Зато меня очень обрадовало, что, как я и предвидел, повсюду на основе «Манифеста» ^{408} возникают небольшие коммунистические группы. Это как раз то, чего нам не хватало при слабости существовавшего до сих пор генерального штаба. Когда условия для этого созреют, солдаты найдутся сами собой, но очень приятна перспектива иметь такой генеральный штаб, который не состоит из штраубингеров и допускает возможность более свободного выбора, чем теперь, когда в нем всего 25 человек, имеющих хоть какое-нибудь образование. Хорошо бы рекомендовать вести повсюду пропаганду среди конторских служащих. На случай, если бы пришлось организовать управление, без подобного рода людей не обойтись. Они привыкли к усидчивой работе и к толковому ведению книг. Коммерция — единственная практическая школа для хороших канцеляристов. Наши юристы и т. п. для этого не годятся. Конторщики для ведения книг и отчетности, талантливые образованные люди для составления депеш, писем, документов — вот что нам надо. С шестью конторщиками я берусь организовать любую отрасль управления в тысячу раз проще, толковее и практичнее, чем с шестьюдесятью высокопоставленными чиновниками и камералистами. Последние не умеют даже разборчиво писать и так испакостят книги, что сам черт в них не разберется. Ввиду того, что обстоятельства все более и более вынуждают нас готовиться к такой возможности, дело это не лишено значения. Кроме того, эти конторские служащие привыкли к усидчивой механической работе, менее прихотливы, их легче отучить от безделья, а в случае непригодности легче устранить.

Письмо в Кёльн уже отправлено — ему придан подходящий вид. Если и оно не дойдет, то не знаю, как быть. А вообще адрес Шульца не очень хорош — бывший соиздатель!

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und К. Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Манчестер], 30 июля 1851 г.

Дорогой Маркс!

Меня удивляет, что в продолжение двух недель я ничего от тебя не получаю.

Наши предположения в последнем «Обзоре», что океанское пароходство чрезвычайно расширяется, уже оправдались [291]. Помимо ряда отдельных малых линий, теперь существуют уже две новые очень важные большие линии: 1) винтовые пароходы из Ливерпуля в Филадельфию: каждые две недели отправляются четыре парохода; 2) пароходы между Ливерпулем, Рио-де-Жанейро и Вальпараисо и т. д.: каждые семь недель отправляются четыре парохода. Через один-два месяца сюда еще присоединятся регулярные рейсы в Калифорнию с пересечением суши: Нью-Йорк, Сан-Хуан, оттуда пароходом к озеру Никарагуа, сушей в Леон, оттуда прямо в Сан-Франциско. Эти рейсы сократят продолжительность поездки в Калифорнию, по крайней мере, на неделю.

В будущем месяце начнет курсировать поезд между Лондоном и Абердином: 550 английских миль, или 8 градусов широты в один день.

Из Лидса в Лондон и обратно можно съездить теперь за 5 шилл. по одной железной дороге и за 4 шилл. 6 пенсов — по другой. В будущую субботу предполагается и у нас понизить проездную плату. Если она станет столь же низкой, я, по меньшей мере, каждые две недели буду ездить в Лондон.

Если в ближайшие шесть недель не случится ничего особенного, то урожай хлопка в этом году составит 3000000 кип или от 1200 до 1350 миллионов фунтов. Никогда еще не было такого урожая. А к этому еще присоединяются симптомы сокращения дел: Ост-Индия завалена товарами и вопит о приостановке ввоза хлопчатобумажных тканей; здешний рынок пряжи и тканей все еще в состоянии расстройства из-за колебания цен на хлопок. Если крах на рынке совпадет с таким колоссальным урожаем, то будет весело. Петер Эрмен уже теперь наделал в штаны при одной мысли об этом, а эта маленькая зеленая лягушка достаточно хороший барометр. Вот тебе на сей раз промышленное попурри.

Твой Ф. Э.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart. 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ [292]

В МАНЧЕСТЕР

[Лондон], 31 июля 1851 г. 28, Soho, Deanstreet

Дорогой Энгельс!

Только что получил твое письмо, которое открывает очень приятные перспективы торгового кризиса.

Я почти две недели ничего не писал, ибо в то время, когда я не бывал в библиотеке, меня травили, как собаку, и я, несмотря на самые лучшие намерения, никак не мог собраться написать.

После того как Бамбергеры, отец и сын, с недели на неделю, — а прежде из месяца в месяц, — все тянули со своим обещанием учесть мне вексель; после того как я, наконец, ради этого в прошлый понедельник был приглашен в еврейскую лавочку и уже принес с собой гербовую бумагу, молодой Бамбергер заявляет мне, что старик, который тут же присутствовал, не может и т. д., и т. д.

Ужасно жаль, что я не мог побить этих двух евреев за подлую проволочку, за трату времени, за то, что они поставили меня в ложное положение по отношению к другим лицам.

Впрочем, если не фактически,то в принципея обязан г-ну Конраду Шрамму тем, что меня в самом деле a 1а Санчо надували сначала в течение месяцев, а затем опять в течение последних шести недель.

Ты знаешь, что этот субъект 4–5 недель тому назад уехал в Париж. Как и всегда, когда имеешь дело с нашими благородными друзьями, я узнал только теперь от них, — например, от этого олуха Хайна, — то, что они давно уже знали об этом негодяе. Но я запрещаю им сейчас «поднимать крик», так как это может только повредить, а уже не поможет. Итак, я не знаю, писал ли я тебе уже об этом — однажды вечером я узнал от г-на Шрамма, что он хочет уехать через двое суток. Я поэтому решил принять необходимые меры в отношении бумаг Союза ^{409} и других документов, которые все еще находились у г-на Конрада. В этот же вечер я узнаю от Либкнехта, что г-н Конрад не хочет выдать эти бумаги, а передал их в запечатанном виде г-ну Луи Бамбергеру. Но вот что потребовало еще более быстрых действий: когда я на следующийдень вернулся из Музея ^{410} , оказалось, что этот подлец уезжает не через двое суток, а уже через сутки, а именно в 2 часа ночи текущего дня. Благородный Конрад просил меня о личном свидании в этот вечер, но я расстроил его план, взяв с собой Лупуса ^{411} , Либкнехта, Пипера. Как только мы уселись в уединенной пивной, я потребовал от г-на Конрада объяснений по поводу его махинаций с бумагами и т. д. Как обычно, когда он делал ложный шаг, этот субъект пришел в бешенство, заявил, что не хочет выдать этих бумаг, так как они емунужны для его оправдания, и болтал еще разные глупости. Он так же-де представляет Союз, как я и ты, и он так же может совершать акты для его спасения. Он даже не знает, являюсь ли я руководителем лондонского округа. Затем последовала штирнериана о том, что он — единственный в партии [293]. Другие, в особенности Лупус, вскипели; он угрожает уйти, кричит, бушует, словом, — проделывает все, как полагается. Я прекратил этот шум; а так как я знаю, как надо обращаться с этим субъектом, и так как весь этот скандал не мог принести пользы, а бумаги надо было получить, и именно сейчас, то я угрозами и просьбами заставил г-на Конрада дать мне записку к Бамбергеру, в которой он поручает ему передать мне запечатанный пакет.