В ярко освещенном ангаре полным ходом шли приготовления к полету. Сварщики работали на крыльях. Прикрывая лица масками, они приваривали под крылья дополнительные топливные баки. Позади самолета высилась гора деталей, которые механики удаляли за ненадобностью. Они снимали все, что могло облегчить вес.

Подошел Моррис, и взглянул на часы. Было около двенадцати, значит, в Калифорнии около девяти.

– Долго еще? – спросил я.

– Не очень, – он взглянул на лист бумаги, который держал в руке. – Мы сняли все, но вес машины все-таки превышает подъемную силу на тысячу двести фунтов.

Согласно сводке погоды, на западе шла гроза. Мне придется облетать зону грозы с юга. Моррис рассчитал, что понадобиться на сорок три процента топлива больше непосредственно для полета и еще на семь процентов больше – для резерва.

– Почему вы не хотите подождать до утра? – спросил конструктор. – Возможно, погода наладится и вы сможете лететь по прямой.

– Нет.

– Боже мой! – воскликнул он. – Неизвестно даже, удастся ли вам взлететь. Если вам так уж необходимо покончить с собой, почему бы не воспользоваться револьвером?

Я повернулся и посмотрел на кучу деталей позади самолета.

– Сколько весит радиостанция?

– Пятьсот десять фунтов, – быстро ответил он, потом уставился на меня. – Вы этого не сделате. Как, черт возьми, вы будете узнавать сводку погоды по ходу полета?

– Точно так же, как делал это, когда на самолетах еще не было радиостанций. Снимайте ее. – Моррис направился к самолету, качая головой. У меня появилась еще одна идея. – Сколько весит система кислородного обеспечения кабины?

– Шестьсот семьдесят фунтов вместе с баллонами.

– Тоже снимайте, я полечу низко.

– Вам понадобится кислород при перерлете через горы.

– Положите в кабину небольшой баллон.

Из кабинета я позвонил Базу в Лос-Анджелес. Он уже ушел, и меня соединили с его квартирой.

– Баз, это Джонас.

– А я все думал, когда ты дашь о себе знать.

– Мне нужна твоя помощь.

– В чем дело?

– Я вылетаю на побережье и хочу, чтобы по всему маршруту на наших ангарах были установлены сигналы сводок погоды.

– А что случилось с радиостанцией?

– Я полечу на КЭ-4 и без посадки, поэтому максимально облегчил вес.

Баз присвистнул.

– Не советую этого делать, дружище.

– Это решено. Используйте прожектора и светосигнальные аппараты, а в дневное время рисуйте прямо на крышах ангаров.

– Будет сделано. Какой у тебя маршрут?

– Я еще не решил. Пусть будут готовы все аэродромы.

– Хорошо. Удачи тебе.

Я положил трубку. Именно это мне и нравилось в Базе – его надежность. Он не тратил время на глупые вопросы типа «почему, когда, где». Просто исполнял все, что ему говорили. По-настоящему его интересовали только воздушные трассы, поэтому «Интерконтинентал Эркрафт» быстро превращалась в крупнейшую компанию страны.

Я взял со стола бутылку виски и сделал большой глоток, потом подошел к дивану и лег. У меня было немного времени для отдыха, пока механики закончат работу. Я отключился.

Почувствовав, что рядом с диваном стоит Моррис, я открыл глаза и посмотрел на него.

– Готово?

Он кивнул. Я сел на диване и выглянул через окошко в ангар. Он был пуст.

– А где машина?

– Выкатили и прогревают.

– Отлично, – сказал я и взглянул на часы. Было начало четвертого. Я пошел умываться, и Моррис проследовал за мной.

– Вы действительно думаете, что надо лететь?

– Я должен.

– Я положил в кабину шесть сэндвичей с мясом и два термоса с черным кофе.

– Спасибо, – сказал я, направляясь к выходу.

Моррис остановил меня. В руке он держал небольшую белую бутылочку.

– Я позвонил доктору, и он прислал это для вас.

– Что это такое?

– Новое средство – бензедрин. Если будете чувствовать, что засыпаете, примите одну таблетку, это вас взбодрит. Но будьте осторожны, не увлекайтесь ими.

Мы подошли к самолету.

– Не переключайтесь на резервные баки, пока в основных не останется меньше четверти топлива. Иначе подача самотеком может заблокироваться.

