Я волновалась, что меня могут обвинить в воровстве или обмануть, поэтому собиралась использовать жадность как средство воздействия. Я даже готова была продать пластины дешевле, лишь бы всё прошло безопасно.

Вещи из схрона нужно было использовать тайно, и я надеялась, что с первыми деньгами смогу организовать более естественное «производство». Если свекровь узнает о странных серебряных пластинах, она точно сдаст меня Ордену.

— Чего тебе, мелюзга? — грубовато спросил ювелир. Меня даже не воспринимали как взрослую.

— Вот, — пробормотала я из-под ткани, протягивая ему пластину. — Чистое серебро. Мама попросила продать, она плохо себя чувствует.

Ювелир молча изучал пластину, долго её рассматривая. Я бросила взгляд на Яру — она уже начала разговор с другим ювелиром, как мы и планировали. Наконец, мужчина снова посмотрел на меня, на мою бедную, слегка влажную одежду и закрытое лицо.

— Слышал я такие истории… Ещё и лицо прячешь. Сразу говори, у кого стащила? Может, у меня? Я сейчас позову стражу!

— Слышал я такие истории… Ещё и лицо прячешь. Сразу говори, у кого стащила? Может, у меня? Я сейчас позову стражу!

Мастер-ювелир резко потянулся к моей серебряной пластине, ловко и быстро, намереваясь забрать её и обвинить меня в воровстве товара который я же и принесла. Классическая схема.

Но я всю жизнь жила среди таких людей.

Ударив его по запястью ребром ладони, резко и точно, я заставила его отдёрнуть руку. Продолжая, я нанесла удар внизу — наступила ему на ногу, прыжком перенеся весь вес, а затем острым локтем ударила в грудь.

И завершила всё это громким криком на всю ярмарку:

— Шарлатаны! Воруют то, что я принесла на продажу! — прокричала я громко и обиженно. — Пытаются обокрасть детей ради наживы!

Мои крики привлекли внимание толпы, включая второго ювелира, с которым говорила Яра. Подруга улыбнулась и тут же подхватила:

— Да что творится сестрица, неужли мастер ушлый попался?

— Замолчите! — рявкнул ювелир, стоявший рядом со мной, но нас уже было не остановить.

— Вот добрый господин в другой лавке не обманывает честной народ, пойдём к нему! — громко продолжала Яра, и я послушно двинулась вслед за «сестрицей».

— Постойте! — ювелир, с которым я пыталась договориться, попытался меня задержать, но я ловко увернулась и направилась к соседней лавке.

К этому моменту местная стража, привлечённая нашими криками, уже подошла к толпе.

— Что здесь происходит? — спросил один из стражников, обращаясь к зевакам, которые тут же указали на нас и ювелира, продолжавшего следовать за мной.

— Этот господин пытался украсть у меня товар, который мама мне отдала! — громко и горько заявила я. Лучшая защита — нападение.

— Ничего я не крал! — ювелир, привычный к ярмарочным спорам, перешёл в защиту. — Она сама и…

— А я видел, как ты тянулся к её товару, Освин! — неожиданно вмешался торговец, с которым говорила Яра. — Девчонка протянула тебе товар, а ты тут же попытался забрать его, как всегда!

Я заметила хитрый и довольный взгляд Яры. Умница.

— Да ты наговариваешь на меня, Ансельм, в который раз! — воскликнул Освин. — Все знают, что ты всегда...

— Никаких наветов! Так и было. Мы пришли из самого поместья д’Арлейн, матушка тяжело больна, попросила купить лекарства! — воскликнула я, усиливая драматизм. Взгляд стражника стал усталым, словно такие сцены были здесь обычным делом.

— Расходитесь! — громко приказал он толпе, и я почувствовала облегчение. Всё прошло так, как я и ожидала, хотя в глубине души я, конечно, надеялась, что удастся продать товар спокойно, без конфликтов, по честной цене.

Ювелир Освин подошёл ко мне и Яре, пытаясь смягчить ситуацию.

— Ладно, куплю я у тебя серебро, мелюзга. Дам один золотой. Такой цены ты нигде не найдёшь.

Люди начали расходиться, поняв что громкий скандал отменяется. Однако шепотки вокруг нас говорили о том, что Освин уже не раз обвинял людей в воровстве и ему это часто удавалось.

