— Да, мы родные. Но я в маму пошла, он — в отца.

— Я хитростью выведал, что у него есть сестра, — Раймонд с довольным прищуром посмотрел на девушку.

Та снова закатила глаза.

— Пришлось немного поковыряться в твоем старом белье, — продолжает он. — Я дружу с местным магом, она немного рассказала о твоей семье. Сразу хочу сказать, что сочувствую тебе. Представляю, что ты пережила. Не злись на меня за моё любопытство.

Раймонд мягко прошелся рукой по ноге Альдери. Та взглядом попросила продолжить.

— Что касается трансформаций, то страствующие волки на то и становятся странствующими, чтобы развивать в себе силу и тотальный контроль. Мы умеем переживать полнолуние не меняя формы. Волк просыпается под гнетом луны, но не перескакивает в тело животного. Обостряется только обоняние, слух и зрение. Глаза выдают сверхъестественность. Поэтому в активные фазы луны я в основном сидел у себя в комнате. От того ты не чувствовала меня, бегая по скупым лесным чащам окраины. А узнав, что твоя ипостась подорвана — я понял, почему не чувствовал волка в тебе.

— Я не жалею тебя, — мягко отзывается волк на непроизнесенные слова. — Но готов помочь, если скажешь как.

— Никак, — небрежно бросает она и возвращает свой взор на Раймонда. — Все нормально, я живу с этим уже много лет. Расскажи мне об одиночках. Что заставило тебя уйти из стаи? Кстати, какой стае ты принадлежал?

— Никакой. Мой отец был странствующим волком, а мать — человеком. Она умерла при родах, — Тон волка передает спокойствие и смиренное равнодушие. — Я родился на севере и после смерти матери был отдан в детский дом. О своем звере узнал случайно в возрасте десяти лет. До этого волк спал в силу превалирующей человеческой части. Думаю, моя мать не знала, кем являлся мужчина, с которым она провела пару месяцев романтики.

— Откуда ты узнал, что твой отец — одиночка?

— Маг рассказал. В один из стабильных вечеров, наполненных агрессией, в детдоме, стайка взрослых пацанов избивала меня, накинувшись не далеко от футбольного поля. Удары наносились столь остервенело, что я слышал треск своих костей. Тогда неведанный жар пробил все мое тело, в венах пробежало электричество, я сам не понял как пулей сорвался с места. Скорость была такая, что парни застыли с изумлением на лицах. Трансформация застала меня в лесу, в киллометрах от учреждения. В голове был раздрай, я не понимал, что происходит, страх заставлял метаться по лесу. Пока маг не поймал меня. После отвел в свой дом. Там он мне и поведал переворачивающую сознание историю. Я три дня после этого не спал.

— Прожил четыре года с магом, после пустился в странствия. Маг многое мне дал, я ему очень благодарен.

— Ты поддерживаешь связь с ним?

— Его давно нет. После пятилетних скитаний я вернулся в его дом, но мне сказали, что Ликара забрала смерть.

— Насильственная?

— Нет, возрастная, — с улыбкой отвечает волк. — Ему уже за семьдесят было, когда он принял меня в свой дом.

— Ты раньше не рассказывал об этом.

— Ты и не спрашивала, — мягко ответили Альдери.

— Прости, — девушка с сожалением смотрит на парня, не понимая бурю вырвавшихся эмоций в её теле. О тех, кто мог жить с неменьшей болью она никогда не задумывалась, рьянно лелея только свою собственную. Отголоски совести пытаются прорвать броню волчицы, но она быстро отметает их, не желая переживать еще и вину. — Я мало интересовалась жизнью других людей. Не до этого было. Я не оправдываю себя.

— Я и не прошу. Ты спросила, я — ответил. Жалости ко мне испытывать не надо, я же этого не делаю по отношению к тебе.

Альдери вкладывает свою ладонь, переплетая с ним пальцы и в последний раз кидает взгляд на каменное здание.

Раймонд уводит её в глубь старинной улочки, по-дальше от галдящей публики речной набережной.

Раймонд терпеливо идет рядом, держа девушку за руку и сканируя старинные постройки взором зеленых глаз.

— Как ты оказался в институте искусств? — Альдери убирает телефон обратно, подстраиваясь под размеренный шаг своего собеседника.

