Это между нами.

«Kolnische Zeitung» здесь уже с начала июля больше не видать, вероятно из-за того, что забыли возобновить подписку. Я поэтому не знаю, не случилось ли еще чего-нибудь. Если ты знаешь что-либо новое, сообщи мне. Я, наконец, опять смогу начать регулярно работать, так как препятствия из-за выставки [282]теперь почти совсем исчезли и каталог Атенея ^{395} уже готов. Я собираюсь также скоро выехать в деревню, где мне никто не будет мешать. Так как мой старик не приедет сюда в течение целого года, то я могу устроиться целиком по своему усмотрению и большую часть денег, полученных на представительство, употребить совсем иначе.

Кланяйся твоей жене и пиши скорей.

Твой Ф. Э.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung. Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Лондон], 13 июля 1851 г. 28, Deanstreet, Soho

Дорогой Энгельс!

Я со дня на день откладывал свое письмо, чтоб переслать тебе все документы, о которых говорится ниже. Но так как полностью я смогу их представить лишь через несколько дней, то пишу тебе сегодня, чтобы не заставлять тебя дольше ждать ответа.

Прежде всего. Из твоих писем можно заключить, что за время пребывания твоего старика ^{396} в Манчестере ты не обнаружил напечатанный в «Kolnische Zeitung» второй документ под названием «Союз коммунистов». Это было составленное нами обоими обращение к Союзу ^{397} — по существу не что иное, как план кампании против демократии. С одной стороны, хорошо, что этот документ опубликован — в противовес более или менее абсурдному по форме и мало отрадному по содержанию документу Бюргерса [283]. С другой стороны, отдельные места этого документа ухудшают положение арестованных.

Как я узнал через Луи Шульца из Кёльна, Бюргерс пишет из Дрездена очень печальные письма. Напротив, в Кёльне все рассчитывают на освобождение Даниельса, против которого нет никаких улик и за которого в священном городе поднят всеобщий вой «нытиками» [284]. Они считают его, конечно, неспособным на подобного рода «глупости».

Микель написал из Гёттингена. У него дома был ряд обысков. Ничего не нашли. Он не арестован. Из Гёттингена выехали в Берлин и т. д. пять новых эмиссаров-джентльменов. Преследования евреев повышают, конечно, усердие и интерес.

Самым забавным является то, что вздорная аугсбургская «Allgemeine Zeitung» превращает составленный нами документ в детище господ Мадзини — Руге, снова бьет себя по этому поводу в грудь и не может иначе выразить свое собственное умопомрачение, вызванное этим ужасающим документом, как вопя на разные лады; Безумие! Безумие! Безумие!

«Trier'sche Zeitung» — то есть Карл Грюн — разумеется, преисполнилась важности и доказала на основании первого документа материальную, а на основании второго — «духовную» немощь партии. Нет, конечно, недостатка в выражениях в духе «Друзей света» [285]и в наиболее далеко идущих «анархических» фразах. Они, мол, хотят все делать сверху! Полицейское государство! Инакомыслящих они прямо собираются подвергнуть отлучению и исключению! Боже мой! В конце концов, это переходит все границы.

А теперь — о здешних бурях, которые обычно разыгрываются в стакане воды.

Во-первых. Папаша Виллих дал тягу из казармы — закрытие которой было уже, кажется, решенным делом — и основательно поссорился с большей частью своей лейб-гвардии.

Во-вторых. Великий Фиклер изволил прибыть сюда. За несколько дней до приезда в Англию Лупус ^{398} был с ним вместе в Страсбурге. Либкнехт находится с ним с давних времен в близких отношениях. Таким образом, оба отправились к нему 5 июля. Фиклер очень дружески болтал, говорил о необходимости примирения партий и т. д. Тут подошел и великий А. Гёгг. Он назвал Виллиха «пустым фантазером», а Шаппера «отвратительным субъектом»; послушав несколько раз на Уиндмилл-стрит крикливые речи этого молодчика, он-де расстался с ними и не ходит больше в это заведение. И Фиклер и Гёгг особенно сильно обрушились на великого Кинкеля, который играет здесь теперь роль удачливого выскочки и этим навлек на себя гнев других великих мужей. На Руге, напротив, они смотрят как на своего рода светило.

Фиклер справился о моем адресе, а Лупус и Либкнехт ушли, обманутые этими стремящимися к «единству» филистерами.

Несколько дней спустя Фрейлиграт прислал мне следующее полученное им письмо:

«4, Brunswickplace, North Brighton, 4 июля 1851 г.

Дорогой Фрейлиграт!

Мы проектируем создание своего рода клуба или общества, которое должно устранить кружковщину и не исключать из своей среды никого из революционной социал-демократической партии, кроме тех, кто желает держаться в стороне или кто своим характером и предшествующим поведением сделал невозможным какое бы то ни было с ним общение.

Этим делом занялись Фиклер, Гёгг, Зигель, Ронге, Руге, а я взялся известить тебя и пригласить тебя, — если, как я надеюсь, ты этим заинтересуешься, — принять участие в созываемом с этой целью собрании 14 июля (в понедельник через неделю) в 11 часов утра на квартире Фиклера,26 Yorkbuildings, составляющей часть Нью-род на нижнем конце Бекер-стрит. Мы пригласили около 24 человек, которые нам известны как заслуживающие доверия и оставшиеся верными. Других мы в данный момент не нашли.

Я охотно поговорил бы с тобой. Если наш проект увенчается успехом, то наша беседа, во всяком случае, сможет немедленно состояться. Если ты и не остаешься в Лондоне, то все же приходи туда.

Привет. Жму руку.

Твой А. Руге»

Что ты скажешь об этом?

Фрейлиграт совершил большую ошибку, отослав свой ответ только вчера, 12 июля, так что Руге не получит его до своего отъезда из Брайтона в Лондон. Вообще Ф[рейлиграт] отнесся к этому делу как-то слишком пассивно. Но, в конце концов, у каждого своя манера действовать. Лупус, которому я сообщил содержание этого письма, немедленно написал Фиклеру;

«10 июля 1851 г.

Гражданин Фиклер!

5-го текущего месяца я вместе с Либкнехтом был у Вас с визитом. Судя по тому, что Вы тогда нам говорили, я никоим образом не мог заключить, что уже за день до этого Фрейлиграту было послано следующее письмо. (Следует вышеприведенное письмо.)

Если бы 5-го числа текущего месяца у меня могло быть малейшее подозрение, что Вы находитесь в таких отношениях с А. Руге, этим дурацким бесстыдным негодяем, я бы, конечно, не перешагнул Вашего порога.

Но так как Вы, как я убедился из вышеприведенного письма, идете вместе с человеком, «который своим характером и предшествующим поведением»(например, его трусливым бегством из Берлина и т. д.) «сделал невозможным»для всякой истинно революционной партии «какое бы то ни было с ним общение»и который уже подвергся бойкоту со стороны всей коммунистической партии в Германии, то этими строками я хочу констатировать, что с людьми, столь интимно вращающимися в сфере индивидуумов, подобных Руге, я не желаю и не могу иметь ничего общего.

В. Вольф

3, Broadstreet, Golden Square.

P. S. Вы можете из этих строк сделать любое употребление. Я, со своей стороны, доведу их до сведения своих партийных товарищей.