И Ансельм был не лучше — его тоже обвиняли в нечестности.

Понятно.

— Не обманывай детей, Освин. Цена их товару — два золотых, не меньше, — вмешался ювелир Ансельм, понимая, что если он не предложит нам больше, мы можем согласиться на предложение Освина. Он явно знал, что если его «коллега» обвиняет кого-то в воровстве, то товар действительно стоящий.

Но, на самом деле, они оба нас обманывали. Скорее всего, цена намного выше.

Яра показала на пальцах «шесть», предполагая, что настоящая цена за пластину именно такая. Я же надеялась продать её хотя бы за четыре. Я отчаянно не хотела привлекать к нам ещё большего внимания, интуиция подсказывала что нужно быть осторожной.

— Думаю, мы найдём другого покупателя, — я изобразила разочарование и двинулась в сторону торговых рядов. Но меня остановил Освин.

— Две с половиной золотых, мелюзга. И больше тебе никто не даст. И даже если предложат, ограбят по дороге обратно.

В последнем он был прав. Две худенькие девушки с золотыми монетами — слишком лёгкая добыча для воров. Но у меня уже был план.

— Предложат, — сказала я с вызовом. — Вы пытались обворовать меня, и я предпочитаю работать с Ансельмом, пусть он и заплатит меньше. Но я уверена, что найдутся те, кто предложит больше.

— Три золотых, — внезапно вмешался Ансельм, хитро поглядывая на нас.

— Четыре, — попросила я, осторожно оглядываясь. Наш торг вновь начал привлекать внимание, и я этого совсем не хотела.

— Три с половиной, — сказал Ансельм. Освин собирался предложить больше, но я быстро прервала его.

— Согласна, — решительно сказала я. Не стоило затягивать этот спор. И соглашаться на деньги Освина, после его попытки обмануть нас, было бы безумием.

Тем не менее, я планировала что-то купить у Освина позже, чтобы немного его задобрить. На всякий случай.

Деньги мы получали в лавке Ансельма. Я взяла только две монеты золотом, остальные запросила серебром. Ансельм выглядел довольным, но при этом смотрел на нас с каким-то скрытым намерением, которое я не могла разгадать.

Я всегда полагалась на свою интуицию. И сейчас она подсказывала быть осторожной, хотя немедленной опасности я не чувствовала. Скорее всего, оба ювелира — и Ансельм, и Освин — размышляли о том, есть ли у нас ещё такие пластины и стоит ли послать кого-нибудь, проследить за нами и обокрасть.

А ещё… Ансельм явно заметил, что обработка серебряной пластины отличалась от всего, что он видел. Его взгляд на мгновение остановился на храме Первородной, и у меня дрогнуло сердце. Я поняла — если я принесу им ещё что-то подобное, из схрона или проклятых земель, это может обернуться для меня серьёзными проблемами…

— Отсчитывайте по десять, — попросила я помощника Ансельма, и тот послушно начал отсчитывать серебряные монеты под моим пристальным взглядом.

Позже, сидя на крепкой деревянной скамье и наслаждаясь свежими хлебными лепёшками, мы решали, что делать дальше. Яра, как волк, озиралась по сторонам, следя за тем, чтобы никто не украл наши деньги. Я спрятала кошель ближе к груди, оставив в нагрудном кармане лишь несколько серебряных монет, которые планировала потратить.

— Какие деньжища, Тали. Как нам их спрятать? — с тревогой спросила Яра.

Я уже знала, как спрятать деньги, но сначала планировала сделать несколько важных покупок. Головная боль слегка утихла, и я радовалась нашему успеху — мы продали серебряную пластину за хорошую сумму, хоть и немного меньше, чем я надеялась.

Следующий час я провела, закупая мелкие товары, которые легко уместились в корзине, приобретённой тут же. Многие вещи были доступны и в поместье д’Арлейн, но я не хотела ни с кем там взаимодействовать — и уж точно не собиралась просить Марис, которая хоть и была служанкой, но обращалась со мной почти как с Ярой.

Больше всего я радовалась покупке большого металлического замка с ключом, который повешу на свою дверь — я больше не собиралась позволять кому-либо врываться в мою комнату, особенно людям Фиррузы д’Арлейн.