Вы, вероятно, прочли уже самозащиту Бауэра [399]. На мой взгляд, он никогда еще не писал так хорошо.

Что касается «Rheinische Zeitung», то ни при каких условияхя не останусь. Я не могу ни писать под прусской цензурой, ни дышать прусским воздухом.

Только что пришел ко мне старшина местной еврейской общины и попросил составить петицию ландтагу в пользу евреев, — я это сделаю. Как мне ни противна израильская вера, но взгляд Бауэра кажется мне все же слишком абстрактным. Надо пробить в христианском государстве столько брешей, сколько возможно, и провести туда контрабандой столько рационального, сколько это в наших силах. По крайней мере, это надо попытаться сделать, — а ожесточениерастет с каждой петицией, которую грубо отклоняют.

Впервые опубликовано в журнале «Documente des Socialismus», Bd. I, 1902 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

МАРКС — ЛЮДВИГУ ФЕЙЕРБАХУ [400]

В БРУКБЕРГ

Крёйцнах, 3 октября 1843 г.

Милостивый государь!

Доктор Руге несколько месяцев тому назад, проездом, сообщил Вам наш план издания «Deutsch-Franzosische Jahrbucher» и одновременно получил от Вас обещание сотрудничества. Дело теперь настолько налажено, что местом печатания и издания выбран Париж,и первый месячный выпуск должен появиться до конца ноября.

До моей поездки в Париж, которая состоится через несколько дней, я не мог не совершить небольшую эпистолярнуюпрогулку к Вам, поскольку я не имел возможности лично познакомиться с Вами.

Вы — один из первых писателей, провозгласивших необходимость французско-немецкого научного союза. Поэтому Вы, несомненно, одним из первых поддержите предприятие, которое имеет целью претворить в действительность этот союз. Дело в том, что существует план опубликовать promiscue ^{574} произведения немецких и французских авторов. Лучшие авторы в Париже дали свое согласие. Мы были бы очень рады получить от Вас какую-нибудь статью, а у Вас, вероятно, лежит что-нибудь наготове.

Из Вашего предисловия ко второму изданию «Сущности христианства» я почти с уверенностью могу сделать заключение, что Вы заняты обстоятельной работой о Шеллингеили хотя бы предполагаете написать еще что-нибудь об этом хвастуне [401]. В самом деле, это был бы славный дебют!

Шеллинг, как Вы знаете, — 38-ой член Германского союза. Вся немецкая полиция находится в его распоряжении, в чем я однажды сам имел возможность убедиться как редактор «Rheinische Zeitung». Дело в том, что цензурная инструкция не пропускает ничего, что направлено против святого Шеллинга. Поэтому в Германии можно критиковать Шеллинга только в книгах объемом больше 21 листа, а книги больше 21 листа — это не книги для народа. Книга Каппазаслуживает всяческого одобрения, но она слишком обстоятельна и в ней выводы неудачно оторваны от фактов. К тому же наши. правительства нашли способ обезвредить подобные произведения. О них нельзя писать. Их либо замалчивают, либо разделываются с ними с помощью нескольких презрительных реплик в немногочисленных официозных изданиях, где помещаются рецензии. Сам великий Шеллинг делает вид, что ничего не знает об этой критике, и ему удалось, устроив фискальныйшум по поводу стряпни старого Паулюса [402], отвлечь внимание от книги Каппа. Это был мастерский дипломатический прием!

А теперь представьте себе, что Шеллинг будет развенчан в Париже перед лицом всех французских писателей! Его тщеславие будет задето, прусское правительство будет уязвлено самым неприятным образом; это будет удар по внешнему суверенитету Шеллинга, а тщеславныймонарх больше дорожит своим внешним суверенитетом,чем внутренним.

