Меня выписали из больницы в начале сентября. Я сидел в кресле-каталке, наблюдая, как Робер собирает в чемодан вещи. В это время открылась дверь.

– Привет, малыш.

– Невада! Что тебя принесло сюда?

– Приехал забрать тебя домой.

Я рассмеялся. Странно, как можно многие годы едва помнить о человеке, и так обрадоваться, увидев его.

– Твоя помощь не нужна, Робер прекрасно сам справится.

– Это я попросил его приехать, мистер Джонас, – сказал Робер. – Я подумал, что хорошо бы все устроить, как в старые добрые времена, чтобы вам не было одиноко на ранчо.

– А я решил, что воспользуюсь отпуском, – сказал Невада. – Война закончилась, шоу закрыто до зимы. А Марте очень нравится ухаживать за инвалидами, она уже здесь и готовится к нашему приезду.

– Вы ведь сговорились, да? – улыбнулся я.

– Ну конечно, – ответил Невада и подошел сзади к креслу. – Готов?

Робер закрыл чемодан и щелкнул замками.

– Да, мистер Невада.

– Тогда поехали. – Невада покатил кресло к двери.

– Только нам надо заехать в Бербанк, – сказал я, поворачивая голову к Неваде. – У Макаллистера накопилась куча бумаг, которые мне, надо подписать. – Пока я разлеживался в больнице, дела шли своим чередом.

В аэропорту нас ждал специальный самолет, который прислал Баз Дальтон. В два часа дня мы приземлились в Бербанке. Когда мы вкатились в кабинет Макаллистера, он поднялся из-за стола и поспешил к нам навстречу.

– Знаешь, Джонас, по-моему, я впервые вижу тебя на приколе.

Я рассмеялся.

– Тогда торопись, чтобы насладиться этим зрелищем. Доктора сказали, что через несколько недель, я буду двигаться лучше прежнего.

– Ну так я воспользуюсь твоим положением. Ребята, подкатите его к столу, а я приготовлю ручку.

Было уже почти четыре, когда я закончил подписывать последнюю стопку бумаг. Это утомило меня.

– Ну, что еще новенького? – спросил я.

Взглянув на меня, Макаллистер подошел к столу, стоящему возле стены.

– Вот это, – сказал он, снимая накидку с какого-то предмета, напоминавшего радиоприемник с окошком.

– Что это?

– Это первая продукция компании «Корд Электроникс», – гордо произнес Макаллистер. – Мы основали ее на базе радарного цеха. Это телевизор.

– Телевизор? – переспросил я.

– Изображение передается по волнам, по принципу радио, прямо на экран. Получается домашнее кино.

– А-а, это та штука, над которой Дюмон работал перед войной. Но она не работает.

– Работает, – сказал Макаллистер. – Сейчас этим занимаются все самые крупные радио и электронные компании. Хочешь посмотреть, как он работает?

– Конечно.

Макаллистер подошел к столу и взял телефонную трубку.

– Дайте мне студию, – он прикрыл микрофон рукой, – сейчас скажу им, чтобы запустили что-нибудь.

Вернувшись к телевизору, Макаллистер повернул ручку. Экран вспыхнул, и замелькали круги и линии, потом появились буквы: «Корд Электронике представляет». А за буквами – сцена из боевика: мужчина на лошади скакал прямо в объектив камеры. Когда лицо мужчины показали крупным планом, я увидел, что это Невада. Сцену я тоже узнал, это был эпизод из «Предателя». Минут пять мы молча смотрели на экран.

– Черт меня побери, – произнес Невада, когда просмотр закончился.

Я взглянул на Робера, на лице его было написано восхищение и изумление.

– Вот это я понимаю чудо, мистер Джонас, – тихо сказал Робер, – теперь я смогу смотреть кино дома, а не сидеть на галерке с неграми.

– Так вот почему все хотят купить мои старые фильмы, – сказал Невада.

