночевать, а все свободное время проводит с девицами в притоне под названием «Париж». Ну, вы знаете подобные притоны: на сцене стриптиз, а остальные девочки выставляют посетителей на выпивку.

Итак, Эймос остался верен себе, он ошивался там, где девочки. Я поставил чашку с кофе на стол.

– Хорошо, поедем туда.

– Я готова, – сказала Дженни.

Вайтал посмотрел на нее.

– Может быть, вам лучше остаться здесь, мадам? Это довольно грязный притон.

– Что? – быстро спросила Дженни, – остаться здесь и упустить шанс продемонстрировать мое новое пальто?

«Париж» походил на остальные двадцать клубов, расположенных на той же улице. Его окна были заклеены плакатами с полуобнаженными девушками, служившими в клубе танцовщицами. Когда наш большой лимузин остановился перед дверями клуба, рот швейцара расплылся в улыбке до ушей. Он церемонно распахнул дверь.

– Добро пожаловать, в наш «Париж» собираются гости со всего света.

Перед нами, словно из-под земли, возник маленький мужчина в темном костюме; гардеробщица в колготках взяла у нас с Вайталом пальто. Дженни покачала головой и осталась в мехах. Мы прошли за маленьким человеком в темный, узкий, прокуренный зал и уселись за небольшой столик прямо перед сценой. Исполнительница стриптиза работала почти над нашими головами, барабаны звучали в медленном ритме, и она старательно трудилась, демонстрируя свои прелести.

– Две бутылки вашего лучшего шампанского, – сказал я. Это было не то место, где следовало заказывать виски, разве что если у вас был оцинкованный желудок.

При слове «шампанское» танцовщица замедлила свой танец и посмотрела вниз. Я ощутил на себе ее оценивающий взгляд, а затем она одарила меня своей самой соблазнительной улыбкой.

Дженни скинула манто на спинку стула и сняла шляпку. Ее длинные белокурые волосы рассыпались по плечам и засверкали. Улыбка моментально исчезла с лица танцовщицы.

Я посмотрел на Дженни, она улыбалась.

– Ты играешь с огнем, – сказала она. Я рассмеялся.

Официант в белой рубашке принес в ведерке две бутылки шампанского. Он быстро расставил бокалы и откупорил первую бутылку. Вино зашипело и полилось в бокалы. Не дожидаясь, пока я попробую вино, официант удалился.

Шампанское было теплым, но неплохим. Этикетка была помечена тридцать седьмым годом. Даже если это и была бутафория, вино было вполне приличным. Рядом со мной на столе я заметил счет: восемьдесят долларов.

– Если бы вы приехали на такси, – сказал Вайтал, – каждая бутылка стоила бы вам двадцать долларов.

– А если бы пришел пешком?

– Пятнадцать, – улыбнулся он.

– Ваше здоровье, – сказал я, поднимая бокал.

Как только мы поставили бокалы, подскочивший официант снова наполнил их. Он сильно суетился, переливал вино через край, потом опрокинул бутылку и сунул ее в ведерко. Я взял его за руку.

– Не спеши так, приятель. Если я не возражаю по поводу цены, то по крайней мере мы имеем право допить бутылку до конца.

Он посмотрел на меня, кивнул и испарился. Барабаны замолкли, и танцовщица удалилась под жидкие аплодисменты.

– Он здесь, в конце бара, у стойки, – сказал Вайтал.

Я повернулся и посмотрел в указанную сторону. Там было довольно темно, и я смог только различить фигуру со стаканом в руке, облокотившуюся на стойку.

– Пойду к нему.

– Вам понадобится помощь? – спросил Вайтал.

– Нет. Вы останетесь с мисс Дентон.

Свет снова погас, и на сцену вышла очередная танцовщица. Как только я тронулся к бару, передо мной из темноты появилась девица.

– Ищешь кого-нибудь, малыш? – прошептала она. Это была танцовщица, исполнявшая предыдущий номер. Я проигнорировал ее и, пройдя в бар, подошел к Эймосу. Он даже не поднял головы, когда я забрался на соседний с ним стул.

– Бутылку пива, – сказал я бармену.

Передо мной появилась бутылка пива, а мой доллар моментально исчез в кармане бармена, пока я поудобнее устраивался на стуле.

Я повернулся к Эймосу, который смотрел на сцену, и меня буквально потряс его вид. Это был старик, невероятно дряхлый и седой. Редкие волосы, обвисшая на щеках и подбородке кожа. Он поднял стакан к губам, и я заметил, как дрожат его руки в красных прожилках. Я попытался осмыслить увиденное. Ведь ему было самое большее пятьдесят пять. Но увидев его глаза, я понял ответ. Жизнь здорово потрепала его, и у него ничего не оставалось, кроме прошлого. Все мечты его рухнули, потому что его преследовали сплошные неудачи. И ему ничего не оставалось, как опускаться все ниже и ниже, пока не придет смерть.

– Привет, Эймос, – тихо сказал я.

Он поставил стакан и, медленно повернув голову, посмотрел на меня налитыми кровью, влажными глазами.

– Убирайся, – прошептал он хриплым, пьяным голосом, – это моя девушка сейчас танцует.

Я бросил взгляд на сцену. Там танцевала рыжеволосая девушка, еще сохранившая кое-какие остатки былой привлекательности. Они оба составляли хорошую пару, оба прошли долгий путь крушения надежд. Я подождал последних аккордов музыки и снова обратился к нему:

– У меня есть к тебе предложение, Эймос.

Он повернулся ко мне.

– Я уже говорил твоим посланцам, что меня оно не интересует.

Мне захотелось встать и уйти. Уйти на свежий ночной воздух, от этого вонючего кислого пива, от этой тошноты и гнили. Но я не мог этого сделать. И не только потому, что дал слово Форрестеру, а еще потому, что это был отец Моники.

Подошел бармен. Я сделал заказ на двоих, он схватил пятерку и исчез.

– Я сказал Монике о ее новой работе. Она очень обрадовалась, – начал я.

– Моника всегда была дурой, – хрипло сказал он и рассмеялся. – Ты знаешь, ведь она не хотела разводиться с тобой. Она буквально сходила с ума и все-таки не хотела, разводиться с тобой. Говорила, что любит тебя. – Я промолчал, а он снова рассмеялся. – Но я заставил ее, – продолжал Эймос. – Я сказал ей, что ты такой же, как и я, что никто из нас не может устоять, когда почует запах сучки.

– Ну хватит об этом, – сказал я, – это все уже в прошлом. Эймос дрожащей рукой опустил стакан на стойку.

– Нет, не хватит, – закричал он. – Думаешь, я забыл, как ты вышиб меня из моей собственной компании? Думаешь, я забыл, как ты перехватывал у меня все контракты, не давая начать новое дело? – Он хитро засмеялся. – Я не дурак, думаешь, не знаю, что ты приставил ко мне человека, чтобы он следил за мной по всей стране?

Я внимательно посмотрел на него. Он был болен, и гораздо серьезнее, чем я предполагал.

– А сейчас ты приходишь ко мне с каким-то липовым предложением, – продолжал кричать Эймос. – Думаешь, я не раскусил тебя? Думаешь, не понимаю, что ты пытаешься убрать меня с дороги, потому что знаешь, что стоит им только увидеть мой самолет, и тебе тогда конец? – Он сполз со стула и подкатился ко мне, в бешенстве сжав кулаки. – Убирайся, Джонас, – заорал он. – Слышишь? Убирайся!