– А как я определю, что резервные баки работают?

– Если они не будут работать, то произойдет сброс газа, а если заблокируются, то стрелка указателя останется на отметке четверти, даже если баки будут пусты.

Я бросил на него быстрый взгляд, но промолчал. Взобравшись на крыло, я почувствовал, что кто-то тронул меня за ногу, и обернулся.

Внизу стоял Форрестер, на его лице было написано крайнее изумление.

– Что вы собираетесь делать с самолетом?

– Лететь в Калифорнию.

– А как же завтрашние испытания? – крикнул он. – Я даже пригласил Стива Рандала.

– Сожалею, но придется отменить.

– А генерал? Как я объясню ему? Он будет рвать и метать.

Я забрался в кабину и посмотрел на Форрестера.

– Это уже не моя забота, а ваша.

– А если что-то случится с самолетом?

Я усмехнулся. Да, я не ошибся в нем. Теперь, в связи с его новыми обязанностями, его больше заботила судьба самолета, чем моя.

– Значит, сделаете другой, – крикнул я. – Вы президент компании.

Я отпустил тормоза и начал медленно выруливать на взлетную полосу. Развернув машину по ветру, я начал разгон. Уже почти в конце взлетной полосы на скорости сто сорок машина легко взмыла в небо.

На высоте четыреста футов я выровнял самолет и взял направление на юг. Обернувшись, я отметил, что Полярная звезда находилась точно у меня за спиной, она ярко мерцала в чистом темном небе. Было трудно поверить, что всего за тысячу миль отсюда небо затянуто облаками. Пролетая над Питсбургом, я вспомнил, чему учил меня Невада, когда я был ребенком. Мы были на охоте, и он указал мне на Полярную звезду.

– Индейцы говорят, что когда Полярная звезда мерцает, гроза движется на юг.

Я снова оглянулся. Полярная звезда мерцала точно так же, как в ту ночь. Я вспомнил другую индейскую примету: кратчайший путь на запад по ветру. Если индейцы правы, то когда я достигну Мидвеста, гроза будет южнее меня. Я развернул самолет по ветру, теперь уже Полярная звезда сверкала над моим правым плечом.

Ныла спина, плечи, руки, ноги. Веки, казалось, весили тонну. Я почувствовал, что глаза слипаются, и потянулся за термосом с кофе. Он был пуст. Я взглянул на часы, прошло уже двенадцать часов с того момента, как я вылетел с аэродрома Рузвельта. Сунув руку в карман, я достал пузырек с таблетками, который мне дал Моррис, и проглотил одну. Несколько минут не было никакого эффекта, но потом я почувствовал себя лучше, глубоко вздохнул и посмотрел вперед. По моим подсчетам, я подлетал к горам, и, действительно, через двадцать пять минут показались горы.

Я проверил указатель топлива, стрелка находилась на отметке четверти, необходимо было переключить баки. На облет грозы был израсходован более чем часовой запас топлива. Повернув переключатель, я прислушался к звуку двигателей. Обогащенная смесь прыснула в их вены, и они работали ровно. Я отжал штурвал и стал набирать высоту для перелета через горную гряду. Усталость все еще ощущалась, поэтому я принял еще одну таблетку.

На высоте двенадцать тысяч футов я почувствовал озноб. Сунув ноги в сандалеты, я потянулся за кислородной маской. В этот момент мне вдруг показалось, что самолет резко взмыл вверх примерно тысячи на три футов. Я бросил взгляд на указатель высоты, он показывал всего двенадцать тысяч четыреста. Я снова вдохнул кислород. Внезапно все тело налилось силой, я опустил руки на приборную доску. Черт с ним, с топливом, я смогу поднять самолет над горами голыми руками. Все дело только в силе. Индийские факиры, показывающие фокусы с левитацией, говорят, что все дело в воображении.

– Рина! – закричал я и посмотрел на указатель высоты. Стрелка упала до отметки девять тысяч пятьсот и продолжала падать. Я увидел надвигающиеся на самолет горы и, вцепившись в штурвал, что есть силы потянул его на себя. Казалось, прошла вечность, но горы были уже внизу. Я вытер пот со лба, по щекам текли слезы. Странное ощущение силы прошло и появилась головная боль. Моррис предупреждал меня насчет таблеток, но кислород выручил. Я потянулся к дроссельному клапану и тщательно отрегулировал подачу топлива.