Я посмотрел на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты помнишь те дополнительные девяносто фильмов, которые я сделал и которые теперь принадлежат мне? – Я кивнул. – Меня обхаживают, чтобы я продал их, предлагают хорошие деньги, по пять тысяч за картину.

– В кинобизнесе я уяснил одну вещь, – сказал я. – Никогда не следует продавать права на то, с чего можно получать проценты.

– Ты имеешь в виду сдавать их в прокат, как в кинотеатры?

– Конечно, я знаю эти вещательные компании. Если они покупают вещь за пять тысяч, значит, собираются выжать из нее пятьдесят.

– Я не силен в таких сделках, – сказал Невада. – Мак, может быть ты мне поможешь?

– Не знаю, Невада, я ведь не агент.

– Займись этим, Мак, – сказал я. – Вспомни, как ты учил меня брать на заметку все, что стоит денег.

Макаллистер неожиданно улыбнулся.

– Хорошо, Невада.

Я почувствовал резкую усталость и откинулся на спинку кресла. Робер моментально подскочил ко мне.

– Вы в порядке, мистер Джонас?

– Просто притомился немного.

– Так может быть, лучше заночевать здесь, а на ранчо отправимся завтра утром?

Я посмотрел на Робера. Идея лечь в постель была очень привлекательной, от этого кресла у меня болела задница.

– Я вызову машину, – сказал Макаллистер, поднимая телефонную трубку. – А по пути в город забросите меня на студию, мне надо закончить там кое-какие дела.

Всю дорогу до студии я напряженно размышлял, и когда машина остановилась у ее ворот, мне сразу все стало ясно.

– И все-таки нам надо искать замену Боннеру, – сказал Макаллистер, вылезая из машины. – Вряд ли выйдет что-нибудь хорошее, если студией будет руководить адвокат. Я ничего не смыслю в кино.

Я задумчиво посмотрел на него. Конечно, он был прав. Но кому же доверить студию? Меня это дело больше не волновало. В моем воображении не осталось ни одного сюжета, который я хотел бы воплотить на экране и показать миру. Тем более что в том кабинете, из которого я только что вышел, стоял небольшой ящичек с экраном, который скоро будет в каждом доме. Богатом и бедном. И этот ящичек завладеет всеми фильмами, чего никогда не смогут сделать кинотеатры. Словом, фильмы меня больше не интересовали.

Даже будучи ребенком, если уж я и расставался с игрушкой, то расставался с ней навсегда, чтобы больше никогда к ней не возвращаться.

– Продай кинотеатра, – прошептал я Макаллистеру.

– Что? – воскликнул он, не поверив своим ушам. – Ведь только они и приносят какие-то деньги.

– Продай кинотеатры, – повторил я. – Через десять лет в них уже никто не будет ходить, во всяком случае не столько народа, сколько сейчас. Люди смогут смотреть кино прямо дома.

– А что делать со студией? – В голосе Макаллистера прозвучал легкий сарказм. – Тоже продать?

– Да, – тихо ответил я. – Но не сейчас. Лучше всего через десять лет. Когда людям, которые будут делать фильмы для этих маленьких ящичков, будет не хватать помещений. Вот тогда и продай.

– А до этого времени что с ней делать? Пусть гниет, пока мы будем платить за нее налоги?

– Нет, – ответил я, – пусть приносит доход, как это сделал старый Голдвин. Если мы даже и потеряем немного на этом, я не буду в претензии.

– Ты действительно этого хочешь?

Да, – ответил я, переводя взгляд с Макаллистера на крышу здания. Я только сейчас по-настоящему разглядел ее. Из-за гудрона она была черная и безобразная.

– Мак, ты видишь эту крышу? – спросил я, и Макаллистер посмотрел вверх, щурясь на заходящее солнце. – Прежде всего, – сказал я, – выкраси ее в белый цвет.

Я спрятал голову назад в машину. Невада бросил на меня странный взгляд, голос его прозвучал почти печально:

– Ничего не изменилось да малыш?

– Да, – тихо ответил я. – Ничего не изменилось.