— Клан Ликара помог сообразить мне корочку об окончании школы Караса, — со смешком отзывается волк. — Всегда хотел научится играть на скрипке, поэтому пошёл сюда. Правда она надоела мне через год и я переключился на гитару.

— Ты ведь не доучился? — Альдери внимательно смотрит на своего старого приятеля. — После окончания третьего курса я тебя больше не видела.

— Страствующие волки — непостоянные волки, — улыбаясь, продолжает Раймонд. Альдери успевает заметить пробежавшую тень в его взгляде.

— Ты что-то не договариваешь, — Альдери приостанавливает движение, разворачиваясь к нему. Раймонд смотрит вдаль, не отвечая на впившийся взгляд напротив. — Где ты был после ухода из института?

Затяжное молчание изредко прерывается отголосками редко проезжающих машин. Парень борется с желанием рассказать истинную правду. За этот вечер он и так много поведал ей. Данный вид волков не был склонен много болтать, только теплые чувства к девушке развязывают ему язык. Она была причиной его последних скитаний. Но знать ей об этом не надо было.

— Где? — Альдери тихо спрашивает, настойчиво подталкивая молчаливого парня.

— В пустыне, — просто отвечает он, смерившись со своей участью.

Казалось, сегодняшние потрясения уже не могли дать толчок новым изумлениям. Но это было только начало. Девушка замерла удивленным извоянием с тщетной попыткой изменить своё выражение лица.

— Ты был в пустыне? — Все еще не веря, губы сами издают этот вопрос.

Раймонд бы торжественно улыбнулся, если бы ситуация не была столь печальной. Об этом отрезке жизни ему не хотелось говорить. Да и многое не расскажешь в силу данного отшельникам обета молчать. Там не любили непрошенных гостей.

Парень молчит. Его прямой взгляд направлен в глаза вопрошающей Альдери. Не видит смысла подтверждать сказанные им слова, сомнения и без того начинаю покидать взор прекрасной девушки напротив.

— Раймонд… — тихо произносит она. — Что можно делать в пустыне? Там же нет никакой жизни… Да там даже шанса на жизнь нет!

— Зато есть шанс увеличить свою силу.

— Какую??

— Выносливость, — волк терпеливо даёт ответы, не спуская глаз с лица Альдери. — А выносливость приносит все остальное. Кроме того, пустыня меняет сознание. Она очищает его. Тебе приоткрывается завеса тайн всего мироздания, ты по-другому начинаешь чуствовать и видеть мир. Считай это своеобразным оплотом душевных трансформаций.

— И какая же завеса тебе приоткрылась? — Девушка с непониманием шарит в зеленых глазах. Она плывет на грани скептицизма и желания поверить во что-то сокрытое, мелькающее в омуте волчьего взгляда. Аура непостижимости притягивает нити её разбитой души.

— Альдери… — шумно выдыхает парень. — Я не могу тебе рассказать о пустыне и что пришлось там пережить. Скажу лишь, что это место действительно не щадит никого. Оттуда можно не вернуться. Либо вернуться уже другим человеком.

— Там их место силы. Магическое плато наполняет энергией жизни. Отшельник в одиночку не может концентрировать в себе столько магии как если бы состоял в клане. Плато решает эту проблему.

— Зачем тогда маги уходят из кланов?

— Сейчас уже не уходят. Новоявленных отшельников становится все меньше.

— Хорошо, зачем они тогда в давние времена туда уходили?

— Альдери, ты задаешь вопросы, на которые я не могу ответить.

Альдери вздыхает и отворачивается от парня, требуется время для осознания всего услышанного. Раймонд терпеливо стоит позади.

Тишина окутывает пустую улицу. Зелень деревьев слабо подсвечивается тусклым светом фонарей. Темнота скрывает задумчивое лицо девушки. Только стены старой постройки видят её погруженный вид. Зарождающийся огонек колышится в её душе. Она не понимает, что именно породило хрупкую нитку надежды. И надежды на что?

— Ты встречался там с отшельниками? — без шанса на ответ спрашивает она.

— Да, — Раймонт кладет руку на плечо отвернувшейся девушки. — И я не расскажу тебе о них. Нечего рассказывать. Пойдем я провожу тебя в гостиницу. У тебя завтра тяжелый день.