Как ловко г-н Шеллинг поймал на удочку французов — сперва слабого эклектика Кузена,позднее даже талантливого Леру!Ведь Пьеру Леру и ему подобным Шеллинг все еще представляется тем человеком, который на место трансцендентного идеализма поставил разумный реализм, на место абстрактной мысли — мысль, облеченную в плоть и кровь, на место цеховой философии — мировую философию! Французским романтикам и мистикам Шеллинг говорит: я — соединение философии и теологии; французским материалистам: я — соединение плоти и идеи; французским скептикам: я — разрушитель догматики, одним словом: я… Шеллинг! Шеллинг сумел объединить не только философию и теологию, но также философию и дипломатию. Он сделал философию всеобщей дипломатической наукой, дипломатией на все случаи жизни. Критика Шеллинга является поэтому косвенным образом критикой всей нашей политики и, в особенности, прусской политики. Философия Шеллинга — это прусская политика sub specie philosophiae ^{575} .

Вы бы поэтому оказали предпринятому нам делу, а еще больше истине, большую услугу, если бы сейчас же, для первого выпуска, дали характеристику Шеллинга. Вы как раз самый подходящий человек для этого, так как Вы — прямая противоположность Шеллингу. Искренняя юношеская мысльШеллинга, — мы должны признавать все хорошее и в нашем противнике, — для осуществления которой у него не было, однако, никаких способностей, кроме воображения, никакой энергии, кроме тщеславия, никакого возбуждающего средства, кроме опиума, никакого органа, кроме легко возбудимой женственной восприимчивости, — эта искренняя юношеская мысль Шеллинга, которая у него осталась фантастической юношеской мечтой, для Вас стала истиной, действительностью, серьезным, мужественным делом. Шеллинг есть поэтому Ваша предвосхищенная карикатура,а как только действительность выступает против карикатуры, последняя должна рассеяться, как туман. Я считаю Вас поэтому необходимым, естественным, призванным их величествами природой и историей противником Шеллинга. Ваша борьба с ним — это борьба подлинной философии против философии мнимой.

Надеясь, что Вы сочтете это удобным, я твердо рассчитываю получить от Вас статью [403]. Мой адрес: «Г-ну Мёйреру. Rue Vanneau № 23 в Париже для д-ра Маркса». Моя жена, которая с Вами не знакома, шлет Вам привет. Вы не представляете себе, сколько приверженцев у Вас среди прекрасного пола.

Ваш доктор Маркс

Впервые опубликовано в сокращенном виде в книге К. Грюна: «Ludwig Feuerbach in seinem Briefwechsel und Nachlass, sowie in seiner Philosophischen Charahterentwicklung». Bd. I, Leipzig und Heidelberg, 1874

Полностью публикуется впервые

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

МАРКС — ЮЛИУСУ ФРЕБЕЛЮ [404]

В ЦЮРИХ

Париж, 21 ноября 1843 г. Rue Vanneau Nr. 31, Faubourg St. Germain

Дорогой друг!

Только что получил Ваше письмо, однако оно выглядит весьма своеобразно.

1) Отсутствует все,что Вы, по Вашим словам, приложили, за исключением статьи Энгельса.Но она разрознена и, следовательно, ее нельзя использовать. Она начинается с № 5.

2) Письма Мёйреру и мне были вложены в прилагаемый мною конверт с почтовым штемпелем «Сен-Луи». В тот же самый конверт были вложены несколько страниц Энгельса.

3) Письмо Мёйреру, лежавшее, как и мое, открытым в прилагаемом конверте, также надписано чужой рукой. Прилагаю листок с пометкой.

Итак, возможно лишь одно из двух.

Может быть, французскоеправительство перехватило и вскрыло Ваши письма и Ваш пакет. Тогда верните прилагаемые адреса. В таком случае мы не только возбудим процесспротив французской почты,но и одновременно сообщим об этом факте во всех оппозиционных газетах. Во всяком случае, будет лучше, если Вы все пакеты будете посылать в адрес одного из французских издательств.Впрочем, мы не думаем, что французское правительство совершило гнусность,которую до сих пор разрешало себе лишь австрийское правительство.