— Какая из них?

— Старшая, и младшая тоже там жеж. Пойдем же, тебе нужно переодеться в дорогое платье, прежде чем тебя увидят гости.

Гости? Так вот почему Фирруза д'Арлейн, моя свекровь, хотела меня видеть. По протоколу, который так любили соблюдать в Ксин’тере, они не могли начать трапезу без приветствия «хозяйки дома», которой после замужества стала я, правда, только на словах. Думаю свекровь рвёт и мечет.

Я поспешила наверх, надеясь найти хоть одно целое платье, потому что показываться в том виде, в котором я была сейчас, было бы безумием. Мокрое тяжёлое платье было совершенно грязным, особенно подол, и даже в таком состоянии было видно, насколько оно не соответствовало моему статусу. Там же, наверху, в спальне, лежало единственное украшение, что у меня было, — подарок от мужа на свадьбу.

— Вот вы где! — Услышав этот голос, я похолодела. Я не успела подняться даже на один пролет. В дверях появилась Марис, а точнее, как она требовала, чтобы её называли, Мари, видимо, желая поддерживать женственный образ.

Ничего женственного в огромной высокой ключнице не было, но я была бы последней, кто критиковал людей за внешность. Вот только внешность Марис соответствовала её натуре, и её невероятная сила помогала добиваться всего, чего она хотела.

— Мы немедленно пойдём в западное крыло, хозяйка ждала вас два часа! Вам это не сойдёт с рук! — Марис подступила ко мне и схватила за руку так сильно, что я перестала чувствовать конечность.

Такое обращение служанки, пусть даже ключницы, с хозяйкой было бы немыслимо… если бы уже не было нормой в этом доме. Слуги меня не уважали, и они давно поняли, что за это им ничего не будет. Я жаловалась на такое обращение, но после этого ни одна из служанок, не была уволена или даже наказана. Тогда они окончательно поняли, что моё слово ничего не значит.

По сравнению с ключницей я была очень худой и слабой. В голове мелькнула новая порция знаний о том, почему это могло произойти, но тут же пришла головная боль — мне нужен был отдых, чтобы знания усваивались правильно.

От боли я упала на колени, но ключница даже не остановилась, волоча меня по грубым доскам.

— Встаньте! Мы опаздываем! — приказывала она мне, баронессе. — Яра, я приказала тебе немедля сообщить мне, когда она явится, но ты снова ослушалась. Две плети завтра, при всех!

Я никогда не давала Яру в обиду. И сейчас не позволю обидеть её.

Тяжело дыша от боли, я не двигалась, сидя на полу в грязном и мокром платье.

— Не смейте... так со мной разговаривать, — прошипела я, не собираясь вставать, пока вспышка боли не пройдёт.

Женщина удивлённо посмотрела на меня, но в целом это было для неё не в новинку — я и раньше сопротивлялась, пыталась оттолкнуть её и иногда повышала голос, утверждая, что она не имеет права так со мной обращаться, привлекая всеобщее внимание и подтверждая своё прозвище «Дикарки Керьи».

— У нас нет времени, мне велели немедленно вас привести, — с силой, которой у неё было в избытке, она подняла меня с колен, высоко держа мою руку, и повела в другую часть дома — туда, где было тепло и где находилось единственное окно со слюдой.

С этим нужно что-то делать.

Я должна либо найти способ изменить своё положение здесь, либо покинуть это место и жить там, где я смогу нормально развиваться, контролировать своё питание, пока не найду медицинскую капсулу...

Перед глазами мелькали тёмные коридоры. Я ещё пару раз падала, но ключница поднимала меня, как будто я ничего не весила. На запястье наверняка останется огромный синяк. Голова гудела всё сильнее, но я решила, что сейчас не время. Нужно просто пережить эти пять минут позора и вернуться в спальню, отлежаться, восстановиться.

Постепенно комнаты становились светлее и теплее — меня вели в крыло, за которым следили слуги, туда, где жила вдовствующая баронесса д'Арлейн, миледи Фирруза, со своей дочерью, Ариадной.

В гостиной на первом этаже было многолюдно — там находились гости, семья барона Марлоу, включая его симпатичную дочь и красивого, мужественного сына, наследника титула. Никто из них не мог приступить к трапезе, даже к лёгкой, без приветствия хозяйки.

