— Да, Талира продала новую партию соли, — сухо ответил он.

Темноволосая красавица закрыла глаза, её тонкие ноздри затрепетали от возмущения.

— Какая дикость! Торговать самой, ругаться, копаться в грязи… Я не представляю, как тебе должно быть тяжело. Она продолжает тебя позорить, день за днём.

Да, Лилеана права. И такая, как она, гораздо лучше подошла бы на роль жены… если бы у неё были деньги, влияние или магия.

— Я отправлюсь домой через неделю. Талира должна забеременеть, — тихо сказал он, вставая, зная, что Лилеане придётся смириться с тем, что он должен навещать жену.

Выйдя из комнаты, он не увидел того, как красавица резко села, будто уже не чувствовала слабости.

В её глазах сверкнула ярость, а кулаки решительно сжались.

Пять золотых за первую неделю и двенадцать за вторую.

Огромные деньги для двух крестьянок. И ничтожные для владелицы земель, размером с «Синюю Трясину».

Яра не понимала, каких вложений на самом деле требовал мой план, да и я, вероятно, тоже не до конца осознавала это. Чтобы воплотить задуманное, мне нужна была огромная рабочая сила, а с ней — и значительные затраты.

— К солевым бассейнам вновь приходил Базил, но Сирил его палкой прогнал, — отчиталась Эльза, с явным удовольствием.

Сирил и Эльза жили недалеко от границы с проклятыми землями и были самыми молодыми из оставшихся в Синей Трясине жителей — им было чуть больше пятидесяти. Пара занималась добычей… торфа, который они затем продавали в Калдерру, что, учитывая наличие хозяина у Синей Трясины делало ситуацию проблематичной.

Эти люди прожили здесь всю жизнь. Они не покинули эти места, когда сначала барон, а затем и герцог увели отсюда своих людей. Они пользовались плодами моей земли, моим товаром, но важно было найти компромисс и не рубить с горяча. Люди не верили, что я задержусь в Синей Трясине, но все они были не прочь заработать дополнительные деньги, пока я здесь.

А я понимала, что для меня важна каждая пара рабочих рук.

Я сразу сказала, что не смогу платить им полноценную зарплату, по крайней мере, сейчас. У меня вообще были сложности с оценкой адекватной оплаты за такую работу. Например, в поместье Яра получала семь серебряных в месяц, а у отца — восемь. Но при этом ей предоставляли жилье и питание.

Яра предложила платить людям товаром, но я отказалась. Если они будут держать мешки с товаром в руках, сами продавать его, а потом увидят, как мы увозим десятки мешочков, это скорее настроит их против нас. Нужно было чётко разделять деньги и товар, создавая видимость сложного процесса, который убедит их в том, что без нас у них ничего не получится. Пока что я предложила пять серебряных — работа была несложной и занимала всего несколько часов в день.

— Мы будем расширяться, и в Синей Трясине будет больше работы и больше денег.

К сожалению, не всех устраивал честный заработок. Базил, старик, живущий у дороги на Арлайн, решил, что для него важнее своё благополучие, и ночью, пьяный, пробрался к солевым бассейнам, соскребая соль для собственной продажи.

Делать это в одиночку, в темноте, было не лучшим решением. Он сломал одну «теплицу» и полностью уничтожил глиняный пол двух бассейнов, который я так старательно готовила, из-за чего вся соль смешалась с грязью, которую он и набрал.

Я нашла его утром с пятью мешочками соли и грязи, и рядом со мной в тот момент были Сирил и Эльза. От обиды и гнева я едва сдержалась, чтобы не вцепиться ему в волосы, но… вместо меня с ним разобрался Сирил.

Он поколотил мужчину, а я прогнала его, сказав, что он уничтожил труд других людей, поставив под угрозу их зарплаты и результаты их тяжёлой работы.

«Для защиты коллектива от тех, кто преследует личные интересы в ущерб общим, важно установить чёткие правила и продемонстрировать разрушительность эгоистичного поведения для всей группы. Подчёркивайте коллективные цели и поощряйте командную работу, чтобы изолировать такие элементы»

— Проклятый бастард... Уродливая, никому не нужная жена, неудивительно, что мужу ты противна. Все знают, что ты такое — отродье Тёмного Урго... Как только твой муженёк получит от тебя наследника, тебя отошлют в обитель на Скорбном Хребте, — пьяно рассмеялся он.

Зря, зря он решил связаться со мной.

— Вы — никому не нужный ургов алкоголик, от которого ушла жена и который грабит друзей, потому что вы единственный в общине не способны зарабатывать сами, — ехидно ответила я, сразу же пожалев о сказанном.

Слишком опасно сейчас заводить врагов, даже таких, как Базил. У меня не было никаких союзников, кроме Ронана, которого мы время от времени нанимали для охраны нашей телеги в день продаж.

Базил ушёл, бросая ругательства сквозь зубы, а я выпрямилась и показательно безразлично улыбнулась. Если я хотела стать лидером этой общины, мне нужно было излучать уверенность перед своими людьми. Ехидные взгляды Сирила и Эльзы на уходящего Базила только подтвердили, что моими действиями я, скорее всего, заработала их одобрение.

Но внутри меня горела мысль о том, что так, как Базил, думают, наверное, многие. А значит, мне нужно начать работать над тем, как меня воспринимают другие.

И начинать надо с Ордена Первородной Велирии.

***

— Я могу вам помочь? — спросил меня мужчина в зелёной робе, подойдя ко мне, когда я рассматривала большую статую Первородной в городском храме Велирии в Арлайне.

— Приветствую вас, да пребудет с вами свет Первородной, — сказала я достаточно громко, приложив руки к груди, и повернулась к жрецу, улыбаясь так, как обычно улыбалась моя свекровь — вежливо, но с уверенностью и словно требуя себе внимания. Кто бы мог подумать, что я чему-то научусь у неё?

— Да хранит вас свет Первородной, — произнёс жрец, глядя на меня с вопросом в глазах.

— Я бы хотела сделать пожертвование храму, — отвечала я голосом чуть громче, чем требовалось, намеренно привлекая внимание. Услышав это, жрец с подобающим церемониалом выразил свою благодарность и отвёл меня в отдельную комнату.

Я нарочно выбрала полдень субботы, когда храм был наполнен до краёв. Даже чуть приоткрыла платок на голове — совсем немного, едва обнажив свои светлые, слегка отросшие волосы и полностью раскрыв лицо, чтобы я была узнаваема.

Пожертвование было щедрым — целый золотой. Я делала это осознанно — мне нужно было, чтобы жрецы начали меня узнавать, публично со мной разговаривать.

Поэтому я повторила это действие и на следующей неделе.

А потом, ещё через одну.

Теперь каждый раз, когда я пересекала порог храма, меня встречал старший брат Зоринак — мужчина в чистой, богато украшенной зелёной рясе. Он не обращал внимания на мой скромный наряд и вёл себя так, будто я была очень обеспеченной дамой. А его мнение было важно для всех, кто в тот момент присутствовал в храме.

Значит, пора.

— Могу ли я присутствовать при обучении будущих жрецов? — спросила я, стараясь не выдать страх отказа. — Я бы очень хотела узнать больше о слове Первородной, и жалею, что у меня не было такой возможности в юности.

Мало кто знал, что я была необразованна. Конечно, в поместье об этом знали многие, благодаря стараниям Фиррузы д'Арлейн и Марис, но за пределами поместья — почти никто.

— Уверен, брат Кринн почтёт за честь ваше присутствие на его уроках! — произнёс брат Зоринак.

— Благодарю, — сказала я, следуя за ним в ту самую храмовую школу, которую навестила почти два месяца назад.

Брат Кринн сразу узнал меня — ту, кому он продал табличку с азбукой и книгу с молитвами. Он смотрел на нас с братом Зоринаком круглыми глазами, опасаясь, что я могла донести на него старшим жрецам. Студенты — совсем юные, не старше двенадцати лет, — тоже смотрели на меня с подозрением. С неким сожалением я заметила, что среди них было лишь две девочки.

— Я хотела бы узнать больше о слове Первородной и её учении, — произнесла я, встречая взгляд брата Кринна, полный недоверия, но лишь улыбнулась и села за самый последний стол.