Слуги стояли рядом, напуганные, с глиняными чашками для вина и воды и одуряюще пахнущей выпечкой. Прежде чем гости успели что-то заметить, ключница отпустила меня — они не хотели скандалов из-за жестокого обращения, — и слегка подтолкнула в спину, скрывшись в тени дверного проёма.

— Ну наконец-то, Тали, мы так волновались! — Публично обращаться ко мне по сокращённому имени было очень неуважительно. — Ты что же, опять решила гулять одна вечером? Разве ты забыла, что я предупреждала тебя о высоких гостях? — Голос Фиррузы д’Арлейн был сладким, как мёд. Она смотрела на меня с оттенком жалости, словно на городскую сумасшедшую.

И её взгляд повторялся в глазах гостей. Уставшие и голодные, они давно ждали закусок и вина, но по протоколу должны были дожидаться меня. Дочка барона Марлоу смотрела на меня с брезгливой жалостью, отметив моё мокрое, грязное платье и полное отсутствие украшений — скандал для аристократки, тем более замужней. Знак того, что собственный муж меня не ценит.

Это был не первый раз, когда меня вот так вытаскивали к гостям. В последний раз это случилось всего неделю назад. Тогда на подобное замечание я выпрямилась, стараясь держать осанку, и ответила свекрови, с достоинством, не желая выслушивать обвинений:

«Да я и не забывала! Вы никого за мной не слали, нарочно дождались, пока я с Ярой у стойл была».

Сейчас, вспоминая тот момент, мне было немного стыдно — моя манера разговора выдавала то, что я всю жизнь общалась со слугами и была необразованной. Я умела говорить лучше, но в тот момент переволновалась.

— Вы не предупреждали меня о высоких гостях, миледи, — вежливо ответила я. Интересно, какая была бы у гостей реакция если бы я сказала, что меня насильно притащили сюда, моя же собственная служанка, после того как за обедом мне запретили появляться в столовой из-за того, что у Ариадны испортился аппетит. — Будь я осведомлена, без сомнений, я бы незамедлительно поприветствовала гостей, как и подобает хозяйке этого дома. — На слове «хозяйка» я сделала особое ударение.

В комнате повисла тишина, и моя голова снова начала болеть — такая манера разговаривать была мне совершенно не свойственна. Я постоянно, даже не желая того, использовала новые знания, которым нужно было время, чтобы усвоиться.

Сквозь гул крови в ушах я почти не слышала слов окружающих, но всё ещё могла видеть взгляд Фиррузы — полный подозрения и сомнений. Она не понимала, почему я так говорю, и теперь искала способ воздействовать на меня.

Главной проблемой для Фиррузы были присутствующие здесь гости. Однако она уже привыкла к тому, что я почти всегда старалась сохранить остатки своей гордости и потому не вступала в открытую конфронтацию с ней — только со слугами.

Я изображала «баронессу» перед родственниками мужа, делая вид, что между нами всё в порядке, потому что верила: это мой единственный шанс на будущее. Даже когда Ариадна сказала, что у неё испортился аппетит при виде меня, я лишь гордо встала и ушла, понимая, что слуги не будут подавать мне еду, ведь именно этого желала сестра хозяина.

Но... это всё были иллюзии, в которых я сама себя убедила.

Если я ничего не изменю, моя жизнь здесь станет даже хуже, чем та, что была у отца.

— Что же ты, возможно, у тебя проблемы со слухом, Тали? Все присутствующие здесь слышали, как я тебе напоминала, — голос Фиррузы был полон показной заботы к неразумному дитя. Слуги сразу же одобрительно закивали, а во взгляде барона Марлоу мелькнуло недовольство.

Мужчина находился здесь уже почти час, и то, что совсем юная жена барона д’Арлейн, его уважаемого соседа, позволяла себе такие выходки, его не впечатлило.

Вот и ещё один человек, который потенциально мог бы стать моим союзником, приглашать меня к себе в гости. Мы с его дочкой были похожего возраста и могли бы подружиться, но, судя по её взгляду, этого уже точно не